Получив это письмо, сеньор сразу же отправился домой, причем с каждым преодоленным лье гнев его только усиливался. Когда он прибыл в замок, то трижды постучал в дверь, и на его зов откликнулся сам Клэрк.
– Как ты мог, жестокий Клэрк? – закричал разгневанный сеньор. – Разве я не поручил тебе заботиться о моей жене?
С этими словами он бросил свою пику в разинутый рот Клэрка, да так сильно, что ее конец высовывался из его затылка. Затем, взбежав по лестнице, он вошел в комнату своей жены и, не произнеся ни единого слова, ударил ее своим мечом.
Далее в балладе говорится о том, как хоронили жертв жестокого Клэрка. При свете луны и звезд женщину, одетую во все белое, положили в ее гробницу. На ее грудь опустили ее маленького сына, справа поместили любимую собаку, а слева – белого коня. Говорят, что в своей могиле она по очереди заботится о каждом из них и что ребенок, будто бы ревнуя, старается придвинуться как можно ближе к сердцу своей матери.
Замок Ля Гарайе, расположенный недалеко от Динана, знаменит благодаря многочисленным добродетелям и безграничной щедрости своего владельца – графа Клода Туссена Маро де Ля Гарайе – и его супруги. Интереснейшую историю их жизни в одной из своих очаровательных поэм пересказала миссис Нортон.
Граф Клод де Ля Гарайе и его жена были молоды, красивы и обладали множеством друзей, огромным богатством и всем, благодаря чему могли вести яркую и счастливую жизнь. Они любили всевозможные развлечения и стремились получать от жизни все. Но однажды их настигла беда – графиня упала с лошади и навсегда осталась калекой. В миг все надежды молодых супругов на рождение наследника превратились в прах. Оба были безутешны. Однажды к ним пришел монах, попытавшийся их успокоить. Он стремился отвратить их мысли от мирских удовольствий к другим, более возвышенным устремлениям.
– Отец мой, – сказала женщина, – как вы счастливы – ведь на земле нет ничего, что бы вы любили.
– Вы ошибаетесь, – ответил монах. – Я люблю всех охваченных горем и страдающих. Но я покоряюсь воле Всемогущего и со смирением принимаю каждое ниспосланное Им испытание.
Он попытался показать им, что они еще могут быть счастливы, если станут помогать другим. Последовав его совету, они отправились в Париж, где на протяжении трех лет граф изучал медицину и хирургию, а его жена стала превосходным окулистом. По возвращении в Гарайе они отказались от всех удовольствий высшего света и посвятили себя служению всем страждущим. Их дом превратился в больницу, в которой за больными и несчастными ухаживали сам граф и его заботливая супруга. Их благотворительность не ограничивалась пространствами провинции, в которой они жили. В 1729 году они предложили свою помощь М. де Бельзюнсу – «доброму епископу Марселя» и вместе с ним посещали больных чумой. Слава об их благодеяниях достигла даже французского королевского двора, и Людовик XV наградил графа де Ля Гарайе орденом Святого Лазаря, а также подарил 50 000 ливров и пообещал еще 25 000. Оба супруга умерли в преклонном возрасте и были похоронены в Тадене, рядом с бедными, которым они помогали. Их мраморный склеп, располагавшийся в местной церкви, был уничтожен во время Великой французской революции. В своем завещании граф распорядился выделить крупную сумму денег сидевшим в переполненных тюрьмах Ренна и Динана заключенным, которые в основном были англичанами. Во время эпидемии лихорадки он посещал заключенных-англичан в Динане, и королева Каролина в знак признательности прислала ему двух собак с серебряными ошейниками, а один английский сановник подарил еще шесть псов.
К разрушенному замку можно подойти по обрамленной ивами дороге, затем необходимо пройти через ворота и проследовать по аллее из буковых деревьев. Развалины быстро разрушаются. Лучше всего сохранилась восьмиугольная трехэтажная башня, вокруг оконных проемов которой до сих пор можно увидеть прекрасную отделку в стиле эпохи Возрождения.
В Черных горах поют интересную и живописную балладу о соколе. Жоффруа, первый герцог Бретани, в 1008 году отправился в Рим, оставив управление областью своей супруге Гавизе, сестре Ричарда Нормандского. Когда он уже собирался в обратную дорогу, сокол, которого, по распространенной в то время среди знатных людей моде, он нес на запястье, слетел вниз и убил курицу, принадлежавшую бедной женщине. Та, разозлившись, схватила огромный камень и бросила его в птицу с такой силой, что погиб не только сокол, но и его хозяин. За смертью герцога последовало самое жестокое народное восстание. Мы не знаем его причин, но, по преданию, оно было связано с вторжением в Бретань нормандцев (которых вдова Жоффруа призвала в страну сразу же после гибели мужа) и поборами, которые эти высокомерные пришельцы выжимали из крестьян.
Баллада, которую в более поздние времена бретонцы переделали в боевой гимн, начинается типично для этого жанра: «Сокол задушил домашнюю птицу, крестьянская женщина убила графа, притеснявшего народ, бедных людей, подобно жестокому зверю».
Затем вспыхивает ненависть к иноземцам, столь характерная для живших в старинные времена бретонцев: «Страна была осквернена иноземцами, людьми из земли галлов, и из-за смерти курицы и сокола Бретань утонула в огне, потоках крови, а люди ее погрязли в скорби».
На вершине Черной горы тридцать крепких крестьян собрались, чтобы устроить праздник в честь святого Иоанна. Среди них был некий Кадо, стоявший опираясь на свои железные вилы. На протяжении какого-то времени он молча смотрел на своих товарищей, но затем произнес:
– Что сказать вам, друзья-крестьяне? Собираетесь ли вы платить этот налог? Что касается меня, то я конечно же не стану этого делать. Пусть уж лучше меня повесят. Никогда впредь не стану я платить этот несправедливый налог. Никогда больше не стану платить. Клянусь в этом красными языками этого огня, святым Кадо, моим покровителем, и святым Иоанном.
– Моя жизнь сломлена. Я полностью разорен, – зарычал один из его приятелей. – Прежде чем закончится этот год, мне придется просить милостыню.
Все они тотчас же вскочили, будто повинуясь единому сигналу.
– Никто из нас не станет платить этот налог! Мы клянемся в этом солнцем и луной, а также великим морем, омывающим берега Бретани!
Кадо, выступая из круга, схватил охваченную огнем головню и, подняв ее вверх, закричал:
– Давайте тогда пойдем, друзья, и поборемся за свою свободу!
Соратники Кадо с радостью поддержали его предложение и последовали за ним. Его жена шла рядом с ним в первом ряду, неся на плече серп. Все восставшие пели.
– Быстро, быстро, дети мои! Мы идем, чтобы побороться за свою свободу! Разве я принес в этот мир тридцать сыновей для того, чтобы они выпрашивали хлеб для себя, носили дрова, разбивали камни или таскали тяжести, как скот? Разве должны они возделывать зеленую землю и серую землю босыми ногами, когда богатые кормят своих лошадей, своих охотничьих собак и своих соколов лучше, чем едят они? Нет! Я родил так много сыновей для того, чтобы они помогли мне убить угнетателей!
Они быстро сошли с горы, и другие крестьяне присоединялись к ним по дороге. Теперь их стало три тысячи человек, затем – пять тысяч, а когда они прибыли в Лангоад, их стало уже девять тысяч. Старая баллада заканчивается на том, что дома тех, кто мучил их, были охвачены пламенем, а «кости угнетавших их хрустели, подобно костям проклятых, находящихся в Тартаре».
Никаких исторических свидетельств о Кадо не сохранилось, но вряд ли стоит утверждать, будто он всего лишь плод народного воображения. Однако мы знаем о том, что жестокой герцогине и ее отряду нормандцев-наемников пришлось бежать, а их место занял более справедливый и легитимный правитель.
Бретонцы рассказывают историю о грубом молодом аристократе, Луи-Франсуа де Геранде, сеньоре Локмарии, жившем в первой половине XVII века. Он был очень богат, вел беспечную жизнь и стал настоящим ужасом для всех прихожан и самым большим разочарованием своей благочестивой матери, которая, когда он отправлялся на поиски приключений, звонила в колокол замка, чтобы предупредить живших в округе крестьян. Баллада, рассказывающая о поступках этого титулованного негодяя и сочиненная Тугдуалем Салаюном, крестьянином из Плобера, начинается с описания домашней идиллии. Некий писарь из Гарлона посещал семью девушки, с которой он обручен.
– Скажи мне, матушка, – спросил он, – где Аннаик? Я хочу, чтобы она потанцевала со мной на лугу.
– Она спит наверху, сын мой. Осторожно, – ответила пожилая женщина, – тебе не следует будить ее.
Писарь из Гарлона быстро взбежал по лестнице и постучал в дверь комнаты Аннаик.
– Выходи, Аннаик, – прокричал он. – Почему ты спишь, когда все остальные танцуют на деревенском лугу?
Я не хочу идти танцевать, потому что боюсь маркиза де Геранда, – ответила девушка. Писарь из Гарлона засмеялся.
– Маркиз де Геранд не сможет обидеть тебя, пока я буду рядом, – спокойно сказал он. – Пойдем, Аннаик. В мире сотня людей, подобных ему, и я должен защищать тебя от них.
Успокоенная смелыми словами своего возлюбленного, девушка встала и надела белое платье. Они были счастливой и очень красивой парой. Писарь был прекрасно одет, из его шляпы торчало павлинье перо, на груди висела цепь, а лиф платья его невесты был вышит серебром.
В этот вечер маркиз де Геранд вскочил на своего огромного скакуна и выехал из замка. Проезжая по дороге, он встретил писаря из Гарлона и его возлюбленную, направлявшихся на танцы.
– Эй! – закричал он. – Вижу, вы идете на танцы. Кажется, там есть обычай устраивать состязания борцов.
– Да, сеньор, – ответил писарь, снимая шляпу.
– Тогда снимай свой камзол, и давай проведем одну или две схватки, – сказал Геранд, злобно посмотрев на Аннаик.
– Дабы сохранить вашу честь, я не стану соревноваться с вами, – ответил писарь. – Вы джентльмен, а я никто. Вы сын лорда, а я сын крестьянина.