В древности люди жили долго и всю жизнь трудились, не зная отдыха, как рабы, лихорадочно стремясь преуспеть в красноречии, в военном искусстве или в литературе, а потом расставались с жизнью в счастливом сознании, что имя их бессмертно и память о них сохранится вечно. Проносится двадцать кратких веков — и что остается от всего этого? Растрескавшаяся надпись на каменной плите, над которой обсыпанные табаком археологи ломают голову, путаются, и наконец разбирают только имя (которое читают неверно)… Что останется от славного имени генерала Гранта через сорок столетий? В Энциклопедии 5868 года, возможно, будет написано:
«Урия С. (или 3.) Граунт — популярный древний поэт в ацтекских провинциях Соединенных Штатов Британской Америки. Некоторые исследователи относят расцвет его творчества к 724 г. н. э.; однако знаменитый ученый А-а Фу-фу утверждает, что он был современником Шаркспайра, английского поэта, и относит время его расцвета к 1328 г. н. э. — через три века после Троянской войны, а не до нее. Он написал „Убаюкай меня, мама“».
От этих мыслей мне становится грустно. Я иду спать.
Любителям точности лучше иметь под рукой данный хронологический список «земных преемников Гора»:
I династия — 2950–2770 гг. до н. э. (фараоны Гор Аха или Нармер,[37] Джер, Уаджи, Ден, Аджиб, Семерхет, Каа).
II династия — 2770–2640 гг. до н. э. (фараоны Хетепсехемун, Ранеб, Нинечер, Перибсен, Хасехемун).
III династия — 2640–2575 гг. до н. э. (фараоны Джосер, Сехемхет, Небкара, Неферкара, Небка, Санахт, Хаба, Хуни).
IV династия — 2575–2465 гг. до н. э. (фараоны Снофру, Хуфу — Хеопс, Джедефра, Хафра — Хефрен, Менкаура — Микерин, Шепсескаф).
V династия — 2465–2325 гг. до н. э. (фараоны Усеркаф, Сахура, Нефериркара, Ниусерра, Менкаухор, Джедкара, Унис).
VI династия — 2325–2155 гг. до н. э. (фараоны Тети, Усеркара, Пиопи I, Меренра I, Пиопис II, Меренра II, Нитокрис — царица).
VII и VIII династии — 2155–2134 гг. до н. э.
IX и X династии — 2134–2040 гг. до н. э.
XI династия — 2134–1991 гг. до н. э. (фараоны Иннотеф I, Иннотеф II, Иннотеф III, Ментухотеп I, Ментухотеп II, Ментухотеп III).
XII династия — 1991–1785 гг. до н. э. (фараоны Аменемхет I, Сенусерт I, Аменемхет II, Сенусерт II, Сенусерт III, Аменемхет III, Аменемхет IV, Нефрусебек — царица).
XIII династия — 1785–1650 гг. до н. э.
XIV династия (параллельно с XIII) — 1715–1650 гг. до н. э.
XV–XVI династии (гиксосские) — 1650–1540 гг. до н. э.
XVII династии (параллельно с гиксосами) — 1650–1551 гг. до н. э. (фараоны Иниотеф — Антеф, Секненра — Таа, Камос).
XVIII династия — 1552–1306 гг. до н. э. (фараоны Яхмос, Аменхотеп I, Тутмос I, Тутмос II, Хатшепсут — царица, Тутмос III, Аменхотеп II, Тутмос IV, Аменхотеп III, Аменхотеп IV— Эхнатон, Семнехкара, Тутанхамон, Эйя, Хоремхеб).
XIX династия — 1306–1186 гг. до н. э. (фараоны Рамсес I, Сети I, Рамсес II, Мернептах, Сети II, Аменмес, Саптах, Таусерт — царица).
XX династия — 1186–1070 гг. до н. э. (Сетнахт, Рамсес III, Рамсес IV — Рамсес XI).
XXI династия — 1070–945 гг. до н. э. (фараоны Смендес, Псуссенес I, Аменемопе, Сиамон, Псуссенес I).
XXII династия (бубастидская) — 945–722 гг. до н. э. (фараоны Шешонк I, Осоркон I, Осоркон II, Такелот II, Шешонк III, Пами, Шешонк V).
XXIII династия — 808–715 гг. до н. э. (фараоны Петубастис, Осоркон III, Такелот III и другие).
XXIV династия — 725–712 гг. до н. э. (фараоны Тефнахт, Бокхорис).
XXV (эфиопская) династия — 712–664 гг. до н. э. (фараоны Шабака, Тахарка, Танутамон и другие).
Ассирийское завоевание — 671–525 гг. до н. э.
XXVI династия (саисская) — 664–525 гг. до н. э. (фараоны Псамметих I, Нехо II, Псамметих II, Априй I, Амасис, Псамметих III).
Персидское владычество (XXVII династия) — 525–404 гг. до н. э.
XXVIII династия — 404–399 гг. до н. э. (фараон Амиртей).
XXIX династия — 399–380 гг. до н. э. (фараон Акорис и еще три царя).
XXX династия — 380–343 гг. до н. э. (фараоны Нектанеб I, Теос, Нектанеб II).
Второе персидское завоевание — 343–332 гг. до н. э.
Македонское владычество — 332–305 гг. до н. э.
Птолемеи — 305–30 гг. до н. э.
Однако любители точности будут наверняка разочарованы, узнав, что приведенные выше даты являются в значительной степени условными. Чем дальше египтологи продвигаются вглубь времен, тем больше они расходятся в датировках: для Старого царства разброс дат составляет 150 лет, для Первого переходного периода — 100 лет, для Среднего царства и Второго переходного периода — 50 лет, а для Нового царства и Третьего переходного периода — 20 лет. Считается, что точные даты начинаются с VII века до н. э., но, памятуя цитату из Марка Твена, послужившую эпиграфом к данному разделу, не хотелось бы слишком обольщаться на этот счет.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что не только точное время правления легендарного фараона Менеса неизвестно ученым, но и до сих пор идут ожесточенные споры, с каким же из древних владык следует отождествлять объединителя Египта — с Нармером или с Гором Аха? Многие даже сомневаются, что именно Менес объединил Верхний и Нижний Египет, полагая, что это произошло еще до прихода к власти I династии.
Как бы там ни было, Менес является первым летописным царем в так называемом «списке Манефона», жреца из Савенита, жившего в III веке до н. э.
Увы, капитальный труд Манефона по истории Египта не дошел до наших дней, с ним можно познакомиться только по цитатам из Иосифа Флавия, Юлия Африкана и других, более поздних писателей. А жизнь и правление Менеса являются для нас такими же легендами, как и правление его предшественников — богов Геба, Осириса и Гора… Дымкой легенд окружены и имена многих преемников Менеса — земных воплощений Гора.
Хорошо это или плохо? Для любителей точности плохо. Для любителей мифов — хорошо. Но и тем, и другим придется принять это как объективную реальность, данную нам в ощущениях. И в ожидании того момента, когда будет изобретена машина времени и Менес наконец-то сможет признаться, кто же он на самом деле — Нармер или Гор Аха, давайте все-таки попытаемся взглянуть в лицо некоторым египетским фараонам.
Менес — объединитель Египта
На знаменитой «палетке Нармера» фараон заносит булаву над головой стоящего перед ним на коленях поверженного врага. На обратной стороне палетки победоносный владыка изображен на поле брани, где ровными рядами лежат его обезглавленные противники. Судя по этим изображениям, покорение Нижнего Египта было достигнуто немалой кровью, но о других войнах Менеса нам ничего не известно. Создается впечатление, что после объединения страны фараон занимался исключительно мирными делами, обустраивая свою страну.
Первоначально столицей Менеса был город Тин, но после завоевания Нижнего Египта царь построил на границе Верхней и Нижней Земли новую столицу, более всего известную под греческим названием Мемфис. Одно из египетских названий этого города переводится весьма красноречиво — «Весы Обеих Земель». Новая столица легендарного владыки и впрямь находилась в стратегически важном месте между Обеими Землями; отсюда Менес управлял своим государством, здесь венчались на царство многие последующие фараоны.
Согласно легенде, именно Менес разделил страну на номы и поставил во главе каждого из них наместника-номарха. В обязанности номарха вменялось выполнение планов, присылаемых ему из столицы. Планы эти были весьма обширны и включали ирригационные работы (с сохранением специальных заболоченных участков для охоты и рыбной ловли), строительство, земледелие — и, конечно, поставку продуктов в столицу и многочисленные храмы.
Уже в те годы была заложена основа древнеегипетского общества, сохранившегося все последующие тысячелетия: строгое подчинение центру, не менее строгая организация работы на местах, бюрократизация и беспощадная регламентация жизни всех египтян, от фараона до последнего раба. Всякий раз, когда отработанный веками порядок нарушался, Та-Кемет постигали упадок и бедствия.
«Цари не вольны были поступать по своему усмотрению, — пишет в своей „Исторической библиотеке“ Диодор Сицилийский. — Все было предписано законами, и не только государственная, но и частная, обыденная жизнь.
…часы дня и ночи, когда царю надлежало выполнять какую-либо из своих обязанностей, предписывались законом и не могли нарушаться даже по собственному желанию царя».
Эти слова относятся к более позднему периоду истории Египта, но, несомненно, основы подобного порядка были заложены еще при первых фараонах, список которых возглавляет Менес.
Менес создал государственные отряды ремесленников, возводивших храмы, строивших верфи, выполнявших различные общественные работы. Учет всех работ, произведенных продуктов и ценностей осуществляли многочисленные писцы. Кстати сказать, греческие авторы именно Менеса считали изобретателем египетской письменности, отбирая эту заслугу у мудрейшего бога Тота. Греки приписывали первому фараону также введение в обиход многих предметов роскоши, а его супруге — изобретение замечательного притирания для волос.
Смерть Менеса окутана таким же туманом легенд, как и его жизнь: по одному из преданий, фараон в преклонном возрасте был убит на охоте гиппопотамом.
Еще одна легенда называет его сына и наследника, Атотиса, талантливым врачом и мемфисским жрецом. Атотис и другие преемники Менеса подготовили страну к невиданному расцвету, начавшемуся в «эпоху великих пирамид», как иные энтузиасты называют Древнее царство.
Джосер — первый фараон Древнего царства и Имхотеп — инопланетянин и бог
Джосер был первым фараоном Древнего царства, но прославился он больше всего не этим, не мудростью своего правления и не победоносными походами в Нубию и в Синай. Его имя увековечено тем, что на царском кладбище близ Мемфиса он повелел выстроить первую в истории пирамиду, отступив от традиций предшественников, которых хоронили в небольших (по сравнению с пирамидами) сооружениях из камня или кирпича — мастабах.
По приказанию фараона гениальный архитектор Имхотеп — личность еще более легендарная, чем сам Джосер, — воздвиг на месте нынешней деревни Саккары 60-метровую каменную пирамиду, состоящую из шести суживающихся кверху уступов. Ученые до сих пор не могут прийти к единому мнению, намеренно или нет пирамида Джосера строилась в несколько этапов и можно ли считать Имхотепа изобретателем каменного зодчества. Как в ту пору, когда люди не знали еще не только подъемных кранов, но даже простого ярма для тяглового скота, египтяне умудрились сложить из неподъемных каменных блоков 60-метровую громаду с основанием 125 на 115 метров?
На последний вопрос у «исследователей» вроде Эриха фон Деникена, автора книг «Воспоминание о будущем», «Назад к звездам» и «Посев и космос», есть однозначный ответ: пирамиды построили пришельцы из космоса с помощью своей высокоразвитой техники. «Нет никаких сомнений, — пишет в своей книге фон Деникен, — что с нашим прошлым, давностью в тысячи и миллионы лет не все в порядке. Оно кишит неведомыми божествами, которые в составе экипажей космических кораблей посещали добрую старую Землю».
Именно инопланетяне (которых Деникен время от времени именует «богами»), в порядке гуманитарной помощи, построили египетские пирамиды, баальбекскую веранду, а также храмы майя и посадочные полосы в пустыне Неска.
Имя инопланетянина, руководившего строительством первой египетской пирамиды, в переводе означает: «Тот, кто приходит в мире», но, увы, только это и «указывает» на его инопланетное происхождение. Несмотря на свое имя, пришельцем из космоса Имхотеп не был, зато богом он действительно стал — правда, через много лет после своей смерти, в эпоху XXVI династии.
В надписи на цоколе статуи Джосера Имхотеп именуется хранителем печати царя Нижнего Египта, первым после фараона, управителем великого дворца, знатным по наследству, верховным жрецом Гелиополя, плотником, ваятелем, изготовителем каменных сосудов. Легенды говорят об этом разностороннем человеке также как о маге, врачевателе, астрологе и писателе, авторе не дошедших до нас поучений.
А ведь Имхотеп, хотя и был сыном «начальника работ севера и юга», начал свой труд всего лишь как скромный резчик по камню. И вот он становится главным зодчим, высшим сановником, верховным жрецом — и, превзойдя все вершины карьеры, причисляется (пусть посмертно) к сонму великих богов. Есть ли еще пример столь головокружительного взлета — и взлета столь заслуженного?
Погребальный комплекс в Саккаре был задуман как вечный памятник фараону Джосеру, но стал памятником не только владыке Обеих Земель, но и хранителю его печати. До сих пор первая египетская пирамида потрясает воображение, так же, как и окружающие ее постройки. Еще большее впечатление некрополь производит, когда вспоминаешь, что он был именно первым, что до Имхотепа никто не пытался строить столь грандиозных каменных сооружений.
Судя по проведенной не так давно реконструкции, погребальный комплекс ограждала стена высотой в 11 метров, длиной в полтора километра, с многочисленными бастионами и с 14 ложными воротами. Единственные настоящие ворота находились в юго-восточной стороне стены и напоминали узкую щель в метр шириной и 6 метров высотой. Вероятно, ворота были постоянно открыты, их охраняла вооруженная стража — никаких следов запоров на них не найдено. За входом начиналась крытая камнем колоннада длиной в 54 метра, а дальше открывался огромный двор, подводящий к усыпальнице Джосера и его семьи. В большом подземном погребальном комплексе находились не только царские гробницы и гробницы подданных фараона, там таился целый подземный каменный город: галереи, проходы, кладовые, предназначенные для еды и питья (да не будут испытывать умершие голода и жажды в загробном мире!), многочисленные помещения, назначение которых до сих пор остается для ученых загадкой.
Если даже сейчас творение Имхотепа производит на людей, избалованных видом Эйфелевой башни, Эмпайр Стейт Билдинг и собора Святого Марка столь ошеломляющее впечатление, что они начинают поминать богов и инопланетян, не удивительно, что древние египтяне сочли создателя этого каменного чуда богом и сыном богов.
Через два тысячелетия после смерти Имхотепа его объявили сыном Птаха и львиноголовой богини Сехмет и даже ввели в одну из великих египетских «триад». Богу-архитектору воздавали почести в храмах в Карнаке, Дейр эль-Бахри, Дейр эль-Медине, в Саккаре; он считался покровителем писцов, зодчества и медицины. Последнее обстоятельство заставило греков отождествить Имхотепа со своим богом-врачевателем Асклепием, который, как известно, тоже родился человеком и только после смерти был причислен к богам. Часовня Имхотепа в Саккаре в эпоху Птолемеев стала называться Асклепионом, и сотни страждущих стекались туда в надежде на излечение…
Поэтому любой египтянин, начиная с XXVII династии полностью согласился бы с Эрихом фон Деникеном: да, пирамиду Джосера воздвиг не кто иной, как бог!
А фараоны, правившие после Джосера, еще не раз прибегали к любезной помощи инопланетян, возводя себе надгробные памятники один поразительней другого.
Хеопс, Хефрен и Микерин — создатели пирамид-гигантов
Процитируем еще раз книгу бывшего официанта, бывшего владельца отеля в Давосе, бывшего заключенного долговой тюрьмы Эриха фон Деникена, который знает о пирамидах куда больше Геродота, Шампольона, Мариетта и Перепелкина, вместе взятых: «Перед нами стоит искусственный холм почти стопятидесятиметровой высоты и весом 31,2 миллиона тонн. И говорят, будто этот колосс не что иное, как гробница заурядного правителя! Пусть верит, кто может…»
Присоединяясь к числу таких легковерных простаков, попытаемся представить, кем был для своих подданных фараон эпохи Древнего царства, отнюдь не казавшийся египтянам «заурядным правителем» (неважно, удачными или неудачными были его земные дела).
Любой фараон — да живет он, да здравствует и да благоденствует! — был не только владыкой Обеих Земель, но и живым воплощением Гора, наследником трона благого Осириса. Церемония коронации нового правителя Египта потрясала сердца и души счастливчиков, сподобившихся ее лицезреть. На коронации присутствовали боги и богини всех провинций Египта, бело-красную корону Пшент вручали новому владыке боги Гор и Сет, символизируя тем самым не только объединение севера и юга, но и восстановление порядка в осиротевшей с уходом прежнего фараона стране. Бог Тот и богиня Сешет вписывали на священном дереве Гелиополя пять имен нового царя: имя Гора; имя золотого Гора; имя, защищаемое богинями Нехбет и Уаджет; его родовое имя и личное имя.
Тем временем повсюду шли всенародные празднества, лились водопады пива и реки вина. На четыре стороны света выпускали четырех белых гусей, дабы они оповестили всех о приходе нового царя. На всякий случай вслед за гусями к номархам отправлялись вестники с посланиями, скрепленными личной печатью фараона. Не просто царь воцарялся на троне «Гора живущих», нет, всходило новое солнце, в мир являлся тот, кто будет поддерживать установленный Маат миропорядок, ибо даже Нил не разливался без специального брошенного в воду указа фараона!
Фараон считался живым божеством, а божества не умирают. Прежний владыка Египта тоже не умирал — он, как и положено солнцу, «восходил на горизонт», чтобы возродиться к жизни в Дуате, путь в который, как мы знаем, был труден, длинен и опасен. Даже душа самого фараона могла рассчитывать на возрождение и вечную жизнь в царстве мертвых только при условии выполнения десятков сложных ритуалов — и в том случае, если мумия усопшего владыки сохранялась, подобно мумии Осириса. Поэтому неудивительно, что «восшедшие на горизонт» цари Египта отправлялись в Дуат из грандиозных сооружений, вполне достойных наследников великих богов.
Самой большой из всех египетских пирамид является пирамида фараона Хуфу, или, как его называли греки, Хеопса, с именем которого связано множество противоречивых легенд.
«…Хеопс вверг страну в пучину бедствий, — сообщает в своей „Истории“ Геродот. — Прежде всего он повелел закрыть все святилища и запретил совершать жертвоприношения. Затем заставил всех египтян работать на него. Так, одни были обязаны перетаскивать к Нилу огромные глыбы камней из каменоломен в Аравийских горах (через реку камни перевозили на кораблях), а другим было приказано тащить их дальше до так называемых Ливийских гор. Сто тысяч людей выполняло эту работу непрерывно, сменяясь через каждые три месяца. Десять лет пришлось измученному народу строить дорогу, по которой тащили эти каменные глыбы, — работа, по-моему, едва ли не столь же огромная, как и постройка самой пирамиды…
…Хеопс в конце концов дошел до такого нечестия, по рассказам жрецов, что, нуждаясь в деньгах, отправил собственную дочь в публичный дом и приказал ей добыть некоторое количество денег — сколько именно, жрецы, впрочем, не говорили. Дочь же выполнила отцовское повеление, но задумала и себе самой поставить памятник: у каждого своего посетителя она просила подарить ей по крайней мере один камень для сооружения гробницы».
Так рассказывает о фараоне Хеопсе, со слов египетских жрецов, Геродот, добавляя, что сооружение Великой пирамиды заняло 20 лет, а возмущенный народ так ненавидел Хеопса и Хефрена, что даже старался не упоминать их имена, называя их чудовищные усыпальницы пирамидами Флитиса — по имени простого пастуха, который пас неподалеку свои стада.
Греческого путешественника часто обвиняли и обвиняют до сих пор в поверхностности и недобросовестности, а то, что он сообщает о Хеопсе, вызывает возмущение многих поклонников Древнего Египта.[38] Например, французский египтолог Кристиан Жак со всем пылом восстает против подобной «извращенной и жалостливой картины».
«Надо сразу развеять глупый миф о тысячах рабов, изнуренных жарой, со спинами, исполосованными бичом, поднимающих под надзором жестокого надсмотрщика камень за камнем на кладку, — протестует писатель в своей книге „Египет великих фараонов“. — …Пирамиды не могли быть построены рабами „из-под палки“. Совершенство этих памятников исключает всякий подневольный, бездумный труд… сцены в масштабах, гробницах знати, показывают не подневольных людей, а трудолюбивый и счастливый народ».
К сожалению, аргументы подобного рода не очень весомо звучат в стране, чей «трудолюбивый и счастливый народ» вымостил своими костями такое грандиозное сооружение, как Беломорканал. А ведь заключенные Беломорканала зачастую не имели даже тех примитивных инструментов, какими располагали строители Великой пирамиды: деревья валили без пил, вручную, раскачивая их канатами! Что же касается изображений «трудолюбивого и счастливого народа», вспомните рельефы, которые украшают, скажем, залы московского метрополитена — вряд ли их можно считать правдивыми иллюстрациями к жизни в стране «победившего социализма».
«Тот, кто имеет представление об эпохе строительства пирамид, знает, что их возводили гениальные мастера, знатоки своего дела, камнетесы, геометры, специалисты по подъему тяжестей», — утверждает восторженный француз.
Но нетрудно понять, что сколько бы подобных специалистов не было в Древнем Египте, без помощи тысяч простых рабочих им никогда не удалось бы соорудить пирамиду объемом 2 520 000 кубических метров. Поэтому сведения Геродота, которые Кристиан Жак называет «низкой клеветой» и «сомнительными анекдотами», кажутся все-таки куда более близкими к истине, чем картина, которую рисует французский поклонник великодушных и добрых египетских фараонов: свободные счастливые люди, объединенные в рабочие отряды, радостно трудятся под руководством мудрых зодчих, вдохновляемых просвещенными гуманными владыками… Причем последние являются образцом заботливых «отцов народа» и даже войны ведут явно не для того, чтобы расширить свои владения и захватить добычу, а исключительно с целью укрепления мира в Египте и… во всем мире.
До боли знакомая картина — не хватает только соревнования между рабочими отрядами за звание ударной бригады! Кстати, всех, кто помнит о не столь далеком прошлом нашей страны, на интересные мысли могут навести названия некоторых отрядов, трудившихся на строительстве пирамиды Хеопса: одна команда называлась «Хуфу пробуждает любовь», другая — «Белая корона Хуфу могуча»… Кое о чем может рассказать также раскопанный археологами поселок строителей, живших в длинных казармах-бараках западнее Великой пирамиды. Этот поселок окружала высокая каменная стена — по мнению одних, возведенная для защиты трудящихся от песка пустыни и от хищников, а по мнению других — построенная для предотвращения побегов рабочих, в которых Хуфу так и не сумел пробудить любовь. Во всяком случае, любовь к столь почетному делу, как строительство его усыпальницы.
Но каким бы образом ни строилась Великая пирамида Хеопса, она действительно была и остается великой. Эта рукотворная гора, сложенная из 2 500 000 каменных блоков, первоначально имела высоту 146,7 метра (сейчас — 137,3 метра). Подсчитано, что внутри усыпальницы Хеопса могли бы поместиться дворцы всех ныне царствующих владык, а вес ее (около 7 млн тонн) превышает тоннаж всего военного флота США!
Сын Хуфу фараон Хафра (греки называли его Хефреном) воздвиг себе пирамиду всего на 3 метра ниже отцовской. Эти две громадины в Гизе вплоть до XIX века оставались самыми высокими созданиями человеческих рук, пока в 1880 году их не превзошли две надстроенные башни Кельнского собора, а в 1889 году — Эйфелева башня.
И все-таки о самих создателях величайших египетских пирамид известно на удивление мало. Геродот называет Хефрена таким же безжалостным правителем, каким был и его отец, а вот о фараоне Менкауре (по-гречески — Микерине), тоже построившем для себя пирамиду, греческий историк рассказывает как о добром и кротком, но несчастном правителе. Согласно преданию, Менкаура сперва потерял любимую дочь, а потом царю было предсказано, что ему осталось жить всего шесть лет. Чтобы обмануть судьбу, фараон начал проводить дни и ночи в пирах, превращая день в ночь и пытаясь таким образом приравнять шесть лет к двенадцати. Кстати, интересно звучит название одной из бригад, трудившихся на строительстве пирамиды этого царя, — «Менкаура-пьяница» (или, в более мягком переводе, — «Менкаура опьяненный»).
Также любопытен ответ богини Маат посланным к ней гонцам фараона, спросившим, отчего злодеям Хуфу и Хефрену была отпущена столь длинная жизнь, а добродетельному Менкауре — столь короткая.
— Именно потому, что фараон так добр и справедлив, я и сократила срок его жизни, — ответила богиня. — Египту суждено было претерпевать бедствия 150 лет, и Хуфу и Хафра это поняли, а Менкаура не понял.
Легенда гласит, что, тем не менее Менкаура царствовал 18 лет (Манефон утверждает, что 63 года!), но по его пирамиде создается впечатление, что он и впрямь предчувствовал свою раннюю смерть. Фараон умер, когда пирамида была всего 20 метров высотой, ее надстраивал уже его преемник и сын Шепсескаф. Окончательная высота усыпальницы Менкауры составляла 66 метров, сейчас она на 4 метра ниже — и, конечно, разграблена, как и все остальные египетские пирамиды.
Каменные громады, призванные даровать вечную загробную жизнь лежащим в них фараонам, привели к обратному результату. Вместо того чтобы внушать благоговейный трепет грабителям могил, они поневоле наводили на мысль о бесценных кладах, хранящихся в их недрах.
Ни хитроумные ловушки, ни запутанные ходы, ни стоящая на страже статуя шакалоголового Анубиса — грозного хранителя могил — ничто не смогло послужить защитой умершим владыкам Египта. Преграды, иногда ставящие в тупик даже вооруженных современной техникой археологов, не удержали дерзких древнеегипетских воров, и порой не знаешь, возмущаться ли деяниями этих святотатцев, безвозвратно уничтоживших тысячи шедевров древней культуры (ибо грабителей, конечно, интересовало только золото, а не то, чтобы было из него сделано), или восхищаться их бесстрашием и изобретательностью? Преодолев все ловушки, пойдя на немыслимый риск, не убоявшись ни страшного наказания земных властей, ни гнева богов, отважные воры становились обладателями сокровищ, которые даже трудно себе вообразить. И, вторгнувшись в святая святых усыпальницы фараона, грабители совершали самое страшное — уничтожали мумию царя, чтобы избегнуть мести ограбленного владыки. С уничтожением мумии уничтожалось и «Ка» фараона, а это вело к бесследному исчезновению его сущности в Дуате.
Ужасней такой судьбы для древнего египтянина ничего не могло быть. И когда стало ясно, что пирамиды не способны обеспечить своим владельцам вечную жизнь на Полях Камыша, фараоны отказались от их возведения.
В Новом царстве фараонов стали хоронить уже не в Гизе, а в Долине царей, большее внимание уделяя не помпезности, а, наоборот, скрытности могил… Впрочем, и подобные меры предосторожности не смогли уберечь гробницы от разграбления, а мумии царей от поругания, уж слишком велика была награда в случае удачного грабежа! Благодаря алчности древнеегипетских воров жалкий бедняк, похороненный в песке с одной-единственной статуэткой-ушебти под боком, мог чувствовать себя в Дуате в большей безопасности, чем усыпанный сокровищами мертвый фараон.
Можно лишь гадать, какие несметные богатства содержали три великие пирамиды в Гизе до того, как в них побывали грабители. А может быть, правду говорят легенды, что, испугавшись гнева народа, Хеопс и Хефрен приказали похоронить себя в тайном месте, оставив свои огромные каменные усыпальницы пустыми? Согласно другому преданию, возмущенный народ вытащил мумии тиранов из пирамид и растерзал…
Очень трудно сказать теперь, какие из легенд, догадок, предположений, древних сказок и современных научных версий о Хеопсе, Хефрене и Менкауре истинны, а какие ложны. Кто прав — Геродот или Кристиан Жак, а может быть, ни тот, ни другой? Какими были в действительности полумифические создатели трех самых больших пирамид в оазисе Гизе?
Вереница веков скрыла от нас их подлинные лица, так же, как лица тех, кто возводил единственное, дошедшее до нашего времени, чудо света.
Но люди и по сей день взирают на пирамиды с таким же изумлением и восхищением, с каким смотрел на них когда-то Геродот, неутомимый путешественник из Геликарнасса. И по сей день можно вспомнить древнюю пословицу: «Все на свете боится времени, но время боится пирамид»!
Древнее царство просуществовало около пятисот лет, оставив потомкам не только пирамиды, но и величественные храмовые постройки, обелиски, дороги из гранита и известняка, шедевры живописи и ваяния, поэтические молитвы, заклинания и мифы.
Однако к концу III тысячелетия до н. э. порядок, который казался таким незыблемым, рухнул: стремившиеся к самостоятельности номархи перестали подчиняться власти мемфисских фараонов, и страна раздробилась на множество враждующих друг с другом номов. Два столетия Египет раздирали смуты, пока Ментухотеп I не завоевал одну за другой все области Обеих Земель, заново воссоединив страну.
Началась эпоха Среднего царства, богатая как войнами и внутридворцовыми заговорами, так и взлетами египетской культуры. Она завершилась новой катастрофой — вторжением гиксосов, семитских племен скотоводов-кочевников. «Властители пастухов», или, как сначала их называли египтяне, «властители чужих гористых пустынных краев», процарствовали на египетском троне 108 лет, оставшись в памяти египтян длившимся целое столетие кошмаром.
Только к концу «гиксосского завоевания» в Фивах появились собственные цари, один из которых — Камос — поднял народ на борьбу с захватчиками. Войну с гиксосами победоносно завершил уже сын Камоса Яхмос I; он изгнал чужаков и стал основателем XVIII династии, с которой начинается Новое царство — эпоха наивысшего расцвета Древнего Египта.
Последователи Яхмоса расширили границы страны вплоть до Сирии, Нубии и верховьев Евфрата. Тутмос I начертал на берегах Евфрата надпись, отмечавшую рубеж его владений, но было ясно, что это еще не конец экспансии египетских фараонов. Тутмосу II уже пришлось столкнуться с восстаниями на захваченных его предками обширных территориях и с восстаниями в самом Египте. Царь успешно подавил все беспорядки и приготовился продолжить победоносные войны своих предшественников, но…
Молодой фараон безвременно «взошел на горизонт», после чего внешняя политика Египта резко изменилась — на трон вступила супруга Тутмоса II, царица Хатшепсут.
Хатшепсут — женщина-фараон
До Хатшепсут на египетском троне уже восседали женщины, но всякий раз их недолгое правление являлось прелюдией к эпохе очередного упадка. А царствование жены Тутмоса II пришлось на самый расцвет Египта и длилось более 20 лет.
Официально Хатшепсут считалась регентшей при своем малолетнем племяннике Тутмосе III, но уже через два года после смерти мужа она начала выступать как полновластный глава государства, присвоив себе всю атрибутику египетских царей. Стараясь ни в чем не уступать правителям-мужчинам, Хатшепсут стала носить мужскую одежду, надевать накладную бороду (которая, как ни странно, не портила ее женственное тонкое лицо) и велела титуловать себя так, как в Египте всегда титуловали царей, убрав женские окончания из всех своих имен.
И все-таки правление женщины-фараона сильно отличалось от правления фараонов-мужчин. При Хатшепсут египтяне не ходили в военные походы — они строили, восстанавливая разрушенные гиксосами храмы и возводя новые; они не захватывали новые территории — а путешествовали; они не склоняли новые народы под египетское ярмо — а торговали с ними.
Широко известна экспедиция в страну ладана, совершенная по воле царицы, которую вдохновил на это сам верховный фиванский бог Амон. Пять кораблей по тридцать гребцов в каждом отправились в далекий Пунт (современные исследователи помещают страну ладана на побережье нынешнего Сомали), везя для обмена оружие и бусы.
Возвращение экспедиции было похоже на первое, триумфальное, возвращение Колумба в Испанию после открытия Нового Света. Царица приняла вернувшихся путешественников в садах храма Дейр-эль-Бахри, где были высажены привезенные из Пунта драгоценные деревья ладана, и сам Амон соизволил присоединиться к празднику, дабы насладиться ароматом изысканных благовоний. Кроме ладана посланцы Хатшепсут привезли золото, эбеновое дерево, слоновую кость, забавных маленьких обезьянок. Вдохновитель экспедиции Амон мог быть доволен еще и тем, что на берегах Пунта осталась его статуя — вместе со статуями самой Хатшепсут и богини Хатхор, считавшейся владычицей Пунта.
Да, мирные начинания царицы проходили весьма успешно, зато другие аспекты ее правления были далеко не столь удачны для сохранения великодержавной мощи Египта.
Политика мира привела к тому, что многочисленные азиатские провинции, присоединенные к стране при предыдущих фараонах, воспряли духом в надежде сбросить с себя иноземную власть. Множество мелких стран и княжеств объединились в антиегипетскую коалицию, возглавляемую сильным хурритским государством Митанни. Сражаться с этой коалицией после смерти Хатшепсут пришлось Тутмосу III, самому воинственному царю за всю историю Та-Кемет.
Историческая традиция говорит о вражде Тутмоса и его тетки, о том, что после кончины женщины-фараона ее преемник повелел уничтожать изображения царицы и сбивать ее имя на памятниках, но далеко не все археологические данные подтверждают эту версию. Например, нетронутым остался храм в Дейр-эль-Бахри, по рельефам на стенах которого можно прочесть историю всего царствования Хатшепсут, в том числе и легендарного путешествия в «страну ладана», Пунт. Однако неоспоримым фактом остается то, что после смерти Хатшепсут долгий мирный период истории Египта сменился периодом наивысшей египетской экспансии, раздвинувшей границы страны от Ливии до Верхнего Евфрата.
Семнадцать военных походов Тутмоса III, прозванного впоследствии «египетским Наполеоном», сделали Египет самой могучей страной древнего мира и залили кровью все окрестные страны. Тутмос, покоривший более шестисот местностей и городов, отбыл в Дуат в возрасте 70 лет, готовясь заявить перед судом Эннеады, что он никого не убивал (так гласила надпись на его саване).
Теперь Та-Кемет внушал трепет врагам и почтение союзникам. Преемники фараона-воина Аменхотеп II и Аменхотеп III[39] делали все, чтобы поддержать кровавый престиж своей державы, громя сирийские города и успешно отражая вылазки главных противников Египта — хеттского и митаннийского государств. Оба Аменхотепа отличались не только воинственностью, но и неслыханной личной мощью: первый из них (как гласит надпись на стеле в Карнакском храме) во время одного из сражений собственноручно проломил палицей головы семерых сирийских вождей, а второй обожал развлекаться охотой на львов и перещеголял своего предка, убив во время одной из охот сотню диких быков! Воистину, перед такими свершениями бледнеют подвиги Геракла и Гильгамеша!
Но вот на смену истребителю львов и быков Аменхотепу III пришел его сын Аменхотеп IV, явно неспособный проломить голову даже новорожденному теленку. Новый фараон и не пытался собственноручно уничтожать диких зверей, сирийцев и нубийцев — вместо этого он сделал то, на что не отваживался ни один из его могучих предков: поднял свою худосочную руку на египетских богов. Больше того — на людей, которые были могущественнее самих бессмертных, на фиванских жрецов, служителей верховного бога Амона!
Эхнатон — еретик и поэт
К тому времени фиванское жречество давно уже превратилось в своеобразное «государство в государстве». Вспомните трудный путь египтян в Дуат — и вам станет ясно, какими богатствами и каким влиянием пользовались люди, в чьих руках находилась загробная жизнь всех людей Та-Мери, от землепашца до фараона. А воинственные владыки Нового царства, хотя и расширили свои владения от моря до моря, мало-помалу утратили ореол божественности, которым обладали их предки. Царь-воин, царь-охотник, царь-полководец слишком стал похож на человека и слишком мало — на бога, в отличие от великих фараонов Древнего царства. В эпоху Джосера, Хуфу, Менкауры один только царь имел право напрямую общаться с богом, в официальных надписях иногда даже говорилось, что он превыше всех богов; а теперь жрецы осмеливались влиять на передачу власти от одного фараона к другому, ссылаясь на указание верховного фиванского божества Амона!
И Аменхотеп III решил вернуться к славным временам, когда фараон являлся для своих подданных земным богом. Но для этого ему требовалось сокрушить тех, кто стоял на пути к его единовластному могуществу — жрецов Стовратных Фив. В противовес поклонению Амону царь мало-помалу выдвинул на первый план поклонение Солнцу — Атону, изображавшемуся в виде солнечного диска со множеством лучей-рук.
До сих пор идут споры о том, был ли Аменхотеп IV искренне верующим человеком или же он создал культ Атона как средство борьбы со своими противниками-жрецами? По-моему, одно не исключает другое. А наблюдая за ходом его борьбы, трудно отделаться от мысли, что чем дольше фараон поклонялся солнечному богу, тем большим приверженцем Атона он становился. Разве не могло случиться так, что царь-богоборец, царь-еретик, царь-поэт поддался очарованию им самим же созданного культа и стал фанатиком бога, который хотя и существовал прежде, но не обладал теми чертами, какие придал ему этот яростный солнцепоклонник? Что вдохновленный своим воображением фараон в некотором роде предвосхитил историю влюбившегося в собственное творение Пигмалиона?
Человеческая натура — причудливая вещь, и эта причудливость очень ярко воплотилась в Аменхотепе IV.
Имя Аменхотеп, что означало «Амон доволен», на пятом году царствования царь сменил на имя Эхнатон, означавшее «Полезный Атону», и провозгласил главным божеством Солнце — подателя жизни, владыку всего сущего на земле. Культы остальных богов были запрещены, многочисленные жрецы остались не у дел, утратив привычное высокое положение. Но даже те жрецы и высшие сановники, которые вслед за фараоном начали поклоняться Атону, уже не могли рассчитывать на восстановление своего былого влияния.
Культ Атона был неразрывно связан с культом самого царя; как солнце в зените возвышалось над землей, так и Эхнатон возвышался над всеми своими подданными. Фараон объявил себя возлюбленным сыном солнечного светила и потребовал не только царских, но и божественных почестей. Один лишь Эхнатон — и никто иной — мог общаться с богом, всем остальным полагалось обращаться с молитвами уже к царю. «Дозволь мне всегда насыщаться лицезрением тебя!» — льстиво просил хитрый сановник Эйя, сам будущий фараон, у Эхнатона.
Насыщаться лицезрением царя его подданные могли во время религиозных церемоний в новой столице Эхнатона — Ахетатоне (Горизонте Солнца). Фараон велел построить между Фивами и Мемфисом город с великолепным храмом Атона, с многочисленными государственными учреждениями, с кварталом ремесленников, с богатыми домами знати и, покинув логово ненавистных фиванских жрецов, навсегда перебрался в Ахетатон.
Эхнатон и его жена Нефертити, как божественная чета, вместе возглавляли торжественные церемонии, посвященные солнечному светилу; сохранились рельефные изображения грандиозных праздников, во время которых царь изливал свои милости на принявших новую веру людей, так же как Солнце-Атон изливало благостные лучи на землю.
Само собой разумеется, новая религия далеко не всем пришлась по вкусу; не только жрецы старых богов, но и большинство простых людей не захотели отречься от прежней веры. Однако культ Атона наверняка приобрел и достаточно приверженцев — кто-то искренне уверовал в солнечное божество, а кто-то соблазнился милостями фараона. Эхнатон, порвавший со старым жречеством, приблизил к себе много незнатных, «служилых», людей; недаром в ту пору были очень популярны имена, означавшие в переводе «Эхнатон меня сделал»…
К тем же, кто не пожелал уверовать в бога-Солнце, фараон был беспощаден. Земное светило могло не только даровать блага, но и опалять! Стоит вспомнить надпись в гробнице Туту: «Всякий ненавистный попадает на плаху… он подпадает мечу, огонь пожирает (его) плоть… Обращает он (Эхнатон) мощь свою против тех, кто игнорирует учение его, милости свои — к тем, кто знает его».
Безжалостный к противникам своего вероучения, но выстроивший святилище для своей матери, царицы Тэйе, которая, по-видимому, осталась верна старым богам; велевший предать пленных нубийцев мучительной казни,[40] но нежно любивший жену и шестерых дочерей; поставивший внешнюю политику Египта на грань катастрофы, но создавший одно из самых поэтичных произведений древности — «Гимн Атону» — каким он был, фараон-еретик? Его личность до сих пор ставит в тупик многочисленных исследователей «периода Амарны»,[41] вызывая столько противоречивых толков, сколько не вызывает личность никакого другого фараона. Сама внешность Эхнатона, с чересчур широким тазом, выпуклым животом, выступающими грудями, странно вытянутой головой так и провоцирует на догадки одну невероятнее другой. Эхнатона называли душевнобольным человеком, эпилептиком, оскопленным пленным нубийцем, гермафродитом, больным синдромом Фрелиха[42] и даже… женщиной!
Страсти бушуют и по сей день; их еще больше подогревает то, что мумия Эхнатона до сих пор не найдена, знаменитая гробница 55 в Долине царей, сохранившая, как полагали одно время, мумию царя-еретика, теперь считается гробницей одного из приближенных Эхнатона — Сменхкары.
Зато раскопки в городе солнца — Ахетатоне добавили много штрихов к портрету этого неординарного человека.
Эхнатону (и мастерам, которые трудились над украшением его столицы) впервые удалось преодолеть застывшие каноны древнеегипетского искусства, показав человеческие фигуры в иных ракурсах, с иными пропорциями, чем это делалось из века в век. Очень часто в «амарнском искусстве» встречаются пейзажные мотивы, отличающиеся необыкновенным реализмом. Во дворце царя пол и стены были расписаны под «живую природу»: заросли папируса, цветы, вьющаяся по полу тропинка, парящие в небе птицы…
В рельефах, посвященных семейной жизни фараона, решительно преобладает романтизм. Вновь и вновь показывается нежная любовь Эхнатона и Нефертити друг к другу и к своим дочерям. Фараон и его жена в сопровождении играющих на систре маленьких принцесс подносят цветы солнцу, протягивающему им в руках-лучах знак жизни «анх», они целуют своих детей, играют с ними, держат их на коленях… Еще никогда в египетском искусстве не встречалось таких пронзительно-трагических сцен, как оплакивание царской четой их умершей дочери. И немного в литературе Египта найдется столь ярких и талантливых произведений, как «Гимн Атону», обнаруженный в гробнице Эйи:
Великолепен, Атон, твой восход на горизонте.
Живой солнечный диск, положивший жизни начало,
Ты восходишь на восточном горизонте,
Красотою наполняя всю землю.
Ты прекрасен, велик, светозарен и высок над землею,
Лучами ты обнимаешь пределы земель, тобой сотворенных…
Ты заходишь на западном горизонте — земля во мраке, как мертвые
Спят люди, с головою укрывшись, не видя друг друга.
Их обирают грабители, они не слышат.
Из логовищ львы выходят.
Змеи жалят во мраке.
Земля безмолвствует.
Творец ее за горизонтом.
Земля расцветает, когда ты восходишь на горизонте,
Мрак разгоняя лучами.
Обе земли в ликовании.
Обе земли торжествуют.
Пробуждаются люди…
Птицы из гнезд вылетают,
Взмахами крыльев душу твою прославляя.
Скачут, резвятся все твари с каждым твоим восходом.
Плывут корабли на Юг и на Север.
Любые пути открыты в твоем сиянье.
Рыба в воде играет, на свет твой выходит,
Ибо ты проницаешь лучами глубины.
Животворишь младенцев в материнских утробах.
Даешь рожденным дыханье и им уста отворяешь.
Зародыш в яйце тебя, Атон, славословит,
Птенец в яйце жив тобою.
Сквозь скорлупу ты его насыщаешь, даруешь дыханье.
Ее пробивая клювом, к тебе он стремится
На шатких ножках.
Человеку твоих творений не счесть:
От глаз они скрыты.
Ты земли создатель, ее наполняешь жизнью,
Всем, кто на ногах своих ходит,
Кто парит над нею на крыльях,
Каждого, где бы он ни жил,
Ты судьбой наделяешь.
Пусть языки различны, разного цвета кожа,
Всех одаряешь пищей, жизни конец назначаешь.
Нил сотворен тобою в глубинах подземных.
Он выведен по твоему желанью
На благо Египту…
Ты един во многих обличьях, солнечный диск животворный,
Пылающий, сверкающий, далекий и близкий,
Нет числа твоим проявленьям.
В моем пребываешь ты сердце.
У тебя сыновей мириады,
Но я, Эхнатон, правдой живущий,
Единственный в твои посвященный тайны,
Твое постигший величье.
Ведаю я, что землю ты создал
Своей могучей рукою,
Что люди — твое творенье:
Поднимаешься ты — они живы, спрячешься — умирают.
В тебе дыхание жизни.
Ты украшаешь землю.
Людей от сна пробуждаешь для службы царской,
Делаешь слугами сыну, владыке обоих Египтов
И возлюбленной им Нефертити,
Царицы земель обеих.
Да будет она жива, молода и здрава
Вечные веки.[43]
Ахетатон современники называли «небесным видением» и, как любое видение, он не просуществовал долго. После смерти Эхнатона его столица пришла в упадок, и вскоре «великий очарованием, приятный красотой для глаз» город полностью обезлюдел и был занесен песками.
Само имя Эхнатона безжалостно искоренялось теми, кто спешил вернуться к прежней вере, к прежним богам. Сменхкара, преемник фараона-еретика, перенес столицу обратно в Фивы и принялся восстанавливать поврежденный солнцепоклонниками храм Амона. А полный реванш за перенесенные испытания фиванское жречество взяло при молодом фараоне Тутанхамоне, муже одной из дочерей Эхнатона, Анхесенпаамон.
Фараон Тутанхамон и Археолог Говард Картер
Тутанхамон взошел на трон девяти лет от роду, называясь в ту пору Тутанхатоном. Но впоследствии царь изменил свое имя, отрекшись тем самым от солнечной ереси и провозгласив верность прежнему богу — Амону. Надпись на одной из стел в Карнаке рассказывает о том, что молодой фараон, видя зло, в которое вверг страну нечестивый богоборец Эхнатон, исполнился решимости поднять из развалин храмы, вернуть в Та-Мери изгнанных богов, восстановить в должностях знатных людей и их сыновей, вернуть жрецам отобранные богатства.
Насколько инициатором этих деяний был сам Тутанхамон, а насколько — наиболее влиятельное лицо при его дворе, сын кормилицы Нефертити, сановник Эйя, точно определить сейчас невозможно. Точно так же невозможно сказать, какими свершениями могло бы быть отмечено царствование зятя Эхнатона в дальнейшем.
Тутанхамон скончался в возрасте восемнадцати лет, так и не успев прославиться ни в войне, ни в политике, ни в строительстве.
Ранняя смерть царя не дала даже времени подготовить ему достойную гробницу, поэтому фараона похоронили в скромном склепе, вход в который оказался впоследствии завален мусором и скрыт под хижинами рабочих, строивших неподалеку усыпальницу для Рамсеса IV. Именно это обстоятельство — какая ирония судьбы! — и сохранило гробницу Тутанхамона нетронутой, сделав имя восемнадцатилетнего царя в наши дни более знаменитым, чем имена всех его великих предшественников и преемников.
А вместе с Тутанхамоном прославился на весь мир археолог Говард Картер, родившийся спустя три с лишним тысячелетия после кончины юного фараона и давший такую сжатую характеристику его царствования: «При нынешнем состоянии знаний мы можем с уверенностью сказать только одно: единственным примечательным событием его жизни было то, что он умер и был похоронен».
Еще одной иронией судьбы можно считать то, что самое сенсационное открытие в археологии имело своей первопричиной автомобильную катастрофу. Когда богатый человек, спортсмен, любитель бегов и антиквариата лорд Карнарвон перевернулся в машине и помимо других ранений получил серьезное повреждение дыхательных путей, он, конечно, и подумать не мог, что это событие будет иметь для него какие-то положительные последствия. Но именно так и случилось. Вынужденный из-за болезни сменить английские туманы на более теплый климат, лорд Карнарвон в 1903 году приехал в Египет, где обрел главное увлечение своей жизни.
Долина царей, которую посетил Карнарвон, напоминала в ту пору Клондайк времен золотой лихорадки. Там копали все и повсюду — и азартный англичанин, конечно, не смог остаться в стороне от дела, оказавшегося куда более увлекательным, чем скачки или автомобильные гонки. Лорд Карнарвон всерьез увлекся археологией, но, сознавая, что его познаний в этой области недостаточно, обратился за помощью к начальнику Управления раскопками и древностями профессору Масперо, а тот порекомендовал ему молодого ученого Говарда Картера.
Картер обладал всеми качествами серьезного археолога: выдержкой, дотошностью и добросовестностью, которые сочетались в нем с одержимой увлеченностью своим делом. Во всяком случае его считали одержимым все те, кто были уверены, что ничего значительного в Долине царей найти уже не удастся. Разве не перевернули здесь все вверх дном сначала Бельцони, за ним — Лепсиус, а потом их многочисленные последователи? Да на этой огромной свалке нет ни камушка, который не был бы перемещен с места на место по меньшей мере трижды!
Невзирая на подобные доводы, Говард Картер год за годом продолжал упорные поиски укрывшейся от других исследователей гробницы. Причем не просто какой-то ненайденной гробницы, а именно захоронения Тутанхамона! Опираясь на некоторые археологические находки, Картер пришел к выводу, что где-то неподалеку от таинственной гробницы 55 должна находиться усыпальница этого юного царя.
И вновь коварная судьба решила сыграть злую шутку — открытие гробницы Тутанхамона могло бы совершиться на шесть лет раньше, если бы Картер и Карнарвон не прервали раскопки у подножия усыпальницы Рамсеса III и не перенесли их в другое место Долины царей.
Тот, кто сможет представить себе гигантский труд Картера и его помощников, вереницу надежд и разочарований, сопровождавших их на этом пути, поймет, что работа людей, двадцать лет пытавшихся под горами щебня и мусора отыскать частицу живой истории Египта, превыше всех воинственных деяний Тутмоса III и Рамсеса II.
Только в 1922 году Картер вернулся наконец на прежнее место раскопок и начал сносить лачуги рабочих — то была, как говорится в авантюрных романах, его последняя надежда… А дальше все случилось именно так, как и случается в подобных романах: уже на следующий день была найдена каменная ступенька, и вскоре перед лихорадочно работавшими людьми предстал вход в запечатанную гробницу. В запечатанную! Значит, была надежда, что в нее не удалось проникнуть древнеегипетским грабителям и их мусульманским последователям! Убедившись, что перед ним и впрямь какое-то важное захоронение (но чье — царя? высокопоставленного сановника? какого-нибудь высшего жреца?), Говард Картер совершил один из самых невероятных подвигов в истории археологии — вместо того чтобы немедленно вскрыть гробницу и увидеть результаты своих многолетних титанических трудов, он послал телеграмму в Англию отсутствовавшему в ту пору лорду Карнарвону: «Наконец удалось сделать замечательное открытие в Долине. Великолепная гробница с нетронутыми печатями; до Вашего отъезда все снова засыпаю. Поздравляю».
И он действительно все засыпал, так и не увидев оттиска печати Тутанхамона на двери — и ждал еще 20 дней приезда компаньона, чтобы наконец-то встретить свой звездный час, к которому он шел нескончаемо долгие годы. Тот миг, когда, проделав отверстие во второй двери гробницы, Картер при свете свечи увидел золотой трон, черные статуи диковинных зверей и алебастровые вазы, был наградой за все тернии, через которые археологу пришлось пройти на пути к звездам.
И тут сказалась одна из самых замечательных сторон натуры Говарда Картера. Да, так же, как и одержимый поисками Трои Генрих Шлиман, английский археолог увидел осуществленными самые безумные свои мечты. Но, к счастью, в отличие от Шлимана, он не бросился в спешке вытаскивать найденные сокровища, ломая и увеча то, что при беглом взгляде могло показаться малоценным по сравнению со сверкающим повсюду золотом. Картер знал, что в этой гробнице бесценным является абсолютно все, что любая спешка может иметь непоправимые последствия. И он действовал так осторожно и бережно, как только мог. Содержимое одного лишь деревянного ларца из гробницы Тутанхамона вынималось в течение трех недель; каждая самая мелкая находка тщательно описывалась и фотографировалась.
Справедливости ради стоит сказать, что в ту пору Картеру помогали уже десятки специалистов, тогда как Шлиман копал всего лишь при помощи чернорабочих, своей жены и томика Гомера в качестве справочного материала. Но даже будь в распоряжении Картера те же скудные средства, что и у немецкого энтузиаста, он, несомненно, не допустил бы такого варварского уничтожения культурных слоев, какое допустил Шлиман. И дело здесь вовсе не в том, что Картер был профессиональным археологом, а Шлиман — нет. Дело в самом подходе к археологическим изысканиям, в осознании того, что прошлое реконструируется из множества мелочей, которые только профану могут показаться пустячными; в понимании того, что акт уничтожения ценностей, извлеченных из-под спуда веков, уже необратим.
Археологи до сих пор рвут на себе волосы по поводу погибших стен «Трои VI», пошедших на строительство бараков для рабочих Шлимана и даже не зарисованных перед тем, как их разобрали. По едкому выражению одного из ученых, Шлиман довершил дело Агамемнона, начисто разрушив Трою Приама…
Но гробнице Тутанхамона подобное не грозило. Работы в ней продолжались несколько лет, со всей возможной тщательностью и аккуратностью, то и дело принося исследователям все новые удивительные находки. Только в 1927 году, увы, уже после безвременной смерти лорда Карнарвона, Картер открыл наконец царский саркофаг, чтобы приступить к исследованию мумии царя. Скульптурное изображение Тутанхамона, украшавшее внутренний золотой гроб, известно теперь всему миру. Но не меньшее (а может, и большее) впечатление на всех, кто присутствовал при вскрытии саркофага, произвел венок из простых полевых цветов, лежавший поверх сверкающей золотой крышки.
Этим венком простилась со своим супругом юная вдова Анхесенпаамон, имя которой мы еще вспомним, когда речь зайдет о другой могущественной державе тех времен — Хеттской…
А пока бросим беглый, очень беглый взгляд на некоторые предметы, обнаруженные Картером в гробнице Тутанхамона. Среди прочих произведений искусства там был найден трон со спинкой, инкрустированной драгоценными камнями, с изображением Тутанхамона и его жены под лучами благодатного солнца. Четыре позолоченных колесницы, украшенные орнаментом и рисунками, покрытые инкрустациями из фаянса и камня, — побывавшие в гробнице древнеегипетские грабители разломали эти колесницы на части но, по счастью, не унесли их. Четыре деревянные позолоченные статуэтки богинь-охранительниц, стороживших саркофаг покойного царя — на их прекрасные печальные лица невозможно смотреть без волнения. Деревянный расписной ларец с изображениями сцен охоты и войны — как мы знаем, на разборку содержимого этого ларца ушло три недели. Статуэтка Тутанхамона на спине черной пантеры — трудно сказать, в ком больше грации и изящества, в юном фараоне, сжимающем длинное копье, или в черном, мягко ступающем звере. Три больших ложа с изображениями звериных голов. Статуи звероголовых богов в золотых передниках, с палицами и жезлами, грозные стражи первой комнаты гробницы. Драгоценности, алебастровые вазы, оружие, одежда, бесчисленные украшения — на одной только мумии фараона Картер насчитал сто одну группу украшений, описание которых заняло в его книге около 15 страниц…
Но не стоит дальше перечислять те несметные сокровища, которые заняли почетное место в Каирском музее. Лучше вознести благодарность к судьбе за то, что она не дала древним ворам обчистить гробницу Тутанхамона так же, как усыпальницы всех других фараонов. А ведь они побывали там, эти вездесущие древнеегипетские грабители! Но, должно быть, их кто-то спугнул, благодаря чему человечество получило бесценные сокровища, — бесценные не потому, что многие из них были сделаны из золота и драгоценных камней. Даже если бы все найденное в гробнице Тутанхамона было изготовлено из простого дерева или камня, эти произведения искусства, дошедшие к нам из бездны времен, все равно не имели бы цены.
…А в той самой бездне времен, куда нам самое время вернуться, Тутанхамона сменил на египетском троне уже небезызвестный нам сановник Эйя, вслед за которым воцарился талантливый политик и полководец Хоремхеб. Этим двоим отчасти удалось исправить катастрофические последствия внешней политики Эхнатона, оттолкнувшего союзников Египта и позволившего подвластным азиатским народам вести себя с наглостью уверенных в своей безнаказанности сепаратистов. Да, поклонник Атона был слишком увлечен религиозной реформой, чтобы обращать большое внимание на то, что происходило за пределами Та-Кемет, в результате чего египетская держава оказалась на грани развала…
Но Эйя и Хоремхеб стабилизировали положение, а после смерти Хоремхеба в Египте воцарилась XIX династия, второй представитель которой, Сети I, подчинил Северную Сирию и Палестину египетскому влиянию и остановил продвижение на север Хеттской державы. Возможно, в этом ему помогла эпидемия чумы, свирепствовавшая в ту пору в стране хеттов.
Сети I провозгласил своим соправителем сына, когда тому было всего десять лет. Этому фараону, увенчанному короной Пшент в столь раннем возрасте, суждено было процарствовать почти семь десятилетий, получить впоследствии прозвище «Великий» и действительно стать величайшим правителем Нового царства.
Рамсес Великий и битва при Кадеше
Согласно надписи на стеле в Асуане, Рамсес II подчинил своей власти нубийцев, ливийцев и хеттов. Если первые два пункта надписи трудно оспорить, с последним дело обстоит намного сложнее.
Два могущественных государства — хеттское и египетское — давно уже сталкивались то в кровопролитных сражениях, то в дипломатических войнах и интригах. Силы были почти равны, перевес поочередно брал то один, то другой противник. На стороне Египта сражались многочисленные наемники и воины из покоренных народов; но и хетты имели могучее войско, славившееся своими боевыми колесницами. Царям страны Хатти удалось сплотить множество мелких азиатских государств на борьбу с Египтом, и хеттский владыка Муваталлис не уступал Рамсесу в твердости и храбрости.
Длительное противостояние двух государств разрешилось в битве при Кадеше — одной из самых знаменитых битв в истории древнего мира. Вполне естественно, что в ту пору каждая из сторон приписывала победу в сражении себе, но очень забавно прислушиваться к высказываниям современных египтологов и хеттологов, чьи мнения о том, кто победил, столь же разноречивы, как мнения Рамсеса и Муваталлиса.
«Когда Рамсес Великий наголову разбил хеттов у крепости Кадеш», — мимоходом, как о чем-то само собой разумеющемся, упоминает египтолог. «Когда хетты наголову разгромили Рамсеса II у Кадеша», — не менее уверенно говорит об этой же битве хеттолог.
Откуда же берутся столь разные интерпретации одного и того же события? Отнюдь не претендуя на истину в последней инстанции, хочу тем не менее попытаться перенестись на три тысячи лет назад, к городу-крепости в долине реки Оронт и посмотреть, что же там тогда происходило.
Кадеш являлся опорным пунктом хеттов в Сирии, поэтому Рамсес поставил целью захватить его, чтобы сделать плацдармом для изгнания хеттов из «сферы египетского влияния». Овладев финикийским побережьем и воздвигнув там город, который стал базой египетского флота, фараон собрал огромные по тем временам силы — 20 тысяч воинов, в том числе наемников-нубийцев, шарденов и троянцев. На стороне Муваталлиса воевали, по некоторым сведениям, ликийцы, мисийцы, пидасы, киликийцы, ионяне. Оба противника обладали грозной конницей, с той разницей, что у египтян на колесницах сражались лучники, а у хеттов — копейщики.
И вот в месяце фармути, то есть в апреле, после прекращения сезона дождей, египетское войско, предводительствуемое отрядом разведчиков, вышло в долину реки Оронт и разбило лагерь в одном переходе от Кадеша. Пока египтяне стояли на привале, к Рамсесу привели двух перебежчиков, якобы посланных князьями двух племен, не желающих воевать на стороне хеттов. При допросе с пристрастием перебежчики показали, что войско хеттов находится сейчас далеко, возле Тунипа, на расстоянии 150 км от Кадеша… Если божественный фараон немедленно выступит, он сможет без помех захватить желанный город!
Поверив пленникам, фараон разбил войско на четыре отряда и рано утром двинулся по направлению к Кадешу по правому берегу реки Оронт. В 10 км южнее Кадеша войско начало форсировать реку, потратив на переправу как минимум 5 часов. Едва передовой отряд Амон[44] оказался на другом берегу, фараон с личной охраной быстро двинулся к городу, не дожидаясь остального войска. Рамсес разбил лагерь к северо-западу от Кадеша, и вскоре к нему присоединился отряд Амон. Остальные три отряда — Ра, Птах и Сутех — задержались на переправе, причем из-за плохой организации египетское войско оказалось разорванным на две большие части, и связь между отдельными частями была утеряна.
И тут вдруг выяснилось, что так называемые «перебежчики» были нарочно подосланы хеттами, чтобы ввести в заблуждение египтян: на самом деле войско Муваталлиса и его союзников скрытно расположилось неподалеку от Кадеша и внезапно начало фланговый маневр. Неожиданная атака 2500 хеттских колесниц застала врасплох отряд Ра, находившийся на марше южнее Кадеша, и привела к полному его разгрому. Только немногим египтянам удалось бежать к лагерю отряда Амон — а за ними по пятам гналась конница хеттов…
Сам Рамсес в то время уже знал о близости врага: его люди поймали лазутчиков, которые под пытками признались, что войско хеттов сейчас вовсе не у города Тунипа, а совсем рядом… Но насколько рядом, фараон даже не подозревал.
И вот, в тот момент, когда Рамсес распекал своих приближенных за плохую разведку, а те каялись и били себя кулаками в грудь, в лагерь фараона, преследуя остатки отряда Ра, ворвались хетты и их союзники.
О том, что произошло потом, красноречиво рассказывает так называемый «Эпос Пентаура».
Египетские воины и колесничие в панике перед неожиданно обрушившимся на них врагом обратились в бегство, только сам фараон в сей грозный час оказался на высоте. Рамсес схватил боевое оружие, облачился в доспехи и, воззвав к отцу своему Амону, вскочил на колесницу, называвшуюся «Победа в Фивах». Призыв царя коснулся слуха Амона — и благодаря поддержке свыше Рамсес опрокинул все 2500 вражеских колесниц, загнав бегущих врагов в воду, как крокодилов. Под яростным натиском великого фараона царь хеттов вместе со своими союзниками — царем Луки, царем Ирчу, царем Месы, царем Ируна, царем дарданов, царем Каркемиша и царем Алеппо — бежали со всех ног, а его величество мчался за ними, как грифон, и пять раз обрушивался на них, как Баал в час своего могущества. Перебив несметное множество бегущих, фараон испепелил и выжег равнину, на которой стоял Кадеш, чтобы никто не узнал это место, истоптанное его врагами…
Как это важно — иметь такого талантливого летописца, способного любое поражение превратить в блистательную победу!
Правда, безвестный автор, чей эпос переписал Пентаур, не упомянул, каким именно оружием Рамсес сжег равнину близ Кадеша (не иначе как уреем), так же, как не рассказал о некоторых других интересных деталях сражения.
Но по другим источникам известно, что хетты и их союзники, ворвавшись в лагерь египтян, до того увлеклись грабежом, что не стали преследовать обратившегося в бегство противника. Тем временем подоспел большой отряд египтян и полностью уничтожил ворвавшихся в лагерь хеттов. Тогда Муваталлис бросил в бой свой резерв — тысячу боевых колесниц, после чего завязалось упорное сражение, длившееся три часа с переменным успехом… А в это время на другом берегу Оронта стояла так и не вступившая в бой пехота хеттов.
Битва закончилась с подходом отряда Птах, ударившего в тыл хеттскому войску. Оказавшись в окружении, хетты и их союзники с трудом пробились к крепости Кадеш и заперлись там.
— Страны чужие, видевшие победу мою, прославят имя мое в дальних землях неведомых! —
заявил фараон, возвратившись после победы в свой лагерь, и его сановники хором ответили:
— Вот он, отважный воитель, стойкий сердцем! Ты спасаешь войско свое и колесничих своих! Ты сын Амона, повергающий врагов десницей его! Ты превращаешь страну хеттов в развалины мощной дланью своею! Ты ратоборец великий, и нет тебе равного! Ты царь, сражающийся за войско свое в день битвы! Ты храбр сердцем, первый в сражении! Не тревожит тебя обилие стран, выступивших против тебя! Великим победителем предстаешь ты пред войском своим и всею страной! Говорим тебе это без лести — ты защитник Египта, покоритель стран чужеземных! Ты сломал хребет страны хеттов навеки![45]
Далее летописец без лести сообщает, что царь хеттов через гонцов запросил фараона о перемирии, моля дать ему «дыхание жизни». И что Рамсес, посоветовавшись со своими вельможами, ушел от Кадеша, даже не попытавшись захватить эту сильную крепость.
Таким образом, Рамсес II не добился поставленной цели — не взял Кадеш и лишь чудом остался жив, понеся огромные потери. Но и хетты не достигли того успеха, какого могли бы достичь, если бы не увлеклись грабежом и не оставили свою конницу без поддержки пехоты. Если вести счет «по очкам», эту битву выиграл все же Муваталлис — Кадеш так и не достался Египту.
Правда, несмотря на неудачу в битве при Кадеше, Рамсес II добивался успеха в большинстве своих внешнеполитических начинаний и в конце концов завоевал огромную территорию — от Сирии до Ливии. Многолетние конфликты с хеттами завершились договором о «вечном мире», заключенном уже с Хаттусилисом III. По этому договору за хеттами признавалась власть над Северной Сирией, а за Египтом — право на большую часть Финикии, Палестину и часть Южной Сирии; оговаривалась военная взаимопомощь в случае агрессии и выдача политических преступников. Договор был начертан на серебряных досках и отдан под покровительство тысячи египетских и хеттских богов. С египетской стороны договор удостоверил бог Сет — на одной из табличек он показан обнимающим хеттского царя. Должно быть, наведя справки о характере этого коварного бога, Хаттусилис в качестве дополнительных гарантий решил выдать замуж за Рамсеса свою дочь, царевну Матнефрур… Удивительно, но «вечный мир» и впрямь оказался таковым — во всяком случае, он продержался вплоть до самой гибели Хеттской державы.
Рамсес II заботился не только о военной и внешнеполитической мощи своей страны. Этот фараон построил больше храмов и городов, чем какой-либо другой египетский правитель до или после него; он даже проложил канал по трассе современного Суэцкого канала, впоследствии, правда, заброшенный и ставший непригодным для судоходства. О Рамсесе II еще при жизни ходило много легенд, а в количестве его детей, наверное, никогда не удастся разобраться — по одним сведениям, у фараона от нескольких жен было 45 сыновей и 40 дочерей, по другим, он имел 111 сыновей и 67 дочерей.
Могущество египетского владыки увековечили грандиозные постройки: заупокойный комплекс Рамессеум с четырьмя гигантскими колоссами при входе, храм Абу-Симбел в честь фараона и его любимой жены Нефертари, храм Осириса в Абидосе, множество обелисков и огромных статуй…
Рамсес II скончался в возрасте 87 лет, на 66 году царствования, и его смерть была прелюдией к постепенной утрате Египтом своего величия.
Не только Египет, но и весь древний мир вскоре содрогнулся под натиском нахлынувших с севера варварских народов. Многие государства, казавшиеся несокрушимыми, в конце XII века до н. э. прекратили свое существование. С огромным трудом фараону Мернептаху удалось отразить наступление «народов моря» и спасти свою страну от участи Трои и державы хеттов. Рамсес III, последний значительный египетский фараон, полностью разгромил захватчиков в морском сражении, но его преемники уже не смогли вернуть Египту былое могущество. Изменился весь тогдашний мир, изменилась вместе с ним и страна Та-Кемет.
Вереницами проходят перед нами многочисленные Рамсесы XX династии, последний из которых вынужден был смириться с тем, что верховный жрец Амона начал писать свое имя в царском картуше. После того как XX династия прервалась, началась долгая неразбериха, получившая название Третьего переходного периода, и в начале VIII века до н. э. власть в ослабевшем Египте захватил нубийский царь Пианаха, а его преемник Шабака основал династию, названную греками «эфиопской». Но это было только прологом к дальнейшим несчастиям: в 670 году до н. э. началось ассирийское завоевание, и царь Ассархадон опустошил и уничтожил Мемфис, а его сын Ашшурбанипал взял Стовратные Фивы…
Потом внутренние неурядицы в Ассирии позволили основателю XXVI, саисской, династии Псамметиху I вернуть Египту былую независимость, и период правления этой династии часто называют «саисским ренессансом». Саисская династия процарствовала 140 лет, подарив нам много шедевров живописи и литературы.
А вслед за тем началось персидское завоевание, сначала первое, а после недолгого периода независимости — второе… Короткое правление Александра Македонского, которого в Египте встречали как освободителя от власти ненавистных персов, стало вступлением к «греческой» и позднее — к «римской» истории Египта.
Эпоха Птолемеев, когда египетский город Александрия стал культурной столицей тогдашней Ойкумены, представляет огромный интерес, особенно для любителей античной и эллинской культуры, но я не буду углубляться в те времена, обойдя молчанием даже печально знаменитую историю Антония и последней египетской царицы Клеопатры.
Давайте лучше вернемся назад и воздадим должное труду тех, кто сохранил для нас сказки, повести, легенды Древнего Египта — писцам, наследникам мудрости Тота и Имхотепа.