В начале сентября 1941 года сотрудники УНКВД приступили к формированию партизанских отрядов в ряде районов области. Источником комплектования отрядов стали кадры Курского обкома и райкомов ВКП(б), истребительных батальонов и подразделений народного ополчения.
«Из числа бойцов истребительного батальона, — указывалось в предписании, — совместно с начальником РО НКВД и секретарем РК ВКП(б) путем индивидуальных бесед отобрать 50–60 надежных, преданных коммунистов и комсомольцев (обязательно с их согласия), из которых создать партизанский отряд для боевой деятельности в тылу противника (на территории любого района и области). После отбора бойцов для партизанского отряда назначить руководство отряда (командир, комиссар, начальник штаба) и утвердить его на закрытом заседании бюро РК ВКП(б)».
«В начале войны, — вспоминает П. А. Судоплатов, — мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:
— Вы уверены, что они нам нужны?
— Совершенно уверен, — ответил я.
— Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте.
Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из этих дел следовало, что все были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства — Сталина и Молотова. К несчастью, Шпигельглаз, Карин, Малли и другие разведчики к этому времени были уже расстреляны».
В числе лиц, освобожденных по ходатайству П. А. Судоплатова и Эйтингона, в частности, были: начальник Специальной группы особого назначения Я. И. Серебрянский, начальник Восточного отделения ИНО М. С. Яриков, первый наставник Судоплатова в разведке, специалист по белой эмиграции П. Я. Зубов, опытнейший нелегал ИНОФ К. Парпаров. В 1944 году из тюрьмы (посажен в 1938-м) был освобожден Иван Николаевич Каминский. Поднимали голову бандеровцы, а у Каминского был большой опыт работы против украинских националистических формирований за границей. Он включился в работу, однако вскоре был убит бандеровцами.
Начальником отделения связи в Особой группе стал уволенный в 1938 году из НКВД (дело А. Орлова) коминтерновец Вильям-Август Генрихович Фишер, получивший впоследствии известность как советский разведчик-нелегал полковник Абель. Был возвращен в разведку и настоящий Рудольф Иванович Абель, также уволенный в 1938 году из НКВД в связи с арестом брата.
«Из запаса органов НКВД были призваны опытные кадры, такие как <…> один из начальников отдела службы диверсий и разведки Г. Мордвинов, лично знавший многих участников партизанского движения в годы Гражданской войны, особенно на Дальнем Востоке. Появилась реальная возможность подтянуть кадры, абсолютно неизвестные противнику, что было очень важно, ибо мы знали, что абвер и гестапо располагают информацией о нашем партийном активе. <…>
Н. Прокопюк, А. Рабцевич, С. Ваупшасов, К. Орловский — все они не только участвовали в партизанской войне против белополяков в 20-е годы, но и сражались в Испании. В резерве была большая группа, воевавшая на Дальнем Востоке».
В конце лета 1941 года работа профессионалов Особой группы стала давать положительные результаты. Первый из них связан с деятельностью разведгруппы старшего лейтенанта госбезопасности В. Зуенко, в начале августа переброшенной в тыл группы армий «Центр». В его подчинении находились доцент МГУ Л. С. Кумаченко и преподаватель Института иностранных языков З. А. Пивоварова, а радистом был Н. Г. Абрамкин. Кумаченко и Пивоваровой удалось устроиться переводчиками при штабе 3-й танковой дивизии противника и, используя двустороннюю радиосвязь, постоянно передавать в Москву оперативную информацию. Разведгруппа действовала до выхода дивизии в район Вязьмы, где вовремя исчезла, оставив абверовцев с носом.
«Опыт этой группы, — вспоминает П. А. Судоплатов, — был для нас бесценным: мы были в курсе действий и планов немецкого командования, что давало возможность четко отрабатывать постановки задач, которые получали спешно формируемые нами оперативные боевые группы. Из донесений, поступавших от группы Зуенко, нам становились ясны проблемы, с которыми сталкивались ударные соединения танковой группы Гудериана. <…>
Следует сказать, никто в Центре первоначально не рассчитывал на такой успех Зуенко, не предполагал, что ему удастся проникнуть в штаб немецкой 3-й танковой дивизии и держать руку на пульсе. Вместе с тем опергруппа, оказавшись в выгодном положении, не имела никакой агентурной связи с подпольной резидентурой. что позволило бы эффективнее использовать все ее возможности. <…> Что касается оперативных групп, заброшенных в тыл врага, надо сказать, что уже в августе мы ставили цель — создание очагов сопротивления, на базе которых шло бы налаживание агентурно-оперативной работы и разведывательнодиверсионной деятельности. В связи с этим необходимо отметить очень удачно выполненную работу оперативной группой Флегонтова, которая подготовила прочную и расширенную базу для первого рейда отряда Медведева в Клетнянские леса под Брянском для создания там небольшого базового партизанского района. Этот опыт нам очень пригодился.
Второй момент, связанный с деятельностью оперативной группы Флегонтова, — подготовка базового партизанского района на территории Смоленской области. Оперативная группа, действуя с августа по октябрь 1941 года, смогла эффективно справиться с поставленной задачей еще и потому, что командир ее имел большой опыт как участник партизанского движения на Дальнем Востоке. Флегонтовым была апробирована тактика действия в засадах, проведения нескольких диверсий. Все это было востребовано при создании в Туле мощного центра подготовки кадров для партизанского движения».
После реорганизации Особая группа состояла из секретариата, четырнадцати отделений и вошедших в их оперативное подчинение четырех отделов территориальных органов НКВД. Отделения центрального аппарата являлись оперативными региональными подразделениями и непосредственно занимались организацией разведывательно-диверсионной работы. Основными направлениями отделений были следующие территории СССР: Белоруссия, Молдавия, Прибалтика, Украина; Германия и ее союзники: Болгария, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия; а также Швеция, Иран, Турция.
«В наше распоряжение, — вспоминает П. А. Судоплатов, — поступили лучшие специалисты по минно-подрывному делу в Советском Союзе, работавшие не только в системе Красной армии, но и наркоматов угольной промышленности, геологии, горных разработок. Среди них помнятся такие блестящие мастера своего дела, как Д. Пономарёв, Г. Разживин. Очень кстати оказались выпускники существовавшей в 1937–1938 гг. спецшколы при Особой группе Серебрянского… Слушатель этой школы подполковник Константин Квашнин, начальник отделения оперативной техники бывшего Иностранного отдела (ИНО) НКВД полковник Александр Тимашков сыграли важную роль в обеспечении наших людей совершенными диверсионными приборами и техникой, не имевшими аналогов у зарубежных спецслужб».
Для работы с агентурой в тылу противника были привлечены лучшие из оставшихся в живых после репрессий разведчики и контрразведчики. Среди них следует отметить Е. П. Мицкевича, П. М. Журавлева, З. И. Рыбкину, Г. И. Мордвинова, П. И. Гудимовича, Е. Д. Морджинскую, А. Ф. Камаеву, B. Н. Ильина, М. С. Ярикова, М. Б. Маклярского, П. Я. Зубова, Л. И. Сташко, В. А. Дроздова, С. И. Волокитина, Н. С. Киселёва, C. Л. Окуня, Ф. К. Парпарова, Г. Кулагина, А. Крупенникова.
«К этому времени, — вспоминает П. А. Судоплатов, — нами и военной разведкой был окончательно вскрыт замысел противника на “молниеносную войну”. Очень остро встал вопрос, как воспользоваться провалом гитлеровских планов для нанесения противнику максимального ущерба. Из материалов, поступающих из областных управлений, райгораппаратов НКВД, сложилась довольно неожиданная картина. <…> Выяснилось, что часть районов, занятых противником, фактически не находилась под его временным или постоянным контролем. В связи с этим Эйтингон внес важное предложение, которое активно поддержал Генштаб, — подготовить специальную карту занятых противником территорий для руководства НКВД и Верховного командования, которая давала бы представление о реально складывавшейся там оперативной обстановке.
Наши офицеры совместно с направленцами Генштаба выделили три группы районов, занятых врагом.
В первую попали места, где размещались центры коммуникаций и снабжения наступающей немецкой армии. Они находились под неполным контролем противника и представляли собой весьма уязвимую цель, так как коммуникации были растянуты. Немцы не могли обеспечить охрану при передвижении грузов на всем протяжении железных дорог, особенно в колоннах с танками или бронемашинами. Не везде был введен комендантский час.
Вторая категория — глубинные районы сельской местности, которые вообще находились вне зоны контроля противника. Они были удалены от основных дорог и коммуникаций, что создавало благоприятную ситуацию для развертывания широкого партизанского движения. Но самое главное — в перспективе они представляли собой прекрасную базу для организации снабжения партизанских соединений, а также складирования вооружения и боеприпасов.
Третья группа — главным образом крупные населенные пункты — находилась под пристальным контролем немецких войск. В этих районах были введены жесткий контрразведывательный режим, постоянное наблюдение за местным населением. Немецкие военнослужащие не появлялись на улицах в одиночку. Хотя машины с руководящим составом двигались, как правило, без охраны.
С учетом этих условий мы должны были определить основные цели для нанесения ударов, а также те районы, где можно было организовать проверку и переподготовку нашей агентуры.
Нам удалось вскрыть ряд особенностей в действиях противника. Например, немецким командованием были допущены серьезные просчеты. Их войска двигались вдоль основных дорог, не контролируя при этом боковые. Неумело выбирались позиции при пересечении лесистой и заболоченной местностей.