Голос старого Ле Гоффа стал таким тихим, что приходилось читать слова по губам.
– Говорят, что глубоко в подвалах и погребах этого дворца были спрятаны невиданные сокровища.
Глаза Шеффига расширились от воодушевления.
– А та башня… ну… где она покоилась?.. – спросил дед так, словно ему не терпелось ответить на собственные вопросы. – Конечно же, она покоилась на большом чёрном камне! – закончил он. Внезапно его голос стал звучать также уверенно и громко, как и прежде.
Затем последовало молчание, которое нарушало лишь потрескивание сухих дров в камине. В этот момент в глазах старика можно было прочесть разочарование от того, что он так и не смог увидеть эту «скалу».
Далее разыгрывалась любимая сцена мальчика.
– Ну, морячок, посмотри, – говорил Ле Гофф, аккуратно доставая из кармана жилета плоскую шайбочку, жёлтую, как янтарь. – Это Маэ, мой двоюродный дед, нашёл её среди водорослей на пляже, там, прямо перед домом.
Так?..
Шеффиг очень осторожно брал в руки золотую монету. Он рассматривал тончайший рельеф, пытаясь расшифровать загадочные буквы, обрамляющие потёртый узор.
– Знак, отец, расскажи нам про знак, – подначивал старика Ивон.
Затем старый Ле Гофф сказал, вздохнув:
– Говорят… – он на мгновение запнулся. – Говорят, что в ночь перед приливом на берегу собираются огромные стаи птиц.
Затем, понизив голос, продолжал:
– Ну, кажется, что это птицы, хотя никто никогда не видел их…
Он снова запнулся.
– Их не видно, но, чёрт возьми, их слышно!
Голос старика становился громче, выдавая искреннее волнение.
Его старое, морщинистое лицо, иссушенное солнцем и морским ветром, стало белым, как воск. Уставившись на угли, тлеющие в очаге, он продолжил дрожащим голосом:
– Шелест крыльев. Непрекращающийся треск. А затем ветер. Пронизывающий до дрожи ветер. Свистящий и порывистый. И дождь как из ведра…
Все затаили дыхание. Никогда прежде старый Ле Гофф не был так взволнован своим рассказом.
Шеффиг проснулся в испуге. Глухой голос его деда затих, его заглушил громкий рёв ветра. Буря усилилась. В темноте отблески огня мерцали на столбиках кровати. Снаружи стояла непроглядная ночь. Долгое время он задавался вопросом, не пытался ли его дед сам высадиться на островок, вместо того чтобы снова и снова рассказывать эту старую историю. Через несколько недель после того вечера он пропал в море вместе с Ивоном, попав в шторм во время прилива. Размышляя, Шеффиг позволил себе вновь погрузиться в сладкий сон.
Приглушённый ропот, пробивающийся сквозь шум бури, внезапно пробудил его. Шеффиг приподнялся и прислушался.
– Какая какофония, – проворчал он, хватая фонарь, висящий на камине.
Но не успел он чиркнуть спичкой, как «какофония» усилилась. Шеффиг, пригвождённый страхом к своему шаткому табурету, теперь слышал вокруг своей лачуги беспрестанные метания, шорох и хлопанье крыльев, звонкие хлопки и рык.
Эти адские звуки доносились из самой тьмы… Это Знак.
Вокруг стояла кромешная тьма. В бухте, охваченной штормовыми волнами, лишь маленький огонёк танцевал на поверхности воды. В беловатом ореоле различался силуэт. Это был Шеффиг. Волны постоянно окатывали его ледяной водой, но он всё равно швартовал шлюпку к буйку. «Мен Ду» вздымалась под натиском волн.
Несколькими часами ранее, после того как стихли ропот и хлопанье крыльев, Шеффинг лежал, не в силах уснуть.
Вдалеке эхом раздался знакомый голос, от которого он вздрогнул.
– Эй, моряк, шевелись! Это твой шанс, воспользуйся им! Не упусти его!
Улыбка озарила лицо моряка – так бывало всякий раз, когда в детстве он слушал деда.
– Я не могу выйти в море, дедуля! Ветер слишком разбушевался, ты ведь понимаешь это!
– Твоя лодка прочная, и ты знаешь своё дело, моряк. Давай, как я тебя учил! – продолжал настаивать голос. – На протяжении часа уровень воды будет падать. Потом наступит штиль. Вот тогда и надо будет подплыть к Вороньей скале. Если отчаливать, то только сейчас.
Затем голос умолк.
И вот Шеффиг, решительно схватившись за штурвал, рассекал волны, разбивающиеся о нос судна. Мужчина приспустил парус и плыл, несомый ветром, навстречу бурлящим волнам и брызгам.
Вдруг над гребнем волны, прямо перед собой, он завидел что-то необычное. Его сердце бешено колотилось в груди. Он плавал в этой бухте с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы ловить креветок. Он знал здесь каждый камень.
Во мраке вырисовывался силуэт скалы. Шеффиг, потеряв дар речи, снял с головы шерстяную шапочку. Затем отточенным движением он натянул парус. Лодка встрепенулась на ветру, зачерпывая на ходу ледяную воду. Как и ожидалось, постепенно ветер стих, а вместе с ним и пронзительный свист. Теперь моряк плыл вдоль края «скалы», внимательно следя за выступающими рифами.
Наконец он спустил парус и бросил якорь.
Островок напоминал темницу, заваленную грудой камней и поросшую водорослями. Шеффиг погрузился в тёмную ледяную воду по пояс. Он шёл вперёд, раздвигая длинные ленты ламинарии. Море было на удивление спокойным. Он слышал монотонный шум прибоя, похожий на долгий, успокаивающий вздох. Его зубы стучали от холода.
Словно во сне, он ступил на Воронью скалу.
Облака рассеялись, и наконец показалась луна. Моряк плутал меж булыжников, покрытых блестящими водорослями, когда вдруг заметил пять высеченных в скале ступеней. Они вели на платформу. Шеффиг взобрался по ним, преодолевая две за один шаг, и встал на платформу перед монолитом. Его внимание привлекло журчание ручья. У основания валуна открывалась тёмная пасть, огромная, как у великана, и извергала непрерывный поток солёной воды.
Шеффиг достал из рюкзака фонарь, зажёг его и спустился в пещеру. Сильный сквозняк то и дело норовил потушить пламя. Но круг света замерцал и наконец пробился сквозь тьму. Шеффиг обнаружил большой сводчатый зал. В центре него – длинный жёлоб. По обе стороны – альковы, разделённые высокими толстыми стенами. В толщу скалы были врезаны большие бронзовые кольца, покрытые налётом от старости.
Шеффиг продолжал идти. Пенистый поток, скользящий по ногам, вёл его к подножию лестницы, по которой вода каскадом стекала вниз.
Он шёл вверх против течения и попал в просторный зал. Стены были покрыты изящными резными дощечками из слоновой кости. Сердце Шеффига трепетало в груди, когда он приблизился к ним. Он рассматривал изображения мужчин, похожих на древних богов. Их сопровождали прекрасные женщины: браслеты обвивали руки дам, словно змеи, а длинные волосы были украшены перламутровыми ракушками. На подмостках, усыпанных цветами, были разложены невообразимые яства и фрукты для пиршества.
Другая сцена изображала битву. Воины выстроились в определённом порядке, готовясь к сражению. Они были вооружены длинными изогнутыми мечами и копьями. Часть их противников бежала. Другая же часть стояла на коленях. На лицах пленников застыл ужас. Ухмыляющаяся фигура держала отрубленную голову.
В следующем коридоре на длинных глыбах из порфира моряк обнаружил крылатых существ. Драконы Кер-Иса! Те самые, что наполняли его детские сны. Они такие же огромные, какими он себе их и представлял. Верхом на них восседали люди в доспехах. Пламя сокрушало город, окружённый великим водоёмом.
Другие крылатые ящеры летели над океаном, нагруженные тюками, тканями или плетёными корзинами. В одной из сцен была показана огромная конюшня, где в просторных стойлах содержались прикованные драконы, а вокруг них суетились волосатые, скрюченные карлики. Шеффиг узнал это место. Там была изображена та самая пещера, в которую он вошёл.
Длинный участок каменной стены заняла карта города. Она удивительным образом соответствовала описаниям старого Ле Гоффа. Ровные фасады дворцов, высокое здание, украшенное колоннами с божествами и морскими чудовищами, крепостные стены и множество башен и колоколен, возвышающихся над ними, ворота замка и гавань, загромождённая мачтами и парусами… И затем – башня из чёрного камня, превосходящая по размерам все остальные достопримечательности. Дворец Дахут. То самое место, где он стоит.
Моряк переходил из комнаты в комнату, от гравюр к барельефам, дивясь им, как ребёнок, открывающий книжку с картинками. И всё же странное чувство тревоги не покидало его. В действиях, позах и надменном выражении лиц он видел гордыню и жестокость, которыми были отравлены души жителей Кер-Иса.
Погрузившись в мысли, он вошёл в сводчатую комнату, напоминающую альков. Пляшущий свет его фонаря осветил алтарь и несколько каменных скамей, покрытых водорослями. Где-то посередине стены в толщу скалы была врезана белая мраморная доска. На ней был изображён профиль женщины – длинные волосы развевались вокруг ангельского лица, а глаза, как у Мадонны, светились нежностью. До него донеслась мелодия и голос, кристально чистый, как звук арфы.
Глаза Шеффига утонули во взгляде Дахут.
Грохот прибоя, как раскат грома, разнёсся по огромной полой скале. Океан пробудился. Шеффиг встрепенулся, словно очнувшись от долгого сна. Он не понимал, где находится, но продолжал идти по узкому коридору.
Образ Дахут преследовал его.
Дахут – принцесса Кер-Иса, из-за которой пришло несчастье и которая стала русалкой. Шеффиг знал, как прекрасны эти существа. Он знал об их обольстительных чарах. И как они тянут к морякам свои губы, прежде чем схватить и утопить путников.
Новый удар сотряс скалу. Шеффигу стоило как можно скорее добраться до «Мен Ду».
Преодолев длинный проход, он спустился по лестнице. Мерцающий свет его фонаря осветил знак, высеченный над сводом.
Шеффиг взволнованно приблизился к нему. Он хорошо знал этот символ с самого детства. Мужчина медленно поднял фонарь. Длинная ручка, вильчатые острия, похожие на хвост чертёнка… Это тот же трезубец, что был отчеканен на монете старого Ле Гоффа!