Может быть, то был не туман, а поднималась из пучины несчастная душа.
И когда под великий праздник в храме служил впервые епископ, это она носилась в вихре урагана вокруг храма.
Прошло немного времени после того, и на город напал отряд варваров.
Пантикапейцы храбро защищали свой город, и немало юношей погибло у его стен. Погибли и двенадцать братьев-строителей.
Их похоронили в общей могиле у храма и на память векам прикрыли могилу плитой.
– Куфи автис ие и ги. Мир им.
Мир не сошел на могилу. В ночь под великий праздник прилетает туда тень сестры, белым колеблющимся светом приникает к изголовью могилы, которая уже не видна людям, и тогда плачет кто-то в церковной ограде голосом безысходной тоски.
Но не верит народ в безысходность горя.
Есть слух, что должен вернуться юноша с кольцами черных волос.
Не тот, что загубил несчастную. Другой, сердце которого поет светлый канон. Он придет к могиле в ночь под великий праздник, поднимет тяжелую могильную плиту, чтобы мятущаяся тень могла слиться с тенью братьев.
Как никогда сами собой зазвучат в ту ночь колокола старого храма.
И разнесут по земле мелодию мира и любви.
Легенда относится к одному из древнейших памятников христианства в Крыму, к церкви Иоанна Предтечи в Керчи, построенной, как полагают, в VI веке. За это говорит характер постройки, во многом напоминающей Пицундский храм. На одной из колонн у левого клироса сохранилась надпись на греческом языке: «Здесь покоится раб Божий Кириак, сын Георгия, преставился месяца июня 3, часа 10, в лето от Адама 6260» (т. е. в 752 г.). В церкви сохранился каменный престол, по преданию от времени сооружения храма. Легенда сохранила память о тех временах, когда христианство и прежний языческий культ существовали вместе. Как известно, первые христиане появились в Крыму в конце I века, но затем благодаря принятым императорской властью мерам распространение новой веры встретило большие затруднения, и только с середины VI века, со времен Юстиниана, принявшего под свое покровительство Южный берег Крыма, христианство стало вытеснять в Крыму старый культ. Легенду о старом храме, который действительно от времени ушел в землю на целых 8 ступеней, рассказывала мне жительница Керчи Татьяна Васильевна Маркс.
Описание церкви помещено в Ж. М. Н. П. 1837, т. XIII, стр. 632; в статье «Древняя Иоанно-Предтеченская церковь в Керчи», помещенной в Правит. Вест. 1891 г., № 53; у Кандараки (Ист. Арх. Крыма) стр. 341; в Записках «Общества истории и древностей», т. 1, стр. 323 (Остатки христианских древностей в Крыму) Гавр. Арх. Херс. и Тавр.
Боспор – название пролива, на берегу которого расположена Керчь, но греки применяли это название и к городу.
Семь колодезей
Феодосийская легенда
Кем были вырыты в степи «семь колодезей» – не помнят. Рассказывают только, как случилось, что ушла из них вода.
Семь колодезей уже были, когда в той местности поселился старый немец, у которого было шесть сыновей.
Пересчитал немец колодцы и сказал:
– Нужно иметь еще одного сына.
И у немца родился седьмой сын, Фриц.
По праздникам старый немец сидел у семи колодезей, курил трубочку и смотрел на Фрица.
– Из этого парня будет толк.
Фриц скакал верхом на палочке и кричал, что люди проливают на землю много воды.
А когда подрос, стал упрекать отца:
– Почему даешь воду даром?
– Из этого парня будет толк, – говорил, но уже не так весело, как прежде, старый немец.
Однако не хотел нарушить местный обычай и давал людям воду по-прежнему без платы.
– Если не дам, может быть неприятность.
Прошли годы. Сгорбился старик, а Фриц вырос в огромного мужчину. Боялись его рабочие. Силищи такой – на сто верст не найти. Стал побаиваться его и отец.
– Не пожалеет, если рассердится.
Случилось, что один за другим умерли все шесть братьев, и у старика остался один Фриц.
Готов был все сделать для него отец и только в одном не хотел уступить: не хотел закрыть для народа семь колодезей.
– Пока жив, этого не будет, а умру – делай, как знаешь. Если имеешь шпоры, можешь пришпоривать.
И вскоре умер.
Похоронил Фриц отца и запер семь колодезей на ключ.
– Кому нужна вода – пусть платит.
Поднялся в народе ропот:
– Бога побоялся бы.
Услыхал об этом Фриц. Стали холодными глаза. И велел не давать воды и за деньги.
– Пусть подохнут, если так.
Не знали люди, что делать. Как жить без воды. Просили Фрица.
– Хорошо, – сказал Фриц.
И велел отпускать воду всем, кроме одного.
– Он ругал мою веру, капли ему не дам.
Схватил мужичонку за шиворот и выбросил со двора. Упал мужичонка на камень и отбил себе печенку. Целый день мучился, а к вечеру стал помирать. Пересохло горло, внутри все жгло.
– Испить бы…
Но немец, чтобы не дали пить умирающему, велел запереть семь колодезей до утра. И не было воды.
Потянулся мужичонка перед зарей, какое-то слово сказал и умер.
Не поняли люди его слова, но пришлось оно Богу к уху.
И когда утром Фриц послал за водой для себя, ему сказали, что ушла вода из семи колодезей.
С тех пор и нет ее.
«Семь колодезей» – железнодорожная станция на 44-й версте от Феодосии по Керченской линии. У станции экономии немецких колонистов. Поселения последних в Феодосийском уезде появились еще в первой половине XIX века. Окрестности «Семи колодезей», как вообще весь Керченский полуостров и в особенности его юго-западная часть, чрезвычайно бедны водой, и вопрос о воде – больной вопрос для местных жителей. Факт исчезновения воды из колодцев в местности, изобилующей грязевыми сопками, какой является Керченский полуостров, не представляет ничего необычного, так как естественным последствием явлений тектонического характера являются разрывы и другие нарушения напластований, которые могут повлечь за собой уход воды в более глубокие слои. Легенду рассказывал мне мой садовник Алексей Фролов, долгое время служивший в экономии у «Семи колодезей».
Мыс Ильи
Феодосийская легенда
Чем ближе к Ильину дню, тем ниже нависают облака, душнее становится воздух и чаще ночные грозы.
А в Ильин день затемнятся облака, забегают змеи молний и треском громовых раскатов напомнит о себе пророк.
Беда попасть тогда в море. Хорошо, если только сорвет снасти. Иной раз закружит судно, швырнет на скалу и щепками выбросит у мыса Ильи.
Помолись, моряк, на церковь пророка – не случилось бы несчастья.
А видна та церковь с большой дали, хотя и невелика она. Такая, какие строили в давние времена.
В те времена, когда верили в Вышнюю силу и знали свою слабость перед Нею. Хотя и были смелы, пожалуй, смелей, чем теперь.
Не выдумали люди, что Илья, сын Тамары, построивший церковь, в открытое море ходил на дощанке.
А когда стал богатым и завел свой корабль, в самую страшную бурю не боялся оставить гавань и в декабрьский шторм поднимал паруса.
Но раз случилось выйти под пророка Илью. Освирепело в тот день море, озлились небеса, и попрятались люди в жилища. А Илья Тамара поднял сразу флакос и тринесту и белой чайкой унесся в волну.
Кто рискнул бы сделать это теперь? Разве только сумасшедший.
Далеко ушел Тамара в море, не стало видно берегов. Не знал он опасности и не верил в рыбачью сказку об Илье.
– И молния, и гром – от облаков.
И когда подумал так, накатился на судно вал выше мачты на много мер.
– Васта темони, клади руль! – крикнул Тамара рулевому, но оторвался руль, и понеслось судно по воле ветра к береговой скале.
Понял Илья, что близка гибель, и в испуганной душе шевельнулось сомнение, не карает ли его пророк за неверие.
И в ту же минуту пронесся с севера на юг громовой раскат, и над мысом, где теперь церковь Ильи, в пламени и тысячах искр опустилась огненная колесница.
– Илья! – воскликнул Тамара и подумал в душе: «На том месте, где видел его, построю ему церковь, хотя бы пришлось для того продать корабль».
– Матим бистин, своей верой клянусь в том.
Не успела остыть эта мысль, как примолкла гроза и ветер с берега погнал волну в море, а с нею и Тамарин корабль.
– Баста темони, – прозвучал над Тамарой чей-то грозный голос, и увидел себя Тамара стоящим у руля, который, подплыв к судну, стал на свое место.
К вечеру достиг Тамара Сугдеи, сдал товар и, нагрузившись новым, вернулся в Кафу.
Не рассказал, однако, никому о случившемся, пожалел продать корабль и решил заработать прежде больше денег и тогда построить храм.
Сначала решил так, но вскоре передумал.
– Не может быть, чтобы все это случилось. Просто приснилось. Колокитья!
И успокаивая себя так, он со временем забыл о своей клятве.
Все шло хорошо; за десятки лет ни один из кораблей его не потерпел крушения, и Илья Тамара стал богатейшим купцом Кафы.
Однако в душе, помимо воли, жило что-то, что напоминало о случае в молодых годах. Не любил Тамара смотреть на гору, где было ему видение, и избегал выходить в море под Ильин день.
Но однажды, незадолго до этого дня, пришлось ему возвращаться от Амастридских берегов.
– Да будет благословенно имя Георгия, патрона той страны!
Попутный ветер резко нес корабль, и вдали стали уже синеть Таврские горы.
И вдруг сразу стих ветер, точно смело его с моря, и корабль попал в мертвый штиль.
Больше всего боятся его моряки, но наступал Ильин день, когда по всему Понту носится ветер, и Тамара спокойно лежал на корме.
Он подсчитывал барыши и, кончив подсчеты, улыбнулся торговой удаче.
– Не нужно быть знатным, не нужно быть ученым, чтобы хорошо жить. Нужно только быть умнее других, чтобы пользоваться их глупостью. Алю пулунде грамата, алю полите гносис!
– Скверная мысль, – сказал кто-то в душе его, и вздрогнул Тамара.