Турбаза в Кудепсте. Длиннющая лестница. На дворе 69-й год. В ЦСКА только-только пришли совсем юные Петров с Михайловым, Харламов позже к ним присоединится. Валерия еще нет в составе армейцев. Тогда я звал Петрова по имени. Нынче не уверен, смогу ли фамильярно обратиться к Владимиру Владимировичу. Все-таки заслуги, возраст, имя дают о себе знать.
Ведущим игрокам ЦСКА и сборной разрешалось брать членов семьи. Моему отцу в том числе.
Продолжу о сборе в Кудепсте. Смотрю, Петров с Михайловым остались после общей тренировки. С детской непосредственностью интересуюсь, почему они вместе со всеми отдыхать не идут. «Сейчас кирпичи таскать будем». Ответ, конечно, удивил. И я остался посмотреть. Что это за представление такое, когда хоккеисты вместо шайбы, возможно, кирпичи метать начнут.
По указанию Тарасова, Михайлов с Петровым брали в руки пяток кирпичей и по той самой длиннющей лестнице стремительно с ними бежали. Туда-сюда, туда-сюда, в глазах рябило от скоростей и необычной картины хоккеистов с кирпичами. Так Анатолий Владимирович нагружал молодых игроков в предсезонной подготовке.
Звезды не сработались?
На момент завершения карьеры отец не мог делиться со мной подробностями послехоккейной жизни. Потому что я слишком маленьким был. Только много позже поспрашивал его о некоторых коллизиях.
Конечно, папа, как, вероятно, и многие знаменитые игроки прошлого, связывал свою дальнейшую судьбу именно с родным клубом. Без него он не видел себя полноценно востребованным, реализованным специалистом. Да, хотел ближе к команде находиться, город к тому же очень любил, я о Москве, разумеется. Но не каждому, понятно, дано работать в ЦСКА. Вакансий на всех желающих не хватило бы.
Вениамин Вениаминович по возвращении из болгарской командировки тренером ленинградского СКА работал. Мы с мамой ездили туда проведать близкого человека. Просто соскучились, как и он по нам. Один сезон папа готовил команду.
Банально не сработался с другим легендарным человеком, питерцем Николаем Пучковым. Бытовало расхожее: мол, понаехали москвичи, ату их. Словом, в штыки восприняли приезд Александрова. Обычная бытовая история, отец даже не расстроился по этому поводу. Вернулся в родную Москву.
Ушел из ЦСКА легендарный наставник Анатолий Владимирович Тарасов. И старшим тренером ведущей армейской команды назначили Константина Борисовича Локтева, давнего партнера и товарища отца по клубу и сборной. Мало того что они выступали вместе, так еще играли в одной тройке. Были во многом единомышленниками, соратниками на хоккейной площадке и за ее пределами.
Казалось, их тренерский тандем после назначения Локтева выглядел бы очень органичным, естественным. И Константин Борисович, видимо, после недолгих размышлений позвал папу на должность второго наставника ЦСКА. Да еще Анатолия Васильевича Фирсова пригласили. Сложился триумвират из выдающихся хоккеистов. Как говорится, тренируйте, живите дружно и радуйтесь.
Наверное, при всех издержках, подводных течениях и прочих, не совсем приятных моментах, сезон 1974—75-го годов явился для отца самым счастливым в его послекарьерной жизни как игрока. Папа возвращался домой вдохновенным, просветленным. Тот случай, когда работа доставляла ему истинное наслаждение. Еще бы, тренер родного клуба, рядом его близкие товарищи по игре и в жизни. Чего еще желать? Трудись себе, совершенствуйся в тренерском деле.
Вениамин Вениаминович делился с нами мыслями, впечатлениями.
«Представляешь, будучи игроком, бегал за угол от Тарасова – курить, – с улыбкой вспоминал папа. – Теперь я сам наставник тех же Петрова, Михайлова, Харламова, других ребят помоложе. Должен быть образцом, во всем соответствовать стандартам. И не покуришь в открытую». Говорил с видимым удовольствием, намеревался, судя по всему, работать в клубе долго и счастливо.
То, что произошло дальше… Скверную, роковую, решающую роль сыграло, может, как раз их прошлое. Это лишь мое предположение. Прошлая спайка на площадке, выяснилось, не всегда идет на пользу совместной тренерской деятельности. Старший тренер, не только, кстати, в хоккее, должен быть в чем-то авторитарным, правда ведь? На стадии обсуждения определенных игровых моментов, решения проблем еще могут иметь место дискуссии, диспуты, даже споры до хрипоты. Когда решение принято, оно подлежит исполнению. Так почти везде, во всяком случае, в серьезных коллективах.
Когда бок о бок трудятся соратники, по спортивным меркам звезды отечественного и мирового хоккея, сложно, думаю, во всем подчиняться одному специалисту – старшему тренеру. Скорее всего, по причинам психологического свойства, к великому сожалению, распался классный тренерский триумвират.
Окончательное кадровое решение принимало, конечно, руководство армейского клуба. Александров ушел, Фирсов тоже покинул команду. Константин Борисович на тот момент готовил еще и национальную сборную, входил в тренерский штаб, которым руководил Борис Кулагин. Локтев летал на победную для советских хоккеистов Олимпиаду в Инсбрук.
Нет, не разругались, тем паче не «расплевались» Вениамин Вениаминович с Константином Борисовичем, как кто-то мог подумать. Отнюдь. Видимо, отношения были настолько глубокими, уважительными, искренними, приятельскими, что ничто и никто не в состоянии был их испортить. В подтверждение моих слов, Константин Борисович почти сразу по возвращении из Инсбрука заглянул в гости. Хорошо посидели, сердечно поговорили. Сувениры не забыл привезти нам с эмблемой Тироля.
После ухода с тренерского поста родного ЦСКА папу назначили старшим тренером Вооруженных сил по хоккею. То есть он курировал все армейские команды. Пару лет трудился. Затем снова отправился по приглашению в Болгарию, о чем я уже упоминал. Уволился из Вооруженных сил, на пенсию ушел. Тем не менее без работы, как видим, не оставался.
Любовь не кончается
Иногда спрашивают: почему Вениамин Вениаминович не поиграл еще, не рано ли завершил выступления в большом хоккее? Будучи юным человеком, я не понимал определенных моментов в жизни отца. Только позднее начал осознавать.
По-моему, в том же ЦСКА у папы просто не осталось партнеров. Даже не в смысле мастерства, а по духу, по крови. В ту эпоху состав команд формировался, как правило, по принципу троек нападения. Принцип проводили в жизнь прежде всего Тарасов с Чернышевым, от них пошло. Наверное, это правильно: больше сыгранности, чувства локтя и так далее.
Но сначала Локтев ушел из хоккея, затем Альметов. Отец один остался, без давних партнеров, друзей. Если помните, он играл в тройке с молодыми тогда, восходящими звездочками, Петровым и Михайловым. Как бы наставлял юных мастеров, чему-то ненавязчиво учил. Они, в свою очередь, любовно называли Вениамина Вениаминовича «дядей Веней». Наверное, из-за ощутимой разницы в возрасте, уважения к мастерству, спортивным заслугам.
Если в армейском клубе папа выполнял роль наставника, то в сборной под занавес карьеры ему приходилось выступать с абсолютно разными партнерами. Со спартаковцами, к примеру, хоккеистами других команд. В какой-то степени, предполагаю, испытывал некоторое чувство дискомфорта. Собственно, в этом, думаю, кроется разгадка ухода отца из большой игры.
По окончании карьеры мне, наконец, воочию довелось увидеть и пощупать хоккейную амуницию отца. Видел, к примеру, его щитки, их еще наколенниками называют. Бог мой, сколько они весят, просто неподъемные! В них идти-то почти невозможно, тем более бегать – трудноразрешимая задача. Подобные эмоции, ощущения пережил я, будучи совсем еще юным человеком.
В сравнении с той эпохой, нынешняя хоккейная форма, по сути, легкоатлетам предназначена, образно говоря. Настолько удобно, комфортно, опять же легко в ней играть. Извините, конек современного хоккеиста весит не больше одного килограмма. Чудо, как хорошо!
Тогда все значительно тяжелее давалось. В разы. Вот с 60-х и надо вести отсчет развитию, формированию хоккея. Он постепенно поднимался, совершенствовался во всех смыслах. И нынешние достижения в технике, улучшении спортивной амуниции, думаю, не предел.
…Некогда родителям ссориться. После ухода из большой игры тоже. Потому что папа все равно жил хоккеем, работал в нем, старался пользу приносить. Занят был постоянно, передышки себе не давал.
Уже рассказывал, что Вениамин Вениаминович весьма строгим отцом слыл. В чем-то упертым, неуступчивым. В меру и не очень. Кто знает, может, как раз упертость, несгибаемый характер помогли ему стать великим спортсменом. В обыденной жизни некое упрямство, назовем так, вызывало подчас улыбку. В нашей семье один из эпизодов – харизматический – очень всем нам запомнился.
Случай незадолго до кончины отца, кстати. Между нами разгорелся нешуточный спор: как правильно следует клеить обои? Папина инициатива: мол, пойдем, надо квартиру в божеский вид привести. «Будем клеить к окну», – почти, как всегда, безапелляционно сказал отец. «Да от окна надо, а не наоборот», – резонно возражаю я.
Каждый из нас жарко доказывал свою правоту. Чуть не до ссоры дошло. Старался не только словесно доказать, но и на деле. «Ты ничего не понимаешь», – парировал глава семьи. Хотя внутренне понимал мою правоту. Признаться ему вслух не хотелось.
Ну, бог с ними, обоями, важнее комфорт в семье, он тем самым не нарушался, не становился хуже. Забавно, с течением времени спорю на данную тему теперь уже с мамой и женой. Обходимся без длительных объяснений, тем паче выяснения отношений. Решаем вопросы цивилизованно.
Наверное, как и в любой семье, при жизни отца случались локальные конфликты. Сугубо бытовые. Каких-то шумных «разборок», надувания щек, битья посуды и близко не случалось. У нас не принято. Мама моя очень любила мужа, нашего папу. Когда любимого человека не стало, возникла идея познакомить ее с кем-то. Из лучших побуждений. Не хотелось, чтобы она вдовой оставалась до конца дней.
Мама, однако, даже смотреть ни на кого не хотела. Хотя на момент ухода папы ей всего 52 года было, молодая еще женщина. В противовес сказанному нередко слышу: жизнь только после пятидесяти начинается. Увы, для нашей мамы, во всяком случае, личная жизнь закончилась с кончиной горячо любимого мужа, Вениамина Вениаминовича. И убеждать в обратном бесполезно. Со стороны все видно и очевидно: разговоры только о безвременно ушедшем муже да вокруг него.