На дворе – проклятые, страшные 90-е годы. Когда не пойми что творилось в том же хоккее. Мрачные личности сновали вокруг игры и клуба, делили средства.
В ноябре нашей маме 77 исполнилось. Полгода на даче живет, пока погода позволяет, остальное время в Москве. Наверное, так многие делают. Дача моей сестры рядышком с маминой, практически соседи. Летом мы все там встречаемся, отдыхаем.
Конечно, и в Москве не забываем родного человека проведать. Живет одна, весьма самостоятельна, и в навязчивой, постоянной опеке не нуждается. Как бы дает понять: сама со многими проблемками справится. Привыкла к подобному, независимому образу жизни.
Семья у нас дружная, ничего никогда не делили, не считались, не мелочились. В семье все наше. Это повелось с незапамятных времен, негласная, давно сформировавшаяся традиция. Да, забыл сказать, что бабушку иногда навещает внук Стас, мой сын. Редко, правда. У сына действительно много дел по работе в хоккейном клубе ЦСКА. Видите, все мы, в лучшем смысле слова, повязаны давними, прочными отношениями с любимой командой. Кто-то, как Стас, продолжает работать на благо армейского коллектива.
Схожи мы с отцом еще и в том, что очень близко к сердцу принимаем те или иные события, опять же связанные с работой. Ведь это неотъемлемая часть жизни каждого из нас. Незадолго до кончины папу позвали-таки в родной клуб. На должность директора. Он воспринял приглашение с огромным энтузиазмом, радостью. С непомерным рвением приступил к работе.
На дворе – проклятые, страшные 90-е годы. Когда не пойми что творилось в том же хоккее. Мрачные личности сновали вокруг игры и клуба, делили средства. Судорожно решали, куда, как, главное – за какие деньги быстрее продать игроков. Чтобы набить свои и без того бездонные карманы.
В общем, около и вокруг большого спорта крутилось полно криминального люда. И клуб переходил по несколько раз из рук в руки. Конечно, многих лихорадило от подобных страстей. Особенно тех, кто искренне переживал за судьбу родной команды. Таких, как мой отец, например.
Безусловно, папа, как истинно хоккейный человек, все происходящее в ЦСКА и вокруг него близко к сердцу принимал, глубоко переживал. Да, он иногда сетовал на боли в сердце. Ему, к слову, предлагали сделать шунтирование года за три до кончины. Увы, многие из нас весьма легкомысленно относятся к состоянию своего здоровья, отец тоже исключением в этом смысле не являлся.
Слишком много курил. Даже по ночам. Никак не мог бросить. Как-то он привел характерный пример. Относится к периоду, точно не помню, его игроцкой или тренерской карьеры. Предстояла одна из решающих игр. В ночь накануне матча, со слов папы, сильно волновался, настраивался на тяжелую встречу. Уснуть не мог, курил напропалую. Пачку оприходовал. Случались крайне редкие периоды, когда прекращал курить. Вскоре, однако, опять «смолил».
Инфаркт застал отца по иронии судьбы во дворце спорта ЦСКА. Несчастье произошло накануне ноябрьских праздников, шестого числа. Рабочий день. Доктором в хоккейном клубе работал Игорь Силин, он еще при Анатолии Владимировиче Тарасове трудился. Сильный, квалифицированный специалист, сказал бы, врач от бога. Именно как спортивный доктор. Его Слава Фетисов брал в делегацию на зимнюю Олимпиаду.
Силин дружил с папой. А в последние, как оказалось, годы жизни они особенно близко сошлись, просто неразлейвода. Игорь в тот роковой день звонит отцу и говорит: мол, не пора ли нам домой, давай, спускайся на первый этаж. Игорь сам спустился, папы все нет и нет.
Дежурная по дворцу спорта бежит и в голос кричит: «Ой, Александров упал!»
Помчались за медицинским ящиком Силина, там инструментарий находился. Вызвали «Скорую». Врачи «Скорой», увидев медицинское содержимое клубного доктора, удивленно констатировали, что у них таких инструментов, набора лекарств близко нет.
«Если вы ничего не смогли сделать, то мы и подавно чуда не сотворим».
Игорь Владимирович Силин как ни пытался сердце папы запустить, ничего не получилось. Такой вот печальный исход.
«Середнячком стыдно быть»
Считал неправильным игнорировать советы отца. Мало того, что любил и люблю родного человека. Очень уважал его позицию по конкретным жизненным ситуациям. Мнение по некоторым вопросам мог и не разделять, но считался с ним, имел в виду.
Даже упертость в характере папы, о которой рассказал, мне в принципе импонировала. Во всяком случае, она не раздражала. Если уж решили что-то делать, надо выполнять. Твердость, цельность характера покоряли в отце. Без данных качеств в жизни не обойтись, убедился на собственном примере.
Помню, встал передо мной, как, наверное, и другими молодыми людьми, вопрос, чем заняться по окончании школы. Ведь в хоккей я продолжал поигрывать. В ЦСКА за юношескую команду выступал. Папа иногда посещал мои тренировки, смотрел матчи. Оценивал, анализировал. Четко представлял себе возможности сына как хоккеиста. Я и сам понимал, чувствовал, что мастера с большой буквы из меня не получится.
И в ответ на вопрос, чем заняться после школы, отец прямо сказал: «Звезды хоккея из тебя не выйдет. А быть середнячком с фамилией Александров стыдно». Золотые слова. Обижаться глупо. Дал мне ценный совет. Одна из дочерей Константина Борисовича Локтева – Ирина – училась в военном институте. «Поступай туда, специалистом станешь», – молвил папа.
Поехали взглянуть, что за вуз, какая кафедра и т. д. Подготовился основательно, поступил на факультет военных переводчиков. Стал учиться. Естественно, сразу принял присягу, институт-то военный.
Что поделаешь, игра в хоккей тут же завершилась, учеба забирала практически все время. Будучи в армии, особенно не поиграешь, служить родине требовалось. По окончании учебы работал в Венгрии целых шесть лет, затем отправился на Дальний Восток. В Хабаровске два года провел. Затем вернулся в столицу.
Служил в Генеральном штабе. В 90-е началась форменная кутерьма, в армии тоже. Делился с отцом своими соображениями. Дескать, я – майор Вооруженных сил, заслуженный человек. Был заместителем начальника штаба полка. Это перед тем, как в Москву вернуться, в Генштаб. Должность в Генштабе – старший офицер отдела. Но занимаюсь ерундой. Канцелярские принадлежности покупаю, карандаши генералам точу. В общем, чушь и пошлость. Привык в армии служить, если надо, полком командовать. А не угождать кому-то ручками с карандашами.
Отец выслушал мою тираду и ответил вопросом на вопрос, из которого, правда, все стало ясно. Интонация не оставляла сомнений, как дальше поступить. «Ты сам как ситуацию видишь?» – откликнулся на мое откровение Александров-старший. Царил период разброда и шатаний. Из армии людей массово отпускали. Всячески сокращали Вооруженные силы.
Вовсе не удерживали тех, кто уходил сам. Оформил я рапорт на увольнение по собственному желанию. Министр обороны его подписал. И я стал вольным гражданином. Кого жалеть? Себя или события, происходившие в стране? Решение принимал осознанно. Так целый этап, кусок жизни остался позади.
Без работы не остался. Специалисты со знанием иностранных языков почти везде требуются. Меня позвали в командировку в солнечную Италию работать на международной выставке, посвященной открытию Америки. Безотносительно к военной тематике. Полгода там пробыл, вернулся в Москву.
Затем наступил период, когда занимался всякими проектами на торгово-промышленной стезе. Разрабатывал условия контрактов, реализовывал их. Этой теме тоже полгода посвятил, и не где-нибудь, а в Канаде. Почему меня туда влекло? Хоккей тамошний посмотреть, давнишняя мечта! Любовь к игре, разумеется, с годами не угасла, продолжал наблюдать за событиями, смотреть матчи, читать статьи.
Главное – в Канаде появилась возможность встать на коньки, снова испытать непередаваемое чувство голода по хоккею. Жажду играть очень хотелось утолить. Работал в маленькой торговой компании, всякого рода поставками занимались. Сынок, Стас, начал заниматься хоккеем в детской школе. Возил его туда и обратно.
Папы пацанов, игравших вместе со Стасом, предложили: давай в нашу компанию, сыграем. Откликнулся с удовольствием. Купил себе форму, в назначенный день и час подрулил к арене. Гонял шайбу пару-тройку раз в неделю. Здоровья тогда хватало для столь интенсивных занятий.
Затем вернулся в Москву. Короткое лирическое отступление. В детстве и юности, когда интересы и амплуа в хоккее еще не успели сформироваться, конечно, шайбы забивать рвался. Естественное желание многих ребят. Но в такой школе, как ЦСКА, готовят уже профессиональных спортсменов.
Ближе к своим пятнадцати меня тренировал в команде армейцев известный мастер 60-х Владимир Брежнев. Он тогда объяснил, что для форварда у меня ручки слабенькие. Объективная оценка профессионала. И предложил попробовать себя сзади, то есть в защите. Может, предположил Брежнев, лучше получится. После чего я переквалифицировался в игрока обороны.
В Канаде меня никто не привязывал к амплуа. Одну игру действовал в атаке, следующую мог провести в защите и т. д. Самое интересное – по возвращении в Москву продолжил шайбу гонять. Можно сказать, полноценно в хоккей вернулся – игра затянула, увлекла настолько, что уже не представлял себя без полюбившегося увлечения.
В то время еще немного катков работало. В любительской, Ночной лигах поигрывал. Это 2000-е годы. Первый свой сезон в организованном хоккее провел в небезызвестном коллективе – «Торнадо».
Запомнилась поездка на чемпионат мира среди сборных авиакомпаний. В составе команды «Аэрофлота» довелось сыграть. Среди участников – две американские команды, столько же канадских. Американцев, кстати, «Дельта» представляла. Люди прилетели не только в хоккей сыграть, но и пообщаться в неформальной обстановке.
По три матча в день проводили. Каждый период – 15 минут «грязного» времени. Затем полуфиналы и финал. Сборных много приехало, поэтому столь жестким график встреч оказался.
В финале играли, как говорят, «по-взрослому», 20 минут период. Мы в финал пробились, в соперниках – финны. Скандинавы на нашем фоне пацанами смотрелись, средний возраст их дружины лет 30, не больше. Каждому из нас было под 40, кому-то больше. Банально перебегали возрастных русских.