Родители знали друг друга еще до войны, рядом жили. Мама работала на мясокомбинате, папа как раз поигрывал за команду предприятия. На танцы вместе ходили, на стадионе за баталиями наблюдали.
Николая Михайловича в армию призвали в 42-м. После войны начался их бурный роман, со слов самих родителей. Поженились спустя год, тогда не приветствовались скоротечные браки. Люди долго ухаживали, старались лучше узнать друг друга. Кроме меня, родившегося в 58-м, есть сестра, Галина, семью годами старше.
Запомнился период, когда родители стали отдаляться. Чувство любви, видимо, уходило, как песок сквозь пальцы. Незаметно. Словами все не объяснить. У мамы тяжело отец заболел. Разумеется, перевезли его к нам, пожилому человеку требовался тщательный уход, ежедневная, подчас ежечасная забота. Общению с отцом, напротив, очень мало времени уделялось. В конце концов, это привело к разводу.
От нашей высотки, ближе к зданию американского посольства, двухэтажный гаражик располагался, этакий цоколь. Шикарный по тем временам, около двухсот авто вмещал. Папа туда ходил, как к себе домой. С женщиной познакомился, заведующей винным отделом 15-го гастронома. Жила она в коммунальной квартире на улице Воровского. Конечно, для отца, привыкшего к несколько иным жилищным условиям, коммуналка – заведомый дискомфорт, некоторое ущемление прав.
Папа уверенно стучался в двери разных инстанций, от Моссовета до руководства хоккейного клуба ЦСКА, которому отдал лучшие годы. Не сомневался, что ему помогут. Получил-таки двухкомнатную квартиру в элитной высотке. Жениться на той женщине, кстати, не хотел.
Однако по правилам того времени предстояло оформить брак, чтобы жилье обрести. И со второй женой снова стал новоселом. Детей у них не было. Из квартиры отец «конфетку» сделал, масштабный ремонт провел. Но, видимо, по злой иронии судьбы пожить в ней не успел…
После развода с мамой папа лишь со мной общался. И то несколько натянуто. Вот уже в моей семье родился сын, назвали его Николаем, в честь, разумеется, деда и тестя. Решил я, таким образом, семейную традицию поддержать.
Прогуливался с коляской, в которой малыш Коля спал, внук Николая Михайловича. В сквере порой пересекались. На почве внука, можно сказать, теснее с отцом сошлись. Как бы реанимировали отношения. Сын мой родился в 80-м, отец умер спустя восемь лет. Так что успели дед с внуком хоть немного пообщаться. Притяжение между нами, повторюсь, оставалось.
При встречах бросалось в глаза: что-то с отцом неладное происходит. Визуально стало заметно. В последний год жизни папа сильно похудел. Близкий мне человек обладал потрясающей внутренней силой, казалось, он и хворь преодолеет.
Квартиру в элитной высотке папе предоставил Василий Сталин. Помню, отец подхватывал на руки меня, годовалого, и восьмилетнюю дочь. И чуть ли не бежал с детьми на четырнадцатый этаж. Такой силищей, выдающейся энергетикой обладал человек. Потому спустя годы и ситуация с его здоровьем представлялась преодолимой. Не мог он сдаться!
Насторожило, что известный спортивный доктор Олег Белаковский регулярно, пару раз в год, отправлял папу в санаторий и в госпиталь. Болезнь – воспаление легких – в последние годы жизни развивалась стремительно. Двигался он мало, плюс непозволительно много курил.
Не знаю, почему, но внутреннее убеждение подсказывало: не может быть у отца рака. Ну да, отек легкого, не более того. Оказалось все серьезнее. В командировке находился, когда сообщили о кончине папы. Врач клиники Бурденко сказал, что смерть наступила от обширного отека легких. В новой, отремонтированной собственными руками квартире Николай Михайлович Сологубов, как я уже говорил, не пожил и дня. Судьба, да.
Если прислушаться только к доводам моей мамы, то образ отца несколько меркнет. Получается, он беспробудно пил, куролесил и тому подобное. Она с неутолимой, алкогольной жаждой мужа все время боролась.
Конечно, знаменитый хоккеист, особенно по окончании карьеры, мог выпить много или мало, в зависимости от возраста и состояния здоровья. Тем не менее не помню отца в стельку пьяным, тем паче устраивающим разносы близким людям. Всегда держал себя в руках, даже бессвязной речи, присущей выпивохам, никогда я от него не слышал.
Врач клиники Бурденко сказал, что смерть наступила от обширного отека легких. В новой, отремонтированной собственными руками квартире Николай Михайлович Сологубов, как я уже говорил, не пожил и дня.
В связи с упомянутыми алкогольными делами всплывает забавнейшая история. Конечно, я не сразу догадался о некоторых маленьких хитростях отца и его закадычного приятеля, нашего, кстати, соседа. На том же этаже, что и мы, проживал знаменитый летчик-испытатель Константин Коккинаки. Они с папой были буквально неразлейвода. Вот приходит к нам Коккинаки, спрашивает: «Коля, у тебя есть круглогубцы?» «А проволока алюминиевая с желтой оплеткой?»
Что на самом деле означала незатейливая на первый взгляд беседа? На языке Коккинаки и папы моего, «круглогубцы» – это коньяк. «Проволока с желтой оплеткой» – лимон. Убедившись, что нужные им ингредиенты в наличии, друзья собирались вместе, чтобы опрокинуть по рюмашке с долькой лимона.
Папа с Коккинаки что делали? Ванная комната, под сифоном лежат всякие инструменты. Сзади, за дверью, почти у всех в те годы располагалась стиральная машинка. Накрывали полотенчиком бутылочку с лимончиком. Для отвода глаз решили еще пивко ставить. Как бы легкий алкоголь, отбивающий запах от сильного собрата. Нечто! Горазды мужики на выдумку. Мама много позже стала догадываться о хитроумных проделках друзей.
Сестра жестче отца
Кстати, на коньки меня мама поставила, отнюдь не отец. В Лужниках катались. Тогда вокруг Большой спортивной арены все дорожки заливались зимой. Лужники по праву стали родным для нас домом, много времени, главное – с превеликим удовольствием, там проводили.
Отец тоже составлял нам компанию. Приезжали на полюбившуюся арену, папа говорил: «Ну, я пошел по делам». На свою хоккейную тренировку торопился. Я еще маленьким был. Обожал на санках с высокими полозьями кататься. Держался за них, а впереди мама на коньках скользила, везла меня, малыша. Получалось с ветерком. Позднее сам на коньки встал при мамином непосредственном участии.
В подмосковное Архангельское отправлялись всей семьей. На лыжах прокатиться. По-моему, повсеместно царил бум спорта. В том же Архангельском, как говорят, яблоку негде было упасть, народу приезжало видимо-невидимо. Искренне любили это дело, насильно людей не загонишь спортом заниматься.
Приезжали мы на машине, отец ставил ее, и айда резвиться. Мы с сестрой, кроме лыжных гонок, очень любили еще с тамошних горок мчаться. В паузах из термоса чайку попивали с вкуснейшими бутербродами с копченой колбаской. Прелесть! Могли с друзьями, семейной парой, их детьми отправиться на спортивную базу Министерства обороны. Оттуда – домой, к нам, или к ним, знакомые жили в районе Фрунзенской.
Рядом с нашей высоткой только сквер разбит, там зимой ничего не заливалось. Поэтому на стадион «Красная Пресня» ходил, отец нередко сопровождал меня. Катался я неплохо, техникой немного овладел. Было мне лет семь-восемь. Наверное, уже на генном уровне тяга к хоккею прослеживалась, папа ведь классный мастер.
Он мне показывал некоторые приемчики, характерные для игры в хоккей. Как, например, грамотно подкатиться к сопернику в том или ином эпизоде. Уроки отца очень интересны были, прислушивался к его советам, присматривался, словом, впитывал. Еще ближе к зданию американского посольства «коробка» стояла, туда ходил кататься, с пацанами играл.
В том счастливом возрасте действительно очень хотелось посвятить себя замечательной игре. Казалось, клюшка станет моим непременным атрибутом на долгие годы. Ошибался. Подростковый период явился, видимо, во многом переломным. По части увлечений. Хоккей, надо признать, отошел на второй, даже третий план.
Уже говорил, знакомства с девушками стали более приоритетными, чем занятия на льду. Чтобы стать мастером хоккея, необходимо чем-то жертвовать. Я не захотел, невольно сделав выбор в пользу иных моментов.
…Папа никогда не срывал злость на близких ему людях в случае поражений ЦСКА, сборной, в составе которых выступал. Правда, неудач совсем мало на его карьеру пришлось, тем не менее. Запомнилось только, что долго общался по телефону с Тарасовым, с тем же Локтевым.
Вероятно, обсуждали, анализировали ход матчей, допущенные промахи, итоговые результаты. Пути выхода из сложившихся ситуаций. Никогда не перекладывал рабочие вопросы на плечи семьи, ничем ее, таким образом, не обременял. Мудрый, спокойный, выдержанный человек, умеющий держать удар.
Даже во время ссор с мамой не разжигал страстей, старался их по возможности гасить, свести на нет. В крайнем случае молчал, давая выплеснуть эмоции маме. Степенно поднимался, брал ключи от квартиры, шел прогуляться. В упомянутый гараж рядом с американским посольством заглядывал. В магазин. Или к другу, Косте Коккинаки. Конфликт само собой сходил на нет.
Отец умел найти подход к маме. Нужные, проникновенные слова. Казалось, разругались вдрызг. Чуть ли не о разводе в сердцах говорили. Вдруг спустя время в театр супругу зовет, в кино. Просто прогуляться. Снова мир, покой в семье воцаряются. Я бы так сказал: папа очень мудрым человеком был, мама на редкость отходчива. В принципе, счастливое сочетание душ и сердец.
О периоде учебы в школе тренеров уже рассказывал. Удавалось вместе с отцом на хоккей съездить. Общение продолжалось. Вроде как с моей и божьей помощью удавалось склеивать семейные отношения, дававшие трещину.
На короткое время уехал из Москвы по делам. Отрезок пришелся как раз на уход матери за тяжелобольным своим отцом. На полноценные отношения с мужем времени не оставалось. Это явилось предвестником разрыва, за которым последовал развод моих родителей.
Сестра моя, к слову, характером в папу. Даже несколько жестче. В молодости у нее был хороший, добрый роман с известным хоккеистом Лебедевым. Отец от души радовался выбору дочери. Видимо, лелеял надежду на скорую свадьбу. Хоккеисту с хоккеистом всегда есть о чем поговорить. Молодой тогда человек часто гостил у нас, папа с удовольствием с ним разговаривал о делах насущных.