щийся пот так, как это делали в его эпоху, и дружески предложил платок Хьюи.
Хьюи с отвращением покачал головой. Самое подходящее слово тут было «пфуй», лучше не выразишься.
— Не надо, — отказался он. — Не хочу. Нет необходимости.
Ничего подобного, никогда в мировой истории не было такого, о чем он думал сейчас. Он вспомнил, как стоял у одного из рукавов дельты, борясь со своей боязнью аллигаторов и одновременно почти ожидая, что эти твари выползут из болота и вцепятся в его лодыжки, и все время он пытался удержать толпы их у залива.
Это было одно — но это — это совершенно иное.
Удивительно, как ты чувствуешь, что твой опыт приготовил тебя к тому, чтобы иметь дело с целым рядом активной деятельности, а потом выясняется, что тот опыт совершенно бесполезен и ни к чему не применим. На самом-то деле он рассчитывает на Бетховена куда больше, чем композитор полагается на него. И ни от чего этого не стало легче, когда немец схватил его за локоть и заставил остановиться, устремив на него сверкающий взор.
— Слушай! — сказал Бетховен. — Ты слышишь их?
— Ладно, — решил Селус, подходя к бледному блондину и обрезая петлю. — Так почему ты меня выслеживал?
— Я не обязан тебе отвечать, смертный, — блондин пытался растереть затекшую ногу.
— Что заставляет тебя думать, будто ты бог?
— Думать, будто я бог? — возмутился тот. — Я и есть бог.
Я это объявил.
— Только и всего? — легкомысленная улыбка выдавала, как это забавляет Селуса.
— Довольно с меня твоих оскорблений! — огрызнулся тот.
— Я целые города истреблял за гораздо меньшее!
— Ах, неужели?
— Да. А теперь помоги мне встать.
Селус поставил ногу на грудь своего пленника и тяжело надавил.
— Или убей меня за это, или приготовься дать какие-то объяснения, — потребовал он.
— Я тебя убью! — завизжал блондин, снова пытаясь встать. И снова Селус надавил ногой.
— Я всякое терпение с тобой теряю, — объявил он. — Кто ты такой и почему меня преследуешь?
— Я Гай Калигула Цезарь, и я не даю объяснений никому.
— Калигула? — повторил Селус, поднимая бровь.
— Ты обо мне знаешь? Селус кивнул.
— Тогда склонись передо мной ниц, воздай мне должное уважение и тогда, возможно, я подарю тебе жизнь.
— Ответь на мои вопросы — и тогда, возможно, я подарю тебе жизнь.
— Я бессмертен, — сообщил Калигула. — Я не могу умереть.
Селус усмехнулся:
— Где ты считаешь, ты находишься, и как ты полагаешь каким образом ты сюда попал? На секунду Калигула задумался.
— Мне приснился сон, — сказал он. — Мне приснилось, будто мои слуги зарезали меня, разрезали на кусочки. А потом я, будто бы, проснулся на берегу широкой реки. Но это был только сон, потому что теперь я здесь.
— Это не сон.
— Тогда здесь, наверное, небеса.
— Это не небеса, — сказал Селус. — Могу тебя в этом уверить.
— Это должны быть небеса, — упрямился Калигула.
Внезапно он оглянулся кругом: — Но где Юпитер? Где Марс и быстроногий Меркурий? И еще важнее — где Венера? Где Афродита? Где Елены в нашем распоряжении? Где женщины?
— Этого я тебе сказать не могу, — усмехнулся Селус, — хотя знаю о твоей репутации.
— И она вполне заслужена, — оживился Калигула. — Кто, кроме меня, знает все сто один способ ублажить Венеру и из ее удовольствия извлечь свое собственное? — Он сделал паузу, уставившись на Селуса. — А ты что за бог?
— Меня зовут Фредерик Кортней Селус, и я не бог. С другой стороны, ты меня не побьешь ни в том, чтобы доставлять женщинам удовольствие, и ни в чем другом.
— Тогда ты просто демонстрируешь свое невежество, — заявил Калигула. — Ты незнаком с великолепной техникой, в которую я посвящен. Но у тебя, конечно же, нет императорского фаллоса с божественной устойчивостью.
— Ты и в самом деле много о себе мнишь, да? — спросил Селус.
— А почему я не должен быть о себе высокого мнения?
— Могу тебя заверить, здесь нет никаких богов.
— Никаких? — Калигула дотронулся до себя знакомым и, по мнению Селуса, отвратительным способом. — Тогда я последний и, стало быть, величайший. Приказываю тебе сейчас же дать мне встать.
— Ты можешь и сам это прекрасно проделать.
— Я тебе покажу, как вставать, в такое время, о котором тебе и во сне не приснится, — пообещал Калигула, и пристально вгляделся в него. — Ты, должно быть, один из слуг богов. Так подними меня и отведи к ним, или плохо тебе будет, Фредерик Кортней Селус.
— Я убил больше слонов, львов и буффало, чем ты можешь сосчитать, — сообщил Селус. — Не заставляй меня добавить к этому списку еще и бога.
— Я не могу умереть, — конфиденциально поведал ему Калигула. — В Риме пробовали, но из этого получилось только то, что я поднят на небеса.
— Ну, это не совсем небеса, — объяснил ему Селус.
— Если я оказался здесь, оно должно быть так. Селус отступил назад и позволил Калигуле подняться на ноги, несколько секунд понаблюдал за ним.
— Так почему ты меня преследовал?
— Я ищу город богов, — ответил римлянин. — Я видел, как ты исчез в лесу, и решил, что ты знаешь, где этот город и приведешь меня туда.
— Ты ошибся.
— Бог не может ошибаться, — убежденно сказал Калигула.
— А потому — ты лжешь.
— Это правда, что я ищу город, — согласился Селус. — Любой город. Должна же быть какая-то сила, управляющая этим миром, какие-то правила и те, кто их вырабатывает, и, поскольку правители не заявили о себе на берегу Реки, я решил пойти и исследовать их цивилизацию. Я шел по следу сэра Ричарда Бартона, имя которого так же неизвестно тебе, как и мое. Оно, кажется, теперь забыто, но я надеюсь опять его возродить. Не знаю, куда он направился, но допускаю, что у него тоже хватило ума, чтобы разыскивать правителей этих мест, и надеюсь объединить с ним усилия, прежде чем он достигнет своей цели.
Вот и все.
— Почему я должен тебе верить?
— Ты волен верить всему, чему хочешь, — пожал плечами Селус. — Ты также точно волен идти собственным путем. Я только предупреждаю тебя сейчас: не преследуй больше меня, следующая моя ловушка может оказаться не такой приятной.
Он повернулся и пошел было, но Калигула закричал:
— Подожди!
Селус остановился и повернулся лицом к римлянину:
— Что такое?
— Я устал, и нога болит. Я разрешу тебе нести меня, пока я не обрету свою силу. Селус хихикнул:
— Очень великодушно с твоей стороны, но я думаю, что как-нибудь обойдусь без этой чести.
Он повернулся, чтобы уйти, а римлянин взгромоздился ему на спину, вцепился ногтями в глаза и укусил за плечо.
Селус опрокинулся наземь, перекатился и умудрился схватить Калигулу за руки и резко их вывернуть. Римлянин закричал и ослабил свою хватку, а Селус поднялся на ноги.
— Только тронь меня — я тебя убью! — пригрозил он.
Ты мне больно сделал! — пожаловался Калигула.
Внезапно он начал плакать, как ребенок. — Почему все хотят сделать мне больно?
Селус воззрился на него и ничего не ответил.
— Ты что, не знаешь, что тебе не разрешается дотрагиваться до бога? — рыдал Калигула. Вдруг слезы исчезли чтобы смениться улыбкой. — И все-таки я восхищаюсь твоей храбростью, Фредерик Кортей Селус. Может быть, я разрешу тебе быть моим военачальником. Мы прорежем кровавую тропу среди моих врагов.
— Весьма великодушное предложение, — саркастически заметил Селус, — но в настоящую минуту я — единственный враг, которым ты располагаешь.
— Чепуха, — отрезал Калигула. — Разве лес не наш враг?
Разве не скрывает он ту тропу, которую мы ищем? — Он отщипнул небольшую отмершую веточку от ближайшего дерева.
— Я возьму эту добычу, чтобы доказать, что мы его завоевали!
— Думаю, что Гиббон поймет эту проблему, — буркнул Селус, во все глаза уставившись на римлянина, когда тот отправился собирать другие доказательства в память победы.
— Ну? — спросил Калигула, когда его руки были полны.
— Не стой же там! Нам еще надо отыскать город — и мир, чтобы завоевать его!
— Думаю, что мы отыщем город куда быстрее, если разделимся, — предложил Селус.
— Великолепное предложение, — отозвался Калигула. — Но тогда кто будет наполнять мне ванну и приносить еду?
— А я-то думал, что я военачальник!
— Ты тот, кем я желаю тебя сделать, — пояснил Калигула.
— А иначе — какова цель того, чтобы быть богом и на первом месте?
— Память у тебя короткая, — сказал Селус.
— Моя память совершенна.
— Но ты уже забыл, что произошло в прошлый раз, когда ты пытался мне приказывать.
— Это другое дело, — возразил Калигула. — Это было до того, как я сделал тебя своим военачальником и до того, как мы поставили лес на колени. — Он помолчал. — Завтра утром я создам какую-нибудь женщину, чтобы мы ею наслаждались, и, может быть, нескольких птиц, чтобы они воспевали наш приход, и мы отправимся маршем искать город.
Селус отрицательно покачал головой.
— Я сейчас же ухожу.
— Тогда я должен идти с тобой.
— Не могу я ждать у следующей своей ловушки. Ты можешь целую вечность вставать вверх ногами, или же прокалываться на острых палках на дне ямы.
— Я позволил тебе меня поймать, — возмутился Калигула.
— Я старался захватить тебя, и это оказался простейший путь встретиться с тобой.
— Да уж, конечно, — сказал Селус.
— Не умничай со мной, смертный, не то ты рискуешь навлечь на себя мой божеский гнев.
— Это возможность, которой я должен воспользоваться, — на Селуса слова Калигулы не произвели впечатления.
— Самое меньшее, что я сделаю — это заставлю членов моей стражи проткнуть тебя.
— Сначала найди их, а уж после я буду об этом беспокоиться.
— Тогда я сам это сделаю, — пообещал Калигула, хватая самую длинную и острую ветку, какую мог найти, и размахивая ею, как мечом.
— Только сделай шаг ко мне, и я оберну эту штуку вокруг твоей шеи, — пригрозил Селус.
— Ты всего лишь смертный, — напомнил Калигула с издевательским смехом.