Накануне отъезда обоих Яковов принял первый заместитель председателя ОГПУ Вячеслав Менжинский, который, напутствуя их, рекомендовал делать за границей «все, что будет полезно для революции». Тем самым разведчикам не только было оказано большое доверие, но и даны, по сути, неограниченные полномочия в выборе методов и средств работы. По воспоминаниям ветеранов, подобное доверие оказывалось и другим выдающимся разведчикам, сделавшим немало для Родины. Это одна из причин, почему состоялась «эпоха великих нелегалов».
В декабре 1923 года Блюмкин и Серебрянский выехали из СССР в Палестину. До сих пор открытых данных о маршруте их следования нет. Известно только место прибытия — город Хайфа, главные морские ворота Палестины. Из Хайфы они направились в Яффу (Яффо), где тогда проживали около 35 тысяч человек, и треть из них составляли евреи. Пригородом Яффы считался новый еврейский квартал Тель-Авив, который представлял собой один из центров приема евреев, прибывающих в Палестину, главным образом выходцев из Польши и России. Под именем Моисея Гурфинкеля (Гурсинкеля) Блюмкин открыл в Яффе прачечную, которая стала штаб-квартирой резидентуры. Были у него и два оперативных псевдонима — Джек и Живой.
В описываемый период в результате всплеска антисемитизма в Польше и Венгрии началась очередная волна репатриации евреев в Палестину («Четвертая алия»). В числе переселенцев из Польши был человек, который впоследствии станет одним из выдающихся советских разведчиков. Звали его Леопольд Треппер. Позднее он вспоминал о доминирующем политическом климате в Палестине:
«В 1923 году трудящиеся Кракова восстали против нищенских условий своего существования, объявили всеобщую забастовку и заняли город. Правительство бросило против восставших подразделения конной полиции. Кровавые стычки продолжались несколько дней. Будучи одним из самых активных участников этих событий. я впервые, как говорится, на собственной шкуре, в полной мере испытал жестокость полиции. И теперь, оказавшись в “черных списках”, я уж и вовсе не мог рассчитывать на получение работы. Я стоял перед выбором: либо уйти в подполье, либо уехать в Палестину в надежде построить там социалистическое общество, в котором уже не будет никакого “еврейского вопроса”. <…>
В апреле 1924 года, имея на руках вполне приличный паспорт, в составе группы из пятнадцати человек, которым, как и мне, было примерно по двадцать лет, я отправился в Палестину. У нас не было ни гроша за душой. и все наше убогое барахлишко мы везли в узлах, переброшенных через плечо. <…>
Молодой иммигрант, я прибыл в Палестину для строительства нового мира, но скоро понял, что сионистская буржуазия, дорожа своими привилегиями, хочет увековечить как раз те социальные отношения, которые мы страстно желали ликвидировать. Под прикрытием разглагольствований о национальном единстве евреев я обнаружил все ту же классовую борьбу, и мой безмятежный идеализм начал испаряться».
Знакомство Треппера с представителями советских спецслужб все же состоялось. Есть две версии: либо на него вышел Яков Серебрянский, либо, что более вероятно, сотрудник Коминтерна Иосиф (Ицхак) Бергер, и произойти это могло не ранее 1925 года, когда Треппер стал членом компартии.
Сам Треппер в воспоминаниях этого периода достаточно скуп:
«Коммунистическая партия Палестины, основанная в 1920 году Иосифом Бергером, в 1924 году была официально признана Исполнительным комитетом Коммунистического Интернационала. Большая часть членов этой новой партии эволюционировала от сионизма к коммунизму».
Перед Яковом Серебрянским в Палестине встала исключительная по сложности задача — создание глубоко законспирированной региональной агентурной сети, в первую очередь в боевом сионистском движении. И с этой задачей наш герой справился: он сумел создать сеть из тридцати нелегалов, в числе которых было несколько членов «Хаганы», созданной в 1920 году Еврейской сионистской военной подпольной организации, которая после создания Государства Израиль в 1948 году стала основой Армии обороны Израиля. Кроме того, в 1924–1925 годах Яков сумел привлечь к работе на советскую разведку несколько человек из бывших белогвардейцев, осевших в Палестине: А. Н. Ананьева, Ю. И. Волкова, Р. Л. Рачковского, Н. А. Захарова, А. Н. Турыжникова. После вывода этих людей в СССР в 1927 году они стали его надежными помощниками в разведывательнодиверсионной деятельности, составив ядро руководимой Серебрянским специальной группы.
В конце 1924 года в Палестину приехала Полина Серебрянская. Разумеется, ее приезд был согласован «в инстанциях». В помощь супругу она была направлена по личному указанию начальника ИНО М. Трилиссера.
Ветеран разведки полковник в отставке, кандидат исторических наук Э. П. Шарапов пишет:
«В 1924 году, когда Серебрянский уже почти год был за границей, Трилиссер, бывший в то время начальником ИНО ОГПУ, вызвал к себе его жену — Серебрянскую Полину Натановну.
— Вам нужно ехать к мужу, — сказал Трилиссер. — Ему трудно. Вам надо быть рядом.
— Не поеду — боюсь.
Несколько затянувшаяся беседа Серебрянской и Трилиссера закончилась очень просто. После уговоров и объяснений Трилиссер положил свою ладонь на руку Серебрянской и мягко, но твердо сказал:
— Ну вот что, Полина Натановна. Или вы поедете за границу к мужу, или вам придется положить на стол партийный билет.
Для нее, члена партии с 1921 года, работницы Краснопресненского райкома партии, это было просто немыслимо, и она поехала. И была с мужем в Палестине, во Франции, в Германии, США и Бельгии, везде помогая ему в трудной и необходимой для страны работе».
С 31 марта по 2 апреля 1925 года в Риге прошло совещание военных и секретно-политических представителей Польши, Латвии, Румынии, Финляндии и Эстонии, которое стало развитием плана по созданию единого фронта против СССР. Ведущую роль в организации этого совещания играло военнополитическое руководство Польши, стремившееся придать своей стране роль восточноевропейского лидера. За кулисами военного совещания в Риге незримо присутствовали Великобритания и Франция, имевшие на совещании своих секретных представителей, защищавших в этом регионе свои геополитические интересы.
Четырнадцатого августа 1925 года состоялось совещание представителей ОГПУ, РУ РККА, ИККИ и НКИД по вопросу о разведывательной работе в иностранных государствах и о работе с местными компартиями. Член коллегии НКИД С. И. Аралов в записке на имя Г. В. Чичерина докладывал:
«Из обмена мнениями выяснилось, что соответствующие ведомства в настоящее время заинтересованы в максимальном вытеснении работы из пределов наших миссий. Полпредство пока должно являться лишь пунктом связи для передачи сведений о местной стране и Москвой. Вся работа должна делаться вне наших официальных учреждений. <…>
Также признано вредным и опасным работать с местной компартией или через нее и пользоваться ее аппаратом. В настоящее время (как это было в Праге) работа производилась, и производится все же, и местной партией, но работа каждого отдельного работника, который ведет ее с нашими органами, и особенно по линии Разведупра, производится с согласия ЦК местной партии, и ни один сотрудник не был взят без согласия Чешской партии. Но при обмене мнений выяснилась желательность и эту форму связи сократить. Признано желательным там, где невозможно обойтись без помощи местной партии, это делать организованным порядком через ЦК и с согласия Коминтерна, т. е. что каждый работник должен быть тщательно проверен не только местной партией, но и Коминтерном (т. Пятницким). Признано желательным, что работники, которых будет давать местная партия, должны выходить из партии и в своей работе поступать в полное подчинение соответствующему органу, с которым они работают. Но чтобы товарищи, которые будут работать с нами и поэтому выйдут из партии, не теряли в будущем возможность вновь войти в партию, — под конспиративным именем список таких товарищей должен вестись в Москве у т. Пятницкого. Тов. Берзин указал, что невозможно обойтись без квартир и адресов местных партийных товарищей. Наше совещание указало, что только в крайних случаях можно пользоваться квартирами и адресами или неответственных работников, или людей, которые симпатизируют, но не состоят членами партии».
В декабре 1925 года Яков Серебрянский был отозван в Москву. О его первой командировке мало что известно — отчеты и иные материалы до сих пор хранятся в секретных архивах, — но, скорее всего, руководство ИНО и ОГПУ в целом было довольно ее результатами. В пользу этого свидетельствует назначение Якова Исааковича нелегальным резидентом в Бельгию. Вообще говоря, работа советской разведки в Палестине еще долгое время будет оставаться тайной за семью печатями, как и реальное сотрудничество спецслужб СССР с соответствующими еврейскими структурами. Поэтому выслушаем версию историков.
«С одной стороны, все происходило по нормам и правилам тайной войны. Американцы, вне всякого сомнения, были правы, предупреждая о том, что среди прибывающих в Израиль иммигрантов из Восточной Европы будет советская агентура. Более того, коммунистические агенты направлялись в Палестину чуть ли не с семнадцатого года; часть оседала в стране, а часть следовала далее, в страны своего окончательного назначения. До разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем в стране действовала мощная советская резидентура. Вообще, Советский Союз имел колоссальные разведывательные ресурсы: тут умели выжидать, складывать вместе мелкие детали головоломок, тщательным образом прорабатывать задания и действовать без эмоций. Короче говоря, русские были отличными разведчиками, и деятельность советских разведслужб представляла наибольшую угрозу и на Западе, и на Ближнем Востоке.
Эмигрантов из России в Израиле всегда было много, хотя далеко не все испытывали теплые чувства и к стране, прославившейся навсегда еврейскими погромами, и к пришедшему в ней к власти большевистскому руководству. Даже вполне левые политики Израиля были социалистами, но не коммунистами и вовсе не стремились к торжеству принципа “диктатуры партийных функционеров”, которая является действительным содержанием известного тезиса диктатуры пролетариата. Неслучайно известный и удачливый до поры (до той поры, пока не попал под очередную “чистку” агент ОГПУ Яков Серебрянский. фактический организатор нескольких компартий в странах Азии, после двух лет (1923–1925 гг.) работы в Палестине вернулся восвояси, не создав там форпост коммунизма. Контакты продолжались и в последующие годы, многие члены “Хаганы” проходили военную и политическую подготовку в СССР, однако “рукой Коминтерна” ни Палестина, ни “Хагана” не стали. В предвоенные и особенно военные годы сотни молодых евреев, многие из которых были членами Компартии Западной Украины, проходили начальную военную подготовку и направлялись в Палестину. Были среди них, естественно, прямые “коминтерновские агенты”, были профессиональные разведчики, хотя в большинстве это были сторонники того или иного течения сионизма. Часть их вливалась в “Хагану”, боевые отряды “Пальмах”, часть — в военизированные группировки, прежде всего в “Иргун”. Еще более “коминтерновская” леворадикальная направленность проявлялась в деятельности группировки ЛЕХИ, которая в 1937 году выделилась из “Иргун”. Они осуществляли вооруженную борьбу против “английских колонизаторов” вплоть до того времени, когда Великобритания и СССР стали союзниками в антигитлеровской коалиции. Поддержка со стороны СССР была активной: здесь и обучение, и поставки оружия, и материальная поддержка; часть боевиков возвращалась, кто временно, а кто и навсегда, в СССР»