Легенды и мифы Советского Союза — страница 4 из 4

жили в двух мирах одновременно, стояли в очередях с хлебными карточками и каким-то образом верили при этом в советское изобилие. Конфликт между бытовыми обстоятельствами и виртуальной картиной для многих (как раз для гипотетических «народных масс») разрешался не в сторону обнаружения фальшивости сконструированного пропагандой мира, а напротив, противоречившие ему факты наблюдаемой действительности если не объявлялись вовсе несуществующими, то пускались по разряду незначительных «отдельных недостатков». А для борьбы с «отдельными недостатками» существовали газеты, которые их периодически «вскрывали», то есть описывали, после чего местные власти немедленно принимали меры, так что и здесь слово было действенным оружием. Оно оказывалось сильнее вещественного факта. Отсюда и главный способ улучшения жизни и борьбы с недостатками (не «отдельными») — ни в коем случае не обозначать их словами, не называть. Когда М. С. Горбачев начал перестройку с гласности, он нанес необыкновенно меткий удар. Созданное заклинанием заклинанием же и упраздняется. Кстати говоря, здесь же кроется и объяснение быстрого разочарования публики в перестройке. Штука была в том, что перечисленные с высоких трибун недостатки не пожелали исчезнуть немедленно.

Другого рода магические манипуляции, которые также ретиво преследовались советской властью, были связаны с осквернением изображений вождей и государственной символики. Порвать или испакостить портрет, сорвать флаг или вывесить флаг запрещенный (чаще всего — национальные флаги в Прибалтике и на Украине) — это уже не вербальная, а симпатическая магия.

Мы пока не касались еще одной фундаментальной составляющей советской мифологии — вождей. Их сакральная роль давно известна и очевидна до такой степени, что в свое время Н. С. Хрущев так прямо и воспользовался словом «культ» в применении к И. В. Сталину.

Центральный герой классического мифа — культурный герой, демиург, изобретатель множества полезных предметов (ремесел, орудий труда), приручивший домашних животных и научивший людей выращивать растения. Он — основатель рода, и его приключения выступают в роли исторического предания. Советский миф осложнялся тем, что демиургов было двое — Ленин и Сталин. В принципе, многие архаические мифы знают пару демиургов, братьев-близнецов, один из которых иногда выступает в роли трикстера. Но Ленин со Сталиным в близнецы не годились, поэтому их роли в предании отчасти продублировались, отчасти же разделились.

Типичным демиургом был Сталин. Демиург не является творцом мира, он только помог людям в нем устроится. Так же и Сталин, хоть и соратник Ленина в революции, но не главный ее деятель. Зато он — отец народов, отец, как известно, всех детей, вождь мирового пролетариата (характеристики первопредка), а также корифей всех наук, главный специалист буквально во всем, от лесоводства до языкознания (понимал ведь роль слова!), устроитель жизни — «сталинские пятилетки», «10 сталинских ударов» в войну.

Образ Ленина сложнее. В нем можно обнаружить черты нескольких мифологических персонажей. Помимо признаков первопредка, он был наделен свойствами отдыхающего бога и умирающего бога аграрных мифов. Отдыхающий бог в ряде мифологий (в том числе египетской, шумерской, греческой) — это верховное божество, чаще всего бог неба или воздуха, творец мира, не имеющий при том своего культа. Его помещают во главе пантеона, но ему не поклоняются, поскольку он в дела людей не вмешивается и замещен в мире более молодыми и активными богами. Лежащий в мавзолее «вечно живой» вождь, который «жил, жив и будет жить» на фоне вождя активного вполне соответствовал этому образу. С другой стороны, фантасмагорическая идея мавзолея с мумией — слишком явный намек на последующее воскресение. Вспомним между прочим множество анекдотов про «Ленин воскрес, идет по Красной площади» и т. д. или слухи о том, что он в Мавзолее укрыт до пояса, потому что забальзамирован без ног, не то из экономии, а не то — по проискам Сталина, чтоб не встал[16]. Тогда уместно сравнение с центральной фигурой многих религий — умирающим и воскресающим богом (Осирис, Адонис, Таммуз), сопряженным с календарным циклом смерти и возрождения природы. Считается, что этот тип религии свойственен в особенности достаточно развитым оседлым аграрным народам. Умирает такой бог как правило насильственно, его убивают — сопоставим с ходившими слухами об отравлении Ленина. Но здесь надо заметить вот что. В мифе об умирающем боге чрезвычайно важна роль женского божества — его супруги и возлюбленной (Исида), благодаря преданности которой и происходит воскресение. В советской же мифологии, несмотря на провозглашенное равенство полов и наличие в пантеоне женщин-революционерок (Крупская, Роза Люксембург, Инес Арманд), равноценной по значимости женской фигуры рядом с Лениным нет (потому и воскреснуть не может). Таким образом, мы возвращаемся к началу нашего разговора, к мысли о нарочитом принижении, искоренении роли женского начала в советском мифе. Вожди не имели жен, соответствующих традиционной функции богини-матери, покровительницы плодородия (опять же Исида, Гера). Крупская была бездетна, Аллилуеву, по слухам, Сталин вообще сам убил. Они даже фамилии вождей не носили. Советская картина мира несла в себе разрушительную идею бесплодия.

В зависимости от исторических и политических реалий акценты смещались с одного из двух главных вождей на другого. В Сталинскую эпоху он был демиургом, а Ленин — отдыхающим или умершим богом. После развенчания культа Сталина (что более чем разумно — двух отдыхающих или грядущих с воскресением богов в одном мавзолее явно много и быть не может) образ Ленина выдвинулся на первый план и вобрал в себя черты демиурга и первопредка, став «дедушкой Лениным». Соответственно вся страна в качестве родового предания изучала то биографию одного, то другого. Ну и, конечно, присутствовал весь декорум — священные изображения, мини-храмы Ленинских комнат и большие храмы обязательных музеев Ленина и все прочее.

Были еще Маркс и Энгельс, самые первые основоположники. Они-то точно были отдыхающими богами. Впрочем, вернее сопоставить их фигуры с оттесненными на задний план более архаичными божествами. Развитые религии имеют несколько поколений богов, изначальные, как правило связанные с небом и землей, породив богов действующего пантеона, отходили в тень, как Уран и Рея, Крон и Гея у греков, уступившие место Зевсу и богам-олимпийцам, или же египетские Шу и Тефнут, Геб и Нут, породившие Осириса, Исиду, Сета и Нефтиду. Их почитали, но умеренно, как не совсем родных.

Вожди помельче рангом соответствовали второстепенным божествам, каждое со своей специализацией по одной из отраслей народного хозяйства. Сила и удачливость вождя магическим образом переходят на всех его подданных, от их величины зависит процветание народа. Поэтому их именами называют города, заводы и прочие объекты, в честь них называют детей. Если вождь заболевает или имеет физические изъяны, становится дряхл от старости, это чревато утратой плодородия в стране, поэтому во многих традиционных культурах такой вождь должен был быть заменен или даже умерщвлен. Но советская парадигма несла в себе ген самоуничтожения, к тому же слишком полагалась на власть слова. Поэтому в вопросе о болезнях и старости вождей также шла по пути их замалчивания. Для народа официальное сообщение об анализе мочи товарища Сталина стало сокрушительным откровением и могло означать только его близкую, если уже не свершившуюся, кончину.

Еще имели место вожди-отступники Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев и иные. Самый плохой и опасный — Троцкий. Его образ лепился по подобию типичного падшего ангела, божества, некогда второго после бога-творца, его любимого детища и помощника, которое возжаждало власти, возомнило себя выше создателя и потому было низвергнуто и ныне возглавляет сонм темных сил.

По-видимому следует считать, что воистину гениальным творцом мифа и многих из его составляющих был И. В. Сталин. После его смерти космогония стала давать трещины, хотя продержалась еще долго. Н. С. Хрущев попытался обновить имидж, приблизив его к рационалистическому западному типу. Народ эти новшества воспринял очень неодобрительно, как потерю уровня и утрату мистического начала. Основные претензии к Хрущеву состояли в насмешках над его обликом и манерой поведения, его прозвали шутом и пьяницей и очень часто сравнивали со свиньей, что было скорее бранью, нежели пережитками тотемизма. Очень раздражал внешнеполитический курс Хрущева, его частые заграничные поездки и приемы в Кремле иностранных руководителей, другим постоянным прозвищем Хрущева и сопровождавшего его Булганина было «туристы». Эти вояжи были одновременно и непонятными и опасными контактами, заигрыванием с Тем Светом, и предметом злой зависти. Непопулярны были также помощь развивающимся странам (самим хлеба не хватает, мы работаем, а они едят), отставка Молотова, Маленкова, Кагановича и прочих членов «антипартийной группы» (они — старые ленинцы, патриархи-хранители традиции). Между прочим, в антисоветских разговорах гораздо меньше присутствовало возмущение мерами, непосредственно затронувшими население — урезанием приусадебных участков, ограничением частного скота. В целом, в мифе Хрущев оказался совершенно не на своем месте. Как фигура шутовская, высмеиваемая в бесчисленных анекдотах, а также тот, кто часто ездит Заграницу, он играл роль мифологического трикстера, шута-вредоносного проказника, служившего медиатором между Тем и Этим светом (Гермес, Локи). Он единственный из всех богов мог путешествовать на Тот Свет и обратно и поэтому часто бывал проводником душ умерших. Во многих мифах он был фигурой, парной культурному герою, иногда его близнецом, но если герой создавал вещи нужные, то трикстер — вредные или бесполезные. Вроде посадок кукурузы в средней полосе. Верховным вождем трикстер не может быть ни в коем случае, поэтому Хрущева с редкой проницательностью прозвали еще и самозванцем.

Л. И. Брежнев выглядел более импозантно, но до богоподобного эпического героя также не дотягивал. Скорее всего, более-менее благопристойный патриарх. Собственно, миф и не может постоянно воспроизводиться в историческом времени. Миф не знает истории, его время циклично, но не несет с собой принципиальных перемен, подобно бесконечно меняющим друг друга временам года. Боги-творцы, демиург-первопредок действуют в ином измерении, во Времени Сновидений. Так что Брежневу и не требовалось быть чем-то бóльшим. А миф продержался, сколько продержался, а потом видоизменился.