И только 7 мая, накануне отмечаемого в Европе дня капитуляции гитлеровского рейха, руководство НАТО дало недвусмысленный ответ: «Нет необходимости подчеркивать абсолютно нереалистичный характер такого предложения. Оно противоречит самим принципам, на которых строится система обороны и безопасности западных государств»[234].
23 октября СССР, США, Великобритания и Франция заключили соглашение о прекращении оккупации Германии.
В конце года советская разведка доложила руководству страны о том, что 17 декабря 1954 г. НАТО разработало план применения ядерного оружия в случае войны против СССР (документ МС 48), основанный на уже упоминавшейся американской доктрине «массированного возмездия».
В качестве ответа на вхождение Федеративной Республики Германии в военно-политический союз НАТО, на состоявшемся в Варшаве совещании делегаций Албании, Болгарии, Венгрии, Германской Демократической Республики, Польши, Румынии, СССР и Чехословакии 14 мая 1955 г. был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, в соответствии с которым было образовано единое военное командование Организации Варшавского Договора со штабом в Москве.
18–23 июля 1955 г. в Женеве прошла первая после окончания Второй мировой войны встреча глав четырех правительств – США (Д. Эйзенхауэр, Джон Ф. Даллес), Великобритании (Э. Иден, Г. Макмиллан), Франции (Э. Фор, А. Пине) и СССР. В советскую делегацию входили Председатель Совета Министров Н. А. Булганин, министр иностранных дел В. М. Молотов, Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев, министр обороны СССР маршал Г. К. Жуков.
На Георгия Константиновича Жукова, давно лично знакомого с Дуайтом Эйзенхауэром, советские руководители возлагали определенные дипломатические надежды, оправдавшиеся лишь частично.
Западные участники предлагали в повестку дня встречи вопросы 1) объединения Германии; 2) европейской безопасности; 3) разоружения; 4) развития отношений Восток – Запад.
Советское же руководство называло приоритетными вопросы 1) сокращения вооружений и запрещения атомного оружия; 2) создания системы коллективной безопасности в Европе; 3) вывода всех иностранных войск с территорий европейских государств. И, несмотря на явное пересечение предлагаемых повесток дня, стороны не пришли к взаимоприемлемым соглашениям. В чем, однако, как мы показали ранее, вряд ли обоснованно обвинять только советскую делегацию.
По нашему мнению, сложившаяся в ходе встречи обстановка во многом напоминала ситуацию на трехсторонних советско-франко-британских переговорах апреля-августа 1939 г. в Москве, по итогам которых не были выработаны никакие соглашения. Но ответственность за срыв переговоров и ныне некоторые историки пытаются возложить исключительно на Советский Союз.
В ходе переговоров Эйзенхауэр внезапно предложил ввести между участниками переговоров «режим открытого неба», предусматривавший возможность свободного осуществления разведывательных полетов над территорией своих государств. (По-видимому, в основе этого предложения лежала его уверенность в превосходстве американской авиации над советской.) Однако, выражая обеспокоенность гонкой ядерных вооружений, Эйзенхауэр аргументировал его стремлением «приоткрыть калитку в частоколе, чтобы открыть путь разоружению».
В 1955 г. этот план был отвергнут. Однако, как известно, 24 марта 1992 г. в Хельсинки представители 23 государств – членов Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) подписали Договор по открытому небу. Он вступил в силу 1 января 2002 г.
Однако 21 мая 2020 г. представители администрации Дональда Трампа заявили о намерении выйти из договора по открытому небу, а 22 ноября 2020 г. официально уведомили о выходе США из этого договора.
Н. С. Хрущев, будучи искренне заинтересованным в улучшении советско-американских отношений, попытался использовать для установления доверия в ходе работы конференции давнее личное знакомство Г. К. Жукова с Эйзенхауэром. Оно началось в Берлине еще 5 июня 1945 г. на первом заседании Союзнического контрольного совета по управлению Германией. И до ноября 1945 г. служебное общение Жукова и Эйзенхауэра осуществлялось часто и регулярно, не реже раза в десять дней, и переросло в дружеские отношения.
Для понимания личности и политики Д. Эйзенхауэра нам кажется уместным привести здесь фрагменты беседы Г. К. Жукова с Эйзенхауэром 23 июля 1955 г. (Она прошла в присутствии переводчиков – посла США в Москве Чарльза Боулена и помощника министра иностранных дел СССР О. А. Трояновского. Беседа производится по записи Ч. Боулена.)[235]
В начале беседы Эйзенхауэр заявил:
– Я с большим удовольствием встречался с руководителями Советского Союза, и надеюсь, что такие встречи состоятся и в будущем, так как они обнадеживают и ободряют как советский, так и американский народы. Я удовлетворен обстановкой, существующей в Женеве, и считаю, что это является хорошим знаком для развития советско-американских отношений в будущем.
Я хорошо знаю намерения Советского правительства и ЦК КПСС, знаю, что в Москве не думают о войне с Америкой. Советский Союз не думает также нападать на какие-либо европейские страны. Такая война ему не нужна. Я сыт войной по горло. Советское правительство считает своей главной задачей поднять благосостояние советского народа. Я могу заявить об этом со всей ответственностью и хочу, чтобы вы поверили, что дело обстоит именно так.
Жуков: На Западе часто говорят о том, что у Советского Союза имеются мощные вооруженные силы, способные напасть на Западную Европу и на Америку. Я не буду скрывать, что Советский Союз располагает мощными наземными и военно-воздушными силами, располагает мощной стратегической авиацией, а также атомным и водородным оружием. Но Советский Союз создал все это не со злым умыслом. Советский Союз вынужден иметь мощные вооруженные силы, хотя это и отражается на гражданской экономике СССР и удовлетворении потребностей народа. Мы не хотим повторения 1941 года. Тем более Советский Союз не может ослабить себя перед лицом угроз, с которыми выступают ответственные военные руководители, включая и военных руководителей Североатлантического пакта. Они открыто заявляют о своей готовности разгромить Советский Союз атомными бомбами с военных баз, расположенных вокруг границ СССР. Как полководец Эйзенхауэр поймет, что Советский Союз не может играть в свою безопасность и сами США не делают этого. Поэтому надо попытаться найти общий путь, общий язык между СССР и США, чтобы ликвидировать создавшееся недоверие и добиться дружбы между двумя странами. США богатая страна. Но, по моему мнению, и американский народ хотел бы облегчить бремя, которое он несет в связи с гонкой вооружения.
– Я не скрою от вас, – продолжал Жуков, – что приехал в Женеву специально для того, чтобы повидаться со своим старым другом, поговорить с вами по душам и высказать вам то, что у меня наболело за эти годы. Я считаю, что вы можете сделать многое для восстановления советско-американской дружбы.
– Я согласен с вами, – поддержал его Эйзенхауэр, – что в конце войны дружба между СССР и США все сильнее укреплялась, и я также сожалею об ухудшении отношений в послевоенный период. Я хотел бы упомянуть о некоторых событиях, как их понимаем я и мое правительство. Сразу же после окончания войны США настолько демобилизовали свои вооруженные силы, что у них не хватало войск даже для того, чтобы оккупировать Германию, Японию и Южную Корею, и иметь при этом достаточный резерв в США. Правительство США поступило таким образом потому, что считало, что настала новая эра всеобщего мира. Однако, как только США демобилизовались, они обнаружили, что на них начинают нажимать со всех сторон.
Жуков: По-моему, нет смысла ворошить прошлое. Я допускаю, что в прошлом были сделаны ошибки как с той, так и с другой стороны, и я не исключаю, что это было сделано из-за того, что поступала неправильная информация. Однако в настоящее время надо смотреть не в прошлое, а в будущее.
Эйзенхауэр: Я с вами согласен. Я упомянул о прошлом лишь для того, чтобы объяснить политику США в этот период. Теперь, когда появилось атомное и водородное оружие, изменились многие понятия, бывшие правильными в прошлом. Война в современных условиях с применением атомного и водородного оружия стала еще более бессмысленной, чем когда-либо в прошлом.
Жуков: Я с этим согласен. Я провел много учений с применением атомного и водородного оружия и лично видел, насколько смертоносно это оружие. Даже ученые не знают, что произошло бы, если бы, скажем, в течение одного месяца было сброшено 200 водородных бомб и если бы условия благоприятствовали распространению атомной пыли. Если бы в первые дни войны США сбросили 300‑400 бомб на СССР, а Советский Союз со своей стороны сбросил такое же количество бомб на США, то можно представить себе, что произошло бы с атмосферой. Я лично стою за то, чтобы ликвидировать атомное и водородное оружие.
Эйзенхауэр: Надо стремиться к этой цели. Однако разоружения и запрещения атомного оружия, по-видимому, надо добиваться постепенно. Если начать процесс регулирования вооружений в Центральной Европе, где каждой стороне не будет разрешено иметь вооруженные силы свыше определенного уровня с установлением соответствующего контроля. Такая система могла бы затем быть распространена и на другие районы. Но первоначально хорошо было бы испробовать такую систему лишь в одном определенном районе. При любой системе инспекции и контроля одна сторона могла бы скрыть от противоположной стороны определенные запасы атомных и водородных бомб.
Жуков: Контроль – составной элемент системы сокращения вооружений и запрещения атомного и водородного оружия. Однако главное заключается в том, чтобы сократить вооружение и ликвидировать атомные и водородные бомбы.
Эйзенхауэр: Это правильно. Желательно было бы сблизить точки зрения США и СССР по вопросу о коллективной безопасности. Я считаю создание системы коллективной безопасности очень важным мероприятием, т. к. создание такой системы повысило бы ответственность участников коллективной безопасности и тогда легче было бы наказать того, кто попытается нарушить мир. Вопрос заключается в том, с чего начать в этой области?