Садко
В славном в Новеграде
Как был Садко-купец, богатый гость.
А прежде у Садка имущества не было:
Одни были гусельки яровчаты;
По пирам ходил-играл Садко.
...
Садка день не зовут на почестей пир,
Другой не зовут на почестей пир
И третий не зовут на почестей пир,
По том Садко соскучился.
Как пошел Садко к Ильмень-озеру,
Садился на бел-горюч камень
И начал играть в гусельки яровчаты.
Как тут-то в озере вода всколыбалася,
Тут-то Садко перепался,
Пошел прочь от озера во свой во Новгород.
...
Садка день не зовут на почестей пир,
Другой не зовут на почестей пир
И третий не зовут на почестей пир,
По том Садко соскучился.
Как пошел Садко к Ильмень-озеру,
Садился на бел-горюч камень
И начал играть в гусельки яровчаты.
Как тут-то в озере вода всколыбалася,
Тут-то Садко перепался,
Пошел прочь от озера во свой во Новгород.
...
Садка день не зовут на почестей пир,
Другой не зовут на почестей пир
И третий не зовут на почестей пир,
По том Садко соскучился.
Как пошел Садко к Ильмень-озеру,
Садился на бел-горюч камень
И начал играть в гусельки яровчаты.
Как тут-то в озере вода всколыбалася,
Показался царь морской,
Вышел со Ильмени со озера.
Сам говорил таковы слова:
— Ай же ты, Садхо новгородский!
Не знаю, чем буде тебя пожаловать
За твои за утехи за великие,
За твою-то игру нежную:
Аль бессчетной золотой казной?
А не то ступай во Новгород
И ударь о велик заклад,
Заложи свою буйну голову
И выряжай с прочих купцов
Лавки товара красного
И спорь, что в Ильмень-озере
Есть рыба — золоты перья.
Как ударишь о велик заклад,
И поди свяжи шелковой невод
И приезжай ловить в Ильмень-озеро:
Дам три рыбины — золота перья.
Тогда ты, Садко, счастлив будешь!
Пошел Садко от Ильменя от озера,
Как приходил Садко во свой во Новгород,
Позвали Садка на почестей пир.
Как тут Садко новогородский
Стал играть в гусельки яровчаты;
Как тут стали Садка попаивать,
Стали Садку поднашивать,
Как тут-то Садко стал похвастывать:
— Ай же вы, купцы новогородские!
Как знаю чудо-чудное в Ильмень-озере:
А есть рыба — золоты перья в Ильмень-озере!
...
Как тут-то купцы новогородские
Говорят ему таковы слова:
— Не знаешь ты чуда-чудного,
Не может быть в Ильмень-озере рыбы — золоты перья.
— Ай же вы, купцы новогородские!
О чем же бьете со мной о велик заклад?
Ударим-ка о велик заклад:
Я заложу свою буйну голову,
А вы залагайте лавки товара красного.
Три купца повыкинулись,
Заложили по три лавки товара красного,
Как тут-то связали невод шелковой
И поехали ловить в Ильмень-озеро.
Закинули тоньку в Ильмень-озеро,
Добыли рыбку — золоты перья;
Закинули другую тоньку в Ильмень-озеро,
Добыли другую рыбку — золоты перья;
Третью закинули тоньку в Ильмень-озеро,
Добыли третью рыбку — золоты перья.
Тут купцы новогородские
Отдали по три лавки товара красного.
На берегу озера Ильмень
...
Стал Садко поторговывать,
Стал получать барыши великие.
Во своих палатах белокаменных
Устроил Садко все по-небесному:
На небе солнце — и в палатах солнце,
На небе месяц — и в палатах месяц,
На небе звезды — и в палатах звезды.
...
Потом Садко-купец, богатый гость,
Зазвал к себе на почестей пир
Тыих мужиков новогородскиих
И тыих настоятелей новогородскиих:
Фому Назарьева и Луку Зиновьева.
...
Все на пиру наедалися,
Все на пиру напивалися,
Похвальбами все похвалялися.
Иной хвастает бессчетной золотой казной,
Другой хвастает силой-удачей молодецкою,
Который хвастает добрым конем,
Который хвастает славным отчеством.
Славным отчеством, молодым молодечеством,
Умный хвастает старым батюшком,
Безумный хвастает молодой женой.
...
Говорят настоятели новогородские:
— Все мы на пиру наедалися,
Все на почестном напивалися,
Похвальбами все похвалялися.
Что же у нас Садко ничем не похвастает?
Что у нас Садко ничем не похваляется?
Говорит Садко-купец, богатый гость:
— А чем мне, Садку, хвастаться,
Чем мне, Садку, похвалятися?
У меня ль золота казна не тошится,
Цветно платьице не носится,
Дружина хоробра не изменяется.
А похвастать — не похвастать бессчетной золотой казной:
На свою бессчетну золоту казну
Повыкуплю товары новогородские,
Худые товары и добрые!
...
Не успел он слова вымолвить,
Как настоятели новогородские
Ударили о велик заклад,
О бессчетной золотой казне,
О денежках тридцати тысячах:
Как повыкупить Садку товары новогородские,
Худые товары и добрые,
Чтоб в Нове-граде товаров в продаже боле не было.
Ставал Садко на другой день раным-рано,
Будил свою дружину Хоробрую,
Без счета давал золотой казны
И распускал дружину по улицам торговыим,
А сам-то прямо шел в гостиный ряд,
Как повыкупил товары новогородские,
Худые товары и добрые,
На свою бессчетну золоту казну.
...
На другой день ставал Садко раным-рано,
Будил свою дружину хоробрую,
Без счета давал золотой казны
И распускал дружину по улицам торговыим,
А сам-то прямо шел в гостиный ряд:
Вдвойне товаров принавезено,
Вдвойне товаров принаполнено
На тую на славу на великую новогородскую.
Опять выкупал товары новогородские,
Худые товары и добрые.
На свою бессчетну золоту казну.
...
На третий день ставал Садко раным-рано,
Будил свою дружину хоробрую,
Без счета давал золотой казны
И распускал дружину по улицам торговыим,
А сам-то прямо шел в гостиный ряд:
Втройне товаров принавезено,
Втройне товаров принаполнено,
Подоспели товары московские
На тую на великую на славу новогородскую.
...
Как тут Садко пораздумался:
«Не выкупить товара со всего бела света:
Еще повыкуплю товары московские,
Подоспеют товары заморские.
Не я, видно, купец богат новогородский —
Побогаче меня славный Новгород».
Отдавал он настоятелям новогородскиим
Денежек он тридцать тысячей.
...
На свою бессчетну золоту казну
Построил Садко тридцать кораблей,
Тридцать кораблей, тридцать черлёныих;
На те на корабли на черлёные
Свалил товары новогородские,
Поехал Садко по Волхову,
Со Волхова во Ладожско,
А со Ладожска во Неву-реку,
А со Невы-реки во сине море.
Как поехал он по синю морю,
Воротил он в Золоту Орду,
Продавал товары новогородские,
Получал барыши великие.
Насыпал бочки-сороковки красна золота, чиста серебра,
Поезжал назад во Новгород,
Поезжал он по синю морю.
...
На синем море сходилась погода сильная,
Застоялись черлёны корабли на синем море:
А волной-то бьёт, паруса рвёт.
Ломает кораблики черлёные;
А корабли нейдут с места на синем море.
...
Говорит Садко-купец, богатый гость,
Ко своей дружине ко хоробрые: —
Ай же ты, дружинушка хоробрая!
Как мы век по морю ездили,
А морскому царю дани не плачивали:
Видно, царь морской от нас дани требует,
Требует дани во сине море.
Ай же, братцы, дружина хоробрая!
Взимайте бочку-сороковку чиста серебра,
Слушайте бочку во сине море.
Дружина его хоробрая
Взимала бочку чиста серебра,
Спускала бочку во сине море;
А волной-то бьёт, паруса рвёт,
Ломает кораблики черлёные,
А корабли нейдут с места на синем море.
...
Тут его дружина хоробрая
Брала бочку-сороковку красна золота.
Спускала бочку во сине море:
А волной-то бьет, паруса рвёт,
Ломает кораблики черлёные,
А корабли все нейдут с места на синем море.
Говорит Садко-купец, богатый гость:
— Видно, царь морской требует
Живой головы во сине море.
Делайте, братцы, жеребья вольжаны,
Я сам сделаю на красноем на золоте,
Всяк свои имена подписывайте,
Спускайте жеребья на сине море:
Чей жеребий ко дну пойдет,
Таковому идти в сине море.
...
Делали жеребья вольжаны,
А сам Садко делал на красноем на золоте,
Всяк свое имя подписывал,
Спускали жеребья на сине море.
Как у всей дружины хоробрые
Жеребья гоголем по воде плывут,
А у Садка-купца — ключом на дно.
Говорит Садко-купец, богатый гость:
— Ай же братцы, дружина хоробрая!
Этыя жеребья неправильны:
Делайте жеребья на красноем на золоте,
А я сделаю жеребий вольжаный.
Делали жеребья на красноем на золоте,
А сам Садко делал жеребий вольжаный.
Всяк свое имя подписывал.
Спускали жеребья на сине море:
Как у всей дружины хоробрые
Жеребья гоголем по воде плывут,
А у Садка-купца — ключом на дно.
...
Говорит Садко-купец, богатый гость:
— Ай же братцы, дружина хоробрая!
Видно, царь морской требует
Самого Садка богатого в сине море.
Несите мою чернилицу вальяжную,
Перо лебединое, лист бумаги гербовый.
...
Несли ему чернилицу вальяжную,
Перо лебединое, лист бумаги гербовый,
Он стал именьице отписывать:
Кое именье отписывал божьим церквам,
Иное именье нишей братии,
Иное именьице молодой жене,
Остатное именье дружине хороброей.
...
Говорил Садко-купец, богатый гость:
— Ай же братцы, дружина хоробрая!
Давайте мне гусельки яровчаты,
Поиграть-то мне в остатнее:
Больше мне в гусельки не игрывати.
Али взять мне гусли с собой во сине море?
...
Взимает он гусельки яровчаты,
Сам говорит таковы слова:
— Свалите дощечку дубовую на воду:
Хоть я свалюсь на доску дубовую,
Не столь мне страшно принять смерть во синем море.
Свалили дошечку дубовую на воду,
Потом поезжали корабли по синю морю,
Полетели, как черные вороны.
...
Остался Садко на синем море.
Со тоя со страсти со великие
Заснул на дощечке на дубовоей.
Проснулся Садко во синем море,
Во синем море на самом дне,
Сквозь воду увидел пекучись красное солнышко,
Вечернюю зорю, зорю утреннюю.
Увидел Садко: во синем море
Стоит палата белокаменная.
Заходил Садко в палату белокаменну:
Сидит в палате царь морской,
Голова у царя как куча сенная.
Говорит царь таковы слова:
— Ай же ты, Садко-купец, богатый гость!
Век ты, Садко, по морю езживал,
Мне, царю, дани не плачивал,
А нонь весь пришел ко мне во подарочках.
Скажут, мастер играть в гусельки яровчаты;
Поиграй же мне в гусельки яровчаты.
...
Как начал играть Садко в гусельки яровчаты,
Как начал плясать царь морской во синем море,
Как расплясался царь морской.
Играл Садко сутки, играл и другие
Да играл еще Садко и третий —
А все пляшет царь морской во синем море.
Во синем море вода всколыбалася,
Со желтым песком вода смутилася,
Стало разбивать много кораблей на синем море,
Стало много гибнуть именьицев,
Стало много тонуть людей праведныих.
...
Как стал народ молиться Миколе Можайскому,
Как тронуло Садка в плечо во правое:
— Ай же ты, Садко новогородский!
Полно играть в гуселышки яровчаты! —
Обернулся, глядит Садко новогородскиий:
Ажно стоит старик седатыий.
Говорил Садко новогородский:
— У меня воля не своя во синем море.
Приказано играть в гусельки яровчаты.
...
Говорит старик таковы слова:
— А ты струночки повырывай,
А ты шпенёчки повыломай,
Скажи: «У меня струночек не случилося,
А шпенёчков не пригодилося,
Не во что больше играть,
Приломалися гусельки яровчаты».
Скажет тебе царь морской:
«Не хочешь ли жениться во синем море
На душечке на красной девушке?»
Говори ему таковы слова:
«У меня воля не своя во синем море».
Опять скажет царь морской:
«Ну. Садко, вставай поутру ранёшенько,
Выбирай себе девицу-красавицу».
Как станешь выбирать девицу-красавицу,
Так перво триста девиц пропусти,
А друго триста девиц пропусти.
И третье триста девиц пропусти;
Позади идёт девица-красавица,
Красавица девица Чернавушка,
Бери тую Чернаву за себя замуж…
Будешь, Садко, во Нове-граде.
А на свою бессчётну золоту казну
Построй церковь соборную Миколе Можайскому.
...
Садко струночки во гусельках повыдернул,
Шпенёчки во яровчатых повыломал.
Говорит ему царь морской:
— Ай же ты, Садко новогородскиий!
Что же не играешь в гусельки яровчаты?
— У меня струночки во гусельках выдернулись,
А шпенёчки во яровчатых повыломапись,
А струночек запасных не случилося,
А шпенёчков не пригодилося.
Говорит царь таковы слова:
— Не хочешь ли жениться во синем море
На душечке на красной девушке? —
Говорит ему Садко новогородскиий:
— У меня воля не своя во синем море. —
Опять говорит царь морской:
— Ну, Садко, вставай поутру ранёшенько,
Выбирай себе девицу-красавицу.
Вставал Садко поутру ранёшенько,
Поглядит: идет триста девушек красныих.
Он перво триста девиц пропустил,
И друго триста девиц пропустил,
И третье триста девиц пропустил;
Позади шла девица-красавица,
Красавица девица Чернавушка,
Брал тую Чернаву за себя замуж.
...
Как прошел у них столованье почестей пир
Как ложился спать Садко во перву ночь,
Как проснулся Садко во Нове-граде,
О реку Чернаву на крутом кряжу,
Как поглядит — ажио бегут
Его черленые корабли по Волхову.
Поминает жена Садка со дружиной во синем море:
— Не бывать Садку со синя моря! —
А дружина поминает одного Садка:
— Остался Садко во синем море!
...
А Садко стоит на крутом кряжу,
Встречает свою дружинушку со Волхова
Тут его дружина сдивовалася:
— Остался Садко во синем море!
Очутился впереди нас во Нове-граде,
Встречает дружину со Волхова!
Встретил Садко дружину хоробрую
И повел во палаты белокаменны.
Тут его жена зрадовалася,
Брала Садка за белы руки,
Целовала во уста во сахарные.
Начал Садко выгружать со черлёных со кораблей
Именьице — бессчётну золоту казну.
Как повыгрузил со черлёныих кораблей,
Состроил церкву соборную Миколе Можайскому.
...
Не стал больше ездить Садко на сине море,
Стал поживать Садко во Нове-граде.
Василий Буслаев и мужики новгородские
В славном великом Нове-граде
Ай жил Буслай до девяноста лет,
С Новым-городом жил, не перечился,
Со мужики новгородскими
Поперек словечка не говаривал.
Живучи, Буслай состарелся,
Состарелся и переставился.
После ево веку долгова
Аставалася его житье-бытье
И все имение дворянское,
Асталася матера-вдова,
Матера Амелфа Тимофевна,
И оставалася чадо милая,
Молодой сын Василей Буслаевичь.
Будет Васинька семи годов,
Отдавала матушка родимая,
Матера-вдова Амелфа Тимофеевна,
Учить его во грамоте,
А грамота ему в наук пошла;
Присадила пером ево писать,
Писмо Василью в наук пошло;
Отдавала петью учить церковному,
Петье Василью в наук пошло.
А й нет у нас такова певца
Во славном Нове-городе
Супротив Василья Буслаева.
Поводился веть Васка Буслаевичь
Со пьяницы, з безумницы,
С веселыми удалами добрыми молодцы,
Допьяна уже стал напиватися,
А й ходя в городе, уродует:
Которова возмет он за руку, —
Ис плеча тому руку выдернет;
Которова заденет за ногу —
То из гузна ногу выломит;
Которова хватит поперек хрепта, —
Тот кричит-ревет, окарачь ползет;
Пошла-та жалоба великая.
А й мужики новгороцкия,
Посацкия, богатыя,
Приносили жалобу оне великую
Матерои-вдове Амелфе Тимофевне
На тово на Василья Буслаева.
А й мать-та стала ево журить-бранить,
Журить-бранить, ево на ум учить.
Журба Васке невзлюбилася,
Пошол он, Васка, во высок терем,
Садился Васка на ременчетой стул,
Писал ерлыки скоропищеты,
От мудрости слово поставлено:
— Хто хощет пить и есть из готовова,
Валися к Васке на широкой двор,
Тот пей и ешь готовое
И носи платье розноцветное! —
Розсылал те ерлыки со слугой своей
На те вулицы широкия
И на те частыя переулачки.
В то же время поставил
Васка чан середи двора,
Наливал чан полон зелена вина,
Опушал он чару в полтара ведра.
Во славном было во Нове-граде,
Грамоты люди шли прочитали,
Те ерлыки скоропищеты,
Пошли ко Васке на широкой двор,
К тому чану зелену вину.
Вначале был Костя Новоторженин,
Пришол он. Костя, на широкой двор,
Василей туг ево опробовал:
Стал ево бити червленым вязом,
В половине было налито
Тяжела свинцу чебурацкова,
Весом тот вяз был во двенатцат пуд;
А бьет он Костю по буйной голове,
Стоит тут Костя не шевелнитца,
И на буйной голове кудри не тряхнутца.
Говорил Василей Буслаевич:
Гои еси ты, Костя Новоторженин,
А й будь ты мне названой брат
И паче мне брата родимова! —
А и мало время позамешкавши,
Пришли два брата боярченка,
Лука и Мосеи, дети боярские,
Пришли ко Васке на широкой двор.
Молоды Василей сын Буслаевичь
Тем молодцам стал радошшен и веселешенек.
Пришли тут мужики Залешена,
И не смел Василей показатися к ним,
Еще тут пришло семь братов Сбродовичи,
Собиралися-соходилися
Тридцать молодцов без единова,
Он сам Василей тритцатой стал.
Какой зайдет — убьют ево,
Убьют ево, за ворота бросят.
Послышел Васинка Буслаевичь
У мужиков новгородцкиех
Канун варен, пива яшныя, —
Пошол Василей со дружинею,
Пришол во братшину в Николшину:
Немалу мы тебе сыпь платим:
За всякова брата по пяти рублев! —
А за себе Василей дает пятьдесят рублев,
А й тот-та староста церковной
Принимал их во братшину в Николшину,
А й зачали оне тут канун варен пить,
А й те-та пива ячныя.
Молоды Василей сын Буслаевичь
Бросился на царев кабак
Со своею дружиною хорабраю,
Напилися оне тута зелена вина
И пришли во братшину в Николшину.
И а будет день ко вечеру,
От малова до старова
Начали уж ребята боротися,
А в ыном кругу в кулаки битися;
От тое борбы от ребячия,
От тово бою от кулачнова
Началася драка великая.
Молоды Василей стал драку разнимать,
А иной дурак зашол с носка,
Его по уху оплел,
А й тут Василей закричал громким голосом:
Гои еси ты, Костя Новоторженин
И Лука, Моисеи, дети боярския,
Уже Васку, меня, бьют! —
Поскокали удалы добры молодцы,
Скоро оне улицу очистели,
Прибили уже много до смерти,
Вдвое-втрое перековеркали,
Руки, ноги переламали, —
Кричат-ревут мужики посацкия.
Говорит тут Василей Буслаевичь:
Гои еси вы, мужики новогородцкия,
Бьюсь с вами о велик заклат:
Напущаюсь я на весь Нов-город битися-дратися
Со всею дружиною хоробраю —
Таковы мене з дружиною побьете Новым-городом,
Буду вам платить дани-выходы по смерть свою,
На всякой год по три тысячи;
А буде же я вас побью и вы мне покоритися,
То вам платить мне такову же дань! —
И в том-та договору руки оне подписали.
Началась у них драка-бои великая,
А й мужики новгороцкия
И все купцы богатыя,
Все оне вместе сходилися,
На млада Васютку напущалися,
И дерутца оне день до вечера.
Молоды Василей сын Буслаевичь
Со своею дружиною хороброю
Прибили ене во Нове-граде,
Прибили уже много до смерте.
А й мужики новгороцкие догадалися,
Пошли оне з дорогими подарки
К матерои-вдове Амелфе Тимофевне:
Матера-вдова Амелфа Тимофевна!
Прими у нас дороги подарочки,
Уйми свое чадо милоя, Василья Буславича! —
Матера-вдова Амелфа Тимофевна
Принимала у них дороги подарочки,
Посылала девушку-чернавушку
По тово Василья Буслаева.
Прибежала девушка-чернавушка,
Сохватала Васку во белы руки,
Потащила к матушке родимыя.
Притащила Васку на широкой двор,
А й та старуха неразмышлена
Посадила в погребы глубокия
Молода Василья Буслаева,
Затворяла дверми железными,
Запирала замки булатными.
А ево дружина хоробрая
Со темя мужики новгороцкими,
Дерутца-бьются день до вечера.
А й та-та девушка-чернавушка
На Вольх-реку ходила по воду,
А змолятца ей тут добры молодцы:
Гои еси ты, девушка-чернавушка!
Не подай нас у дела ратнова,
У тово часу смертнова! —
И тут девушка-чернавушка,
Бросала она ведро кленовоя,
Брала коромысла кипарисова,
Коромыслом тем стала она помахивати
По тем мужикам новогороцкием,
Прибила уж много до смерте.
И тут девка запышалася,
Побежала ко Василью Буслаеву,
Срывала замки булатныя,
Отворяла двери железные:
А й спиш ли, Василей, или так лежиш?
Твою дружину хоробраю
Мужики новогородцкия
Всех прибили-переранили,
Булавами буйны головы пробиваны. —
Ото сна Василей пробужаетца,
Он выскочил на широкой двор,
Не попала палица железная.
Что попала ему ось тележная,
Побежал Василей по Нову-городу,
По тем по широким улицам.
Стоит тут старец-пилигримишша,
На могучих плечах держит колокол,
А весом тот колокол во триста пуд,
Кричит тот старец-пилигримишша:
А стой ты, Васка, не попорхиваи,
Молоды глуздырь, не полетываи!
Из Волхова воды не выпити,
Во Нове-граде людей не выбита;
Есть молодцов сопротив тебе.
Стоим мы, молодцы, не хвастаем! —
Говорил Василей таково слово:
А й гои еси, старец-пилигримишша,
А й бился я о велик заклад
Со мужики новогородцкими,
Апричь почеснова монастыря,
Опричь тебе, старца-пилигримишша,
Во задор войду — тебе убью! —
Ударил он старца во колокол
А й тои-та осью тележную, —
Качается старец, не шевелнитца,
Заглянул он, Василей, старца под колоколом
А й во лбе глас уш веку нету.
Пошол Василей по Волх-реке,
А идет Василей по Волх-реке,
По той Волховои по улице,
Завидели добрыя молодцы,
А ево дружина хоробрая
Молода Василья Буслаева:
У ясных соколов крылья отросли,
У их-та, молодцов, думушки прибыло.
Молоды Василей Буслаевич
Пришол-та молодцам на выручку.
Со темя мужики новогороцкими
Он деретца-бьетца день до вечера,
А уш мужики покорилися,
Покорилися и помирилися,
Понесли оне записи крепкия
К матерои-вдове Амелфе Тимофевне,
Насыпали чашу чистова серебра,
А другую чашу
Краснова золота,
Пришли ко двору дворянскому,
Бьют челом-поклоняютца:
А сударыня-матушка!
Принимай ты дороги подарочки,
А уйми свое чадо милая,
Молода Василья со дружиною!
А й рады мы платить
На всякой год по три тысячи,
На всякой год будем тебе носить
С хлебников по хлебику,
С калачников по калачику,
С молодиц повенешное,
С девиц повалешное,
Со всех людей со ремесленых,
Опричь попов и дьяконов. —
Втапоры матера-вдова Амелфа Тимофевна
Посылала девушка-чернавушка
Привести Василья со дружиною.
Пошла та девушка-чернавушка,
Бежавши-та девка запышалася,
Нелзя протти девки по улице:
Что полтей по улице валяютца
Тех мужиков новогороцкиех.
Прибежала девушка-чернавушка,
Сохватала Василья за белы руки,
А стала ему росказавати:
Мужики пришли новогороцкия,
Принесли оне дороги подарочки,
И принесли записи заручныя
Ко твоей сударыне-матушке,
К матерои-вдове Амелфе Тимофевне. —
Повела девка Василья со дружиною
На тот на широкой двор,
Привела-та их к зелену вину,
А сели оне, молодцы, во единой круг,
Выпили веть по чарочке зелена вина
Со тово урасу молодецкова
От мужиков новгороцких.
Скричат тут робята зычным голосом:
У мота и у пьяницы,
У млада Васютки Буславича,
Не упита, не уедено,
В красне хорошо не ухожено,
А цветнова платья не уношено,
А увечье навек залезено! —
И повел их Василей обедати
К матерои-вдове Амелфе Тимофевне.
В те поры мужики новогороцкия
Приносили Василью подарочки
Вдруг сто тысячей,
И затем у них мирова пошла,
А й мужики новогороцкия
Покорилися и сами поклонилися.
Василий Буслаеб молиться ездил
Под славным великим Новым-городом,
По славному озеру по Илменю,
Плавает-поплавает серь селезень,
Как бы ярой гоголь поныривает,
А плавает-поплавает червлен карабль
Как бы молода Василья Буславьевича,
А й молода Василья со ево дружиною хоробраю,
Тришать удалых молодцов:
Костя Никитин корму держит,
Малинкой Потаня на носу стоит,
А Василе-ет по караблю похаживает,
Таковы слова поговаривает:
— Свет моя дружина хоробрая,
Тритцать удалых добрых молодцов!
Ставте карабль поперек Ильменя,
Приставайте, молодцы, ко Нову городу! —
А й тычками к берегу притыкалися,
Сходни бросали на крутой бережок,
Походил тут Василей
Ко своему он двору дворянскому,
И за ним идут дружинушка хоробрая,
Толко караулы оставили.
Приходит Василей Буслаевичь
Ко своему двору дворянскому,
Ко своей сударыне-матушке,
Матерои-вдове Амелфе Тимофевне,
Как вьюн, около ея убиваетца,
Просит благословение великое:
— А свет ты, моя сударыня-матушка,
Матера-вдова Амелфа Тимофевна!
Дай мне благословение великое —
Итти мне, Василью, в Ерусалим-град
Со своею дружиною хоробраю,
Мне-ка Господу помолитися,
Святой святыни приложитися,
Во Ердане-реке искупатися. —
Что взговорит матера-вдова,
Матера Амелфа Тимофевна:
— Гои еси ты, мое чадо милая,
Молоды Василей Буслаевичь!
То коли ты пойдешь на добрыя дела,
Тебе дам бласловение великое,
То коли ты, дитя, на розбои пойдешь,
И не дам бласловение Беликова,
А й не носи Василья, сыра земля! —
Камень от огня разгораетца,
А булат от жару растопляетца,
Материна сердце распусшаетца,
И дает она много свинцу-пороху,
И дает Василью запасы хлебный,
И дает оружье долгомерное:
— Побереги ты, Василей, буину голову свою! —
Скоро молодцы собираютца
И с матерой-вдовой прощаютца.
Походили оне на червлен карабль,
Подымали тонки парусы полотняный,
Побежали по озеру Илменю.
Бегут оне уж сутки-другия,
А бегут уже неделю-другую,
Встречь им гости карабелщики:
— Здравствуй, Василей Буслаевичь!
Куда, молодец, поизвольил погулять? —
Отвечает Василей Буслаевичь:
— Гои еси вы, гости карабелщики!
А мое-та веть гулянье неохотное:
Смолода бита, много граблена,
Под старость надо душа спасти.
А скажите вы, молодцы, мне прямова путя
Ко святому граду Иерусалиму. —
Отвечают ему гости карабелщики:
— А и гои еси, Василей Буслаевичь!
Прямым путем в Ерусалим-град
Бежать семь недель,
А околнои дорогой — полтора года:
На славном море Каспицкием,
На том острову на Куминскием
Стоит застава крепкая,
Стоят атаманы казачия,
Немного-немало их — три тысячи;
Грабят бусы-галеры,
Разбивают червлены карабли. —
Говорит тут Василей Буслаевичь:
— А не верую я, Васюнка, ни в сон ни в чох,
А й верую в свои червленой вяз.
А беги-ка-тя, ребята, вы прямым путем! —
И завидел Василей гору высокую,
Приставал скоро ко кругу берегу,
Проходил-су Василей сын Буслаевичь
На ту ли гору Сорочинскую,
А за ним летят дружина хоробрая.
Будет Василей к полугоре.
Тут лежит пуста голова,
Пуста голова — человечья кость.
Пнул Василей тое голову з дороги прочь,
Провещитца пуста голова человеческая:
— Гои еси ты, Василей Буславьевич!
Ты к чему меня, голову, побрасоваешь?
Я, молодец, не хуже тебя был,
Умею я, молодец, волятися
А на той горе Сорочинския.
Где лежит пуста голова,
Пуста голова молодецкая,
И лежать будет голове Васильевой! —
Плюнул Василей, прочь пошол: —
Али, голова, в тебе враг говорит,
Или нечистой дух! —
Пошол на гору высокую,
На самой сопки тут камень стоит,
В вышину три сажени печатный,
А й через ево толка топор подать,
В далину три аршина с четвертью.
И в том-та подпись надписана:
«А хто-де станет у каменя тешитца,
А и тешитца-забавлятися,
Вдоль скокать по каменю, —
Сломить будет буйну голову».
Василей тому не верует,
Приходил со дружиною хоробрую,
Стали молодцы забавлятися,
Поперек тово каменю поскакивати,
А вдол-та ево не смеют скакать.
Пошли со горы Сорочинския,
Сходят оне на червлен карабль.
Подымали тонки парусы полотняны.
Побежали по морю Каспицкому,
На ту на заставу карабелную,
Где-та стоят казаки-разбойники,
А стары атаманы казачия.
На пристани их стоят сто человек,
А й молоды Василей на пристан стань,
Сходни бросали на крут бережок,
И скочил-та Буслаи на крут бережок,
Червленым вязом попираетца,
Тут караулыники, удалы добры молодцы,
Все на карауле испужалися,
Много ево не дожидаютца,
Побежали с пристани карабелныя
К тем атаманам казачиям,
Атаманы сидят не дивуютца,
Сами говорят таково слово:
— Стоим мы на острову тритцат лет,
Не видали страху Беликова,
Это-де идет Василей Буславьевичь:
Знать-де полетка соколиная,
Видеть-де поступка молодецкая! —
Пошахал-та Василей со дружиною,
Где стоят атаманы казачия.
Пришли оне, стали во единой круг,
Тут Василей им поклоняетца,
Сам говорит таково слово:
— Вздравствуите, атаманы казачия!
А скажите вы мне прямова путя
Ко святому граду Иерусалиму. —
Говорят атаманы казачия:
— Гои еси, Василей Буслаевичь!
Милости тебе просим за единой стол хлеба кушати.
Втапоры Василей не ослушался,
Садился с ними за единой стол.
Наливали ему чару зелена вина в полтора ведра,
Принимает Василей единой рукой
И выпил чару единым духом,
И толко атаманы тому дивуютца,
А сами не могут и по полуведру пить.
И хлеба с солью откушали,
Збираетца Василей Буслаевичь
На свои червлен карабль,
Дают ему атаманы казачия подарки свои:
Первую мису чиста серебра
И другую — красна золота,
Третью — скатнова земчюга.
За то Василей благодарит и кланеетца,
Просит у них до Ерусалима провожатова.
Тут атаманы Василью не отказовали,
Дали ему молодца провожатова,
И сами с ним прощалися.
Собрался Василей на свои червлен корабль
Со своею дружиною хоробраю,
Подымали тонки парусы полотняный.
Побежали по морю Каспицкому,
Будут оне во Ердань-реке,
Бросали якори крепкия,
Сходни бросали на крут бережок.
Походил тут Василей Буслаевичь
Со своею дружиною хороброю в Ерусалим-град,
Пришол во церкву соборную,
Служил обедни за здравие матушки
И за себя, Василья Буславьевича,
И обедню с понафидою служил
По родимом своем батюшке
И по всему роду своему.
На другой день служил обедни с молебнами
Про удалых добрых молодцов,
Что смолоду бито, много граблено.
И ко святой святыни приложился он,
И в Ердане-реке искупался,
И расплатился Василей с попами и с дьяконами,
И которыя старцы при церкви живут —
Дает золотой казны не считаючи,
И походит Василей ко дружине из Ерусалима
На свои червлен карабль.
Втапоры ево дружина хоробрая
Купалися во Ердане-реке,
Приходила к ним баба залесная,
Говорила таково слово:
— Почто вы купаетесь во Ердань-реке?
А некому купатися, опричь Василья Буславьевича,
Во Ердане-реке крестился
Сам господь Иисус Христос;
Потерять ево вам будет,
Болшова атамана Василья Буславьевича. —
И оне говорят таково слово:
— Наш Василей тому не верует,
Ни в сон ни в чох. —
И мало время поизоидучи,
Пришол Василей ко дружине своей,
Приказал выводить карабль из усья Ердань-реки.
Поднели тонки парусы полотняны,
Побежали по морю Каспиикому,
Приставали у острова Куминскова,
Приходили тут атаманы казачия
И стоят все на пристани карабельныя.
А й выскочил Василей Буслаевичь
Из своего червленаго карабля,
Поклонились ему атаманы казачия:
— Здравствуй, Василей Буслаевичь!
Здорово ли съездил в Ерусалим-град? —
Много Василей не байт с ними, Подал писмо в руку им,
Что много трудов за их положил:
Служил обедни с молебнами за их, молодцов.
Втапоры атаманы казачия звали Василья обедати,
И он не пошол к ним,
Прощался со всеми теми атаманы казачими.
Подымали тонки парусы полотняныя,
Побежали по морю Каспицкому к Нову-городу.
А й едут неделю споряду,
А й едут уже другую,
И завидел Василей гору высокую Сорочинскую,
Захотелось Василью на горе побывать.
Приставали к той Сорочинскои горе.
Сходни бросали на ту гору,
Пошол Василей со дружиною,
И будет он в полгоры,
И на пути лежит пуста голова, человечья кость,
Пнул Василей тое голову з дороги прочь,
Провещитца пуста голова:
— Гои еси ты, Василей Буслаевичь!
К чему меня, голову, попиноваешь
И к чему побрасоваешь?
Я, молодец, не хуже тебя был,
Да умею валятися на той горе Сорочинские.
Где лежит пуста голова,
Лежать будет и Васильевой голове! —
Плюнул Василей, прочь пошел.
Взашел на гору высокую,
На ту гору Сорочинскую,
Где стоит высокой камень,
В вышину три сажени печатный,
А через ево толко топором подать,
В долину — три аршина с четвертью,
И в том-та подпись подписана:
«А хто-де у каменя станет тешитца,
А й тешитца-забавлятися,
Вдоль скакать по каменю, —
Сломить будет буину голову».
Василей тому не верует,
Стал со дружиною тешитца и забавлятися,
Поперек каменю поскаковати;
Захотелось Василью вдоль скакать,
Разбежался, скочил вдоль по каменю —
И не доскочил толко четверти
И тут убился под каменей.
Где лежит пуста голова,
Там Василья схоронили.
Побежали дружина с той Сорочинскои горы
На свои червлен карабль,
Подымали тонки парусы, полотняныя,
Побежали ко Нову-городу,
И будут у Нова-города,
Бросали с носу якорь и с кормы другой,
Чтобы крепок стоял и не шатался он,
Пошли к матерои-вдове, к Амелфе Тимофевне,
Пришли и поклонилися все,
Писмо в руки подали.
Прочитала писмо матера-вдова, сама заплакала,
Говорила таковы слова:
— Гои вы еси, удалы добры молодцы!
У меня ныне вам делать нечево,
Подите в подвалы глубокия,
Берите золотой казны не считаючи. —
Повела их девушка-чернавушка
К тем подвалам глубокиям,
Брали оне казны по малу числу,
Пришли оне к матерои-вдове,
Взговорили таковы слова:
— Спасибо, матушка Амелфа Тимофевна,
Что поилакормила,
Обувала и одевала добрых молодцов! —
Втапоры матера-вдова Амелфа Тимофевна
Приказала наливать по чаре зелена вина,
Подносит девушка-чернавушка
Тем удалым добрым молодцам,
А и выпили оне, сами поклонилися,
И пошли добры молодцы, кому куды захотелося.