Так вот. Этот юноша продолжал свои, так сказать, невинные ухаживания около полугода. В конце концов, я влюбилась. Когда я не встречала его, мне становилось грустно, но стоило заметить в толпе милую улыбку, мое настроение улучшалось, а тоска улетучивалась. Я с нетерпением ждала каждого нового дня. И вот однажды он пригласил меня на свидание. Предложил прогуляться к реке. Он казался мне таким милым. Он постоянно шутил и не делал никаких попыток, ну, вы понимаете, просто нежно держал меня за руку. Так пронеслось еще полгода. Теперь мы проводили вместе все свободное время. Днем мой возлюбленный помогал отцу на скотобойне, а после спешил ко мне. Мы предавались любовным утехам и были счастливы, а однажды ночью он сказал, что хочет провести со мной всю свою жизнь, поклялся на звездах и попросил чтобы я избрала для него кару. Я, в шутку, ответила: пусть боги превратят его в осла, если он изменит своему слову и бросит меня. Не знаю, что произошло, но со временем его чувства стали ослабевать. Он уже не был так ласков со мной, как прежде. Тогда я не понимала, в чем дело, только потом мне стало ясно: он рассказал о нас отцу, и тот воспротивился таким отношениям. Он не видел союза своего сына с простолюдинкой, живущей в пригороде. А тогда я думала, что он просто нашел другую, и припомнила его клятву. И вот однажды я проснулась на сеновале, где мы провели ночь, но вместо своего любимого рядом с собой обнаружила… осла. Вам это покажется смешным, а мне было не до веселья, насмерть перепугалась. Ведь я считала виновной себя в том, что мой любимый изменил свой облик и превратился в это упрямое животное. Я никому ничего не сказала, перестала появляться в городе, и все свое время посвятила тому, что ухаживала за этой… скотиной. Все переживала и ждала, когда за мной придут гвардейцы, обвинят в колдовстве и арестуют. А там суд и костер. Весной и летом я гуляла с ослом в поле, ходила в лес, купала в пруду. Зимой держала в доме, а не в хлеву. Я ведь думала, что это… И вот однажды осел заболел. То ли что-то съел, то ли выпил, но стал хереть прямо на глазах, и через неделю издох. Я его закопала во дворе, ночью и посадила там розовый куст, и месяц рыдала. Потом продала по дешевке дом и покинула пригород Фаронга. В конце концов, судьба привела меня в Кромстен, где я и осела. Тут познакомилась с будущим мужем… И когда Иоганн упомянул про своего отца, я поняла, кто он такой. Это и есть мой несостоявшийся жених. Живехонек. Был. Вот такая история, ваша честь. И по сему выходит, что никакая я не колдунья. Просто мой возлюбленный не смог мне в глаза сказать, что отец его запрещает жениться на мне. Видать, он подумал, что так будет лучше, а, может, просто пошутить захотел. В любом случае, я не ведьма.9
– Дела… – только и произнес судья.
Еще некоторое время в зале стояла полная тишина, которую нарушил хриплый голос горбуна.
– Ты сама призналась, что хотела, чтобы несчастный превратился в осла. Он превратился. Даже если этим парнем и был мой отец, как ты утверждаешь, то он уже ничего не сможет подтвердить. Так что ты не отвертишься, будешь моей, или пойдешь на костер!
– Да заткнись ты! – выкрикнул судья и ударил молотком так, что рукоять сломалась, а его основание отлетело в сторону. – Не все так просто. С одной стороны вдова подтвердила факт перевоплощения, но с другой – никаких жалоб подобного рода не поступало, иначе бы ее давно уже сожгли. Вот как поступим, – вершитель судеб встал, одернул мантию, поправил парик и стал оглашать приговор. – Жители и гости Кромстена, выслушав рассказ обвиняемой, я принял решение, – все замерли в ожидании, особенно вдова. – Мы не в праве обвинить госпожу Йаггу в колдовстве, а господина Карела в клевете, но и закрыть глаза на подобное обвинение не имеем права. Скользкая ситуация. Нет доказательств преступления и его отсутствия. Но во избежание подобных обвинений со стороны сына мясника, вдова ядодела приговаривается к изгнанию из Кромстена. Суд обязует ее поселиться… ну, хотя бы в селе Горянка, что у подножья Северных Гор. А дорогу ей оплатите вы, господин Карел, плюс обеспечите деньгами на десять лет вперед в размере тысячи золотых монет!
Судья по привычке взмахнул рукой, но не обнаружил в ней молотка, чтобы его ударом поставить точку в этом деле. У горбуна глаза на лоб полезли. Тысяча монет, да еще золотом! Он без штанов останется. Иоганн уже сто раз пожалел, что ввязался в эту тяжбу. Вдова же спрятала лицо в ладони, ее плечи затряслись, и она зарыдала. Уж лучше костер! Хотя бы… Сослали к лешему на куличики. Всю жизнь коротать среди серых камней. Там, поди, и людей-то нет. Одни горные козлы да бараны. Вот до чего довела ее собственная красота. Говорят, красота спасает мир. Мир вдовы рухнул в одночасье.
Глава четвертая10
– Вот такая моя история, сынок. Ой, простите, Ваше Величество, – старуха отмахнулась рукой и посмотрела в окошко.
Прохор покачал головой, поглаживая урчащего от удовольствия кота, что по-прежнему лежал на столе.
– Даже не знаю, что и сказать. Сочувствую. И вот ты всю жизнь провела тут?
– Да, – вздохнула знахарка. – Раньше здесь прииски работали, полюднее было. Это сейчас никого почти не осталось.
– Понимаю твое желание возвратиться, но куда? Дома твоего, поди, уже нет, – Государь призадумался. – А не возникало желания втайне вернуться и отомстить горбуну? Ведь из-за него ты оказалась тут совсем одна.
Старуха вздохнула.
– Ну, не совсем одна, был у меня… Кхе-кхе… А Иоганну я отомстила. Гложет меня теперь изнутри, поэтому и требуется мне прощение. Я, перед тем, как покинуть Кромстен, отравила треклятого карлика. Я же разбираюсь в ядах, чай не зря замужем была. Незаметно подбросила ему в корзину с фруктами яблоко отравленное. Думаю, его кости черви доедают на погосте. И, пожалуй, не поеду я никуда, здесь свои дни доживу, а то еще помру в дороге, чего доброго. Эх, жаль, что не удалось никакой пакости судье сделать.
Прохор призадумался.
– Ну, горбун – дело прошлое, считай, ты за это наказание понесла, не переживай. Время все стерло. А вот с судьей могу тебе помочь, тем более что он заслужил, – Правитель Серединных Земель вспомнил, что в Горянке остался невостребованным один «вампир», и насколько Прохор помнил, он и есть тот самый вершитель судеб, что когда-то получил должность Верховного в столице.
Знахарка угостила гостя горячим травяным настоем, и сказала, что теперь он проживет сто лет, мол, сама пила. Король, в свою очередь, рассказал старухе все, что произошло в Броумене и Кромстене, ну, что смог припомнить. Поведал и о том, как ему удалось занять трон. Естественно, Прохор опустил некоторые детали. Рассказал про электричество, водопровод. Очень порадовал старуху тот факт, что перестали сжигать таких, как она. Но больше всего Йаггу заинтересовал летучий корабль мастера, и она захотела увидеть его воочию. Солнце за окном начало клониться к горизонту, окрашивая небо в розовые тона. Старуха убрала со стола посуду, почесала живот своему черному любимцу и обратилась к гостю, который закемарил, прислонившись к стене.
– Слышь, король, к тебе, кажись, пришли.
Прохор открыл глаза и глянул через стекло. Йагга оказалась права. Возле дома стоял писарь и топтался на месте, словно его в нужник не пускают. Извинившись, рыжеволосый гость выскочил наружу.
– Стряслось чего?
Фрэд перестал ерзать и ответил.
– Все вас ждут, Ваше Величество. Мастер уже пузырь второй раз надувает. И еще, там голубь почтовый прилетел. Генерал послание прочитал и велел за тобой бежать. На море какая-то беда приключилась.
Прохор повернулся к знахарке, что вышла на крыльцо.
– Извиняй, мать. Посидел бы еще, но… дела, сама понимаешь.
– Иди, – махнула та. – Спасибо, что пришел. Удачи тебе!
– А тебе здоровья. Ты же знаешь Степана? Так вот, он с утра старика одного приведет, который судьей в Фаронге служил. Твоя ссылка – его рук дело. Он уже и тут дел успел натворить, так что распоряжайся им по своему усмотрению.
Старуха села на крыльцо, смахнула с морщинистой щеки набежавшую слезу и махала удаляющимся вслед до тех пор, пока они не скрылись из виду, а спустя какое-то время знахарка с открытым ртом проводила взглядом летящее по вечернему небу чудо, с борта которого ей махал Правитель Серединных Земель.
***
Волны били о борт фрегата, раскачивая судно. Небо позеленело, предвещая шторм. Порывы ветра усиливались, и матросы стали паниковать. Боцман, огромного роста мужик, с густой бородой, провел ладонью по своему абсолютно лысому черепу, сплюнул под ноги и крикнул.
– Кормчий, акулий плавник тебе в зад, лево на руль, или ты хочешь, чтобы мы перевернулись?! Морского ежа мне в глотку! Слушай мою команду! Свистать всех наверх! Поднять марсели и брамсели! Пошустрее, крысы трюмные, пока шкаторины из люверсов не повырывало! – боцман продублировал команды свистком и с улыбкой стал наблюдать за действиями команды. Матросы побросали канаты и словно обезьяны стали карабкаться на мачты, рассредоточиваясь на реях. Вскоре паруса были собраны и подвязаны. Боцман прищурился и снова сплюнул. – Спустить фор-стеньги-стаксели, грот-стень-стаксели и гроты! Шевелите клешнями, щупальца Ктулху вам сами знаете куда!
Штормовые паруса с шелестом развернулись и с громким хлопком наполнились ветром. К боцману подошел старший матрос и откашлялся в кулак.
– Я, как и было велено, сидел возле каюты капитана…
– Он так и не вышел? – спросил лысый здоровяк.
– Нет, продолжает ворчать. И еще, он приказал ложиться на курс зюйд-зюйд-вест, – матрос пожал плечами в ответ на хмурый взгляд морского волка.
– Хорошо, матрос, возвращайся к каюте, – боцман убрал руки в карманы, поднялся по лестнице на верхнюю палубу и подошел к рулевому, державшему штурвал двумя руками. – Хэнк, зюйд-зюйд-вест. Приказ капитана. И не смотри на меня так.
Кормчий покачал головой и принялся закладывать корабль на новый курс, сверяясь со стрелкой компаса.