Позднее я убедился, что был прав. В годы войны СМЕРШ захватил двух лазутчиков на Западной Украине, у одного из них была эта фотография. Когда его спросили, зачем она ему нужна, он ответил: “Я не имею понятия, кто этот человек, но мы получили приказ ликвидировать его, если обнаружим”.
Я сумел войти в доверие к Коновальцу, передав ему содержимое одного конфиденциального разговора. Как-то Костарев и еще несколько молодых украинских националистов, слушателей нацистской партийной школы, стали говорить, что Коновалец слишком стар, чтобы руководить организацией, и его следует использовать лишь в качестве декоративной фигуры. Когда они спросили мое мнение, я возмущенно ответил:
— Да кто вы такие, чтобы предлагать подобное? Наша организация не только полностью доверяет Коновальцу, но и регулярно получает от него поддержку, а о вас до моего приезда сюда мы вообще ничего не слышали.
Когда я рассказал об этом Коновальцу, лицо его побледнело. Позже Костарев был уничтожен. Не думаю, что это случайное совпадение. <…>
Коновалец привязался ко мне и даже предложил, чтобы я сопровождал его в инспекционной поездке в Париж и Вену с целью проверки положения дел в украинских эмигрантских кругах, поддерживавших его. <…>
Центр <…> решил воспользоваться этой возможностью, чтобы организовать мне встречу с моим курьером. Согласно инструкции из Москвы, мне надлежало по возможности выйти на такую встречу в Париже и позднее в Вене. Для этого я должен был дважды в неделю появляться между пятью и шестью вечера на углу Плас-де-Клиши и бульвара де-Клиши. <…> В первое же свое появление на условленном месте я увидел собственную жену… Усилием воли мне удалось заставить себя удостовериться, что за мной нет никакой слежки, и лишь после этого я приблизился к Эмме. Мне сразу же стало совершенно ясно: место для рандеву выбрано крайне неудачно, так как сновавшая вокруг толпа не давала возможности проверить, есть ли за тобой “хвост” или нет.
Опыт моей работы в Харькове против польской агентуры научил меня, что почти во всех провалах виноват был неудачный выбор места встречи. <…>
Я информировал ее о положении дел в украинских эмигрантских кругах и о той значительной поддержке, которую они получали от Германии. Особенно любопытной показалась ей информация, касавшаяся раздоров внутри украинской организации. <…>
После нашего приезда в Вену я отправился на заранее определенное место встречи, где застал моего куратора и наставника по работе в Москве Зубова. Это был опытный разведчик, и я всегда стремился получить от него как можно больше знаний. Я подробно информировал его о деятельности Коновальца. <…>
Из Вены я возвратился в Берлин, где в течение нескольких месяцев шли бесполезные переговоры о возможном развертывании сил подполья на Украине в случае начала войны. В этот период я дважды ездил из Германии в Париж, встречаясь там с лидерами украинского правительства в изгнании. Коновалец предостерег меня в отношении этих людей. по его словам, их не следовало воспринимать серьезно, поскольку в реальной действительности все будут решать не эти господа, протиравшие штаны в парижских кафе, а его военная организация».
В начале лета 1936 года судоплатовский «дядя» Лебедь прислал (по приказу Центра, разумеется) распоряжение о возвращении «Павла Яценко» на Украину, где, согласно легенде, его должны были оформить радистом на советское судно, совершавшее регулярные рейсы в иностранные порты. Это давало бы возможность поддерживать постоянную связь между оуновским подпольем в СССР и руководством ОУН за рубежом. Возвращение в СССР намечалось через Финляндию, где Судоплатову предстояло нелегально пересечь Государственную границу СССР на одном из труднодоступных участков в районе станции Лоймола (ныне Карелия). Однако в ночь с 23 на 24 июля он был задержан финским пограничным патрулем.
Нашего героя препроводили в тюрьму в Хельсинки, где его допрашивали в течение месяца. К счастью, легенда Павла выдержала проверку финской контрразведки и тесно связанной с ней военной организации абвера (КО «Финляндия»), представители которой чувствовали себя на земле Суоми не менее вольготно, чем в Германии. Можно себе представить, сколько седых волос прибавилось у руководителей операции, когда их сотрудник, сообщивший через З. И. Воскресенскую о возвращении домой с ценной информацией, вдруг исчез бесследно.
Было даже предположение, что Судоплатов раскрыт и ликвидирован А. Сушко по приказу Е. Коновальца. С целью разобраться, что же произошло, на границу с Финляндией выехали С. Шпигельглаз и П. Зубов.
К счастью, финляндская эпопея П. А. Судоплатова завершилась благополучно: представитель ОУН в Хельсинки К. Полуведько засвидетельствовал личность «Павла Яценко» перед финскими властями и проводил последнего до Таллина. Там разведчик получил фальшивый литовский паспорт и в советском консульстве оформил по нему краткосрочную туристическую визу для поездки в Ленинград. А в Ленинграде он ушел от опеки гида, который (десять против одного) был в контакте с местным секретно-политическим отделом, и благополучно добрался до Москвы. У коллег Судоплатова из ленинградской контрразведки из-за пропажи «иностранца» наверняка были большие неприятности.
«Успешная командировка в Западную Европу, — вспоминал П. А. Судоплатов, — изменила мое положение в разведке. О результатах работы было доложено Сталину и Косиору, секретарю ЦК Коммунистической партии Украины, а также Петровскому, председателю Верховного Совета республики. В кабинете Слуцкого, где я докладывал в деталях о своей поездке, меня представили двум людям: один из них был Серебрянский. начальник Особой группы при наркоме внутренних дел — самостоятельного и в то время мне неизвестного Центра закордонной разведки органов безопасности, — а другой. по-моему, Васильев, сотрудник секретариата Сталина. Ни того ни другого я прежде не знал».
Скорее всего, Павел Анатольевич имел в виду руководящего работника Коминтерна Б. А. Васильева, отвечавшего в ИККИ за разработку и осуществление ряда военно-конспиративных программ и тесно сотрудничавшего в этой области с Иностранным отделом ГУГБ НКВД и Разведывательным управлением Штаба РККА.
Снова предоставим слово П. А. Судоплатову, который, конечно же не зная о том, что произойдет в 2014 году на Украине (нак называемый Евромайдан), грамотно расставляет все точки над «i»:
«Накануне войны немцы пытались наладить сотрудничество с оуновцами. Их директива “О едином генеральном плане повстанческого штаба ОУН”, принятая 22 декабря 1940 года, согласовывалась с немецкой разведкой. В ней. как нам стало известно, говорилось, что “Украина находится накануне вооруженного восстания, сразу же после выступления немецкой армии миллионы людей возьмут оружие, чтобы уничтожить Советы и создать свое украинское государство”. Поэтому необходимо, чтобы на Украине действовала организованная политическая национальная сила, которая возглавила бы вооруженное восстание и повела народ к победе. “Такая сила у нас есть, — утверждалось в директиве, — это ОУН в союзе с немцами. Она действует, организовывает украинские массы, выводит их на борьбу”. В директиве ставились задачи террористического и диверсионного характера, шла речь о создании центра политического и военного руководства, а также о подготовке и обучении кадров. “Мы должны захватить в свои руки военные пункты и ресурсы Донбасса, морские порты, увлечь за собой молодежь, рабочих, крестьян и армию. Мы должны ударить везде и одновременно, чтобы разбить врага и рассеять его силы. Украинское военное восстание — на всех украинских землях, на всех советских территориях, чтобы довести до полного развала московскую советскую тюрьму народов”. В установках ОУН была объявлена беспощадная война всему украинскому и русскому народу, поддерживающему Советскую власть, зафиксировано “требование о ликвидации врага, указывались функции службы безопасности”, которая должна была выявлять коммунистов».
С 25 декабря 1936 года отделы ГУГБ «в целях конспирации» стали номерными. Иностранный отдел получил «счастливый» номер 7, его начальником до 17 февраля 1938 года был А. А. Слуцкий. П. А. Судоплатов был назначен вначале оперуполномоченным, а затем помощником начальника 4-го отделения 7-го отдела. Весь 1937 год он неоднократно выезжал на Запад в качестве «курьера» оуновского подполья. Как прикрытие использовалась должность радиста на советском грузовом судне «Шилка».
Одним из направлений нелегальной деятельности секретных структур внешней разведки была ликвидация не только тех, кто вел борьбу против СССР, но и наказание перебежчиков и изменников из своей среды. Одним из таких лиц был бывший сотрудник нелегальной разведки Г. С. Агабеков, в 1930 году ушедший на Запад, где активно сотрудничал с иностранными спецслужбами и враждебными СССР политическими кругами.
Возмездие настигло предателя в конце августа 1937 года. По версии, распространенной среди иностранных историков, Агабеков был убит и сброшен в пропасть при переходе испано-французской границы. По легенде, его заманили участием в выгодной сделке по перепродаже вывозимых из Испании произведений искусства. Однако, по мнению П. А. Судоплатова, Агабеков был убит в Париже.
«Сообщалось, — писал он, — что Агабеков исчез в Пиренеях на границе с Испанией. Но это не так. На самом деле его ликвидировали в Париже, заманив на явочную квартиру, где он должен был договориться о тайной сделке по вывозу бриллиантов, жемчуга и драгоценных металлов, принадлежащих богатой армянской семье. Армянин, которого он встретил в Антверпене, был подставкой. Он-то и заманил Агабекова на явочную квартиру, сыграв на национальных чувствах. Там, на квартире, его уже ждал бывший офицер турецкой армии. Это был боевик, вместе с которым находился молодой нелегал Александр Коротков, позднее (уже в 50-е годы) ставший начальником нелегальной разведки КГБ СССР. Турок убил Агабекова ножом, после чего тело запихнули в чемодан, который вывезли и выкинули в море. Труп так никогда и не был обнаружен».