Это утро было так радостно и оживленно, что могло бы пробудить бодрость и разогнать тоску у самого угрюмого человека. Правда, небо не сверкало ослепительной лазурью, а было подернуто легкой бело-серой дымкой облаков, но никому из путников даже в голову не приходило жаловаться на то, что солнце закрыто вуалью и лучи его не так палящи и жгучи. Зато благодаря облачности аромат цветущих деревьев и запах молодой свежей листвы виноградников улетучивались не так быстро, а, наоборот, медленно разливались по всей долине и наполняли воздух тонким благоуханием.
И весь этот удивительный день, тишиной, ароматом и бледным светом похожий на светлую благоухающую ночь, невольно овладевал сердцами всех, и люди шли, охваченные его обаянием; путники подвигались вперед, напевая тихие священные гимны; некоторые играли на старинных несложных инструментах, звуки которых напоминали стрекотание кузнечика или писк комара.
Когда старая Фаустина проезжала в это утро среди толп торжественно-радостного народа, она невольно поддалась общему настроению. Она ударила своего коня и быстро понеслась вперед; при этом она говорила мчавшемуся рядом с ней молодому римлянину из ее свиты:
– Сегодня ночью я видела во сне Тиверия; он просил меня не прерывать путешествия и именно сегодня быть в Иерусалиме. Теперь я понимаю этот сон: боги указали мне, что мне необходимо спешить, чтобы я не пропустила такого прекрасного для путешествия дня.
В это время они как раз достигли вершины горного хребта, и Фаустина невольно придержала коня. Внизу расстилалась глубокая котловина, окруженная величественными вершинами гор, и из темной глубины этого горного углубления подымался высокий мощный скалистый холм, на вершине которого стоял Иерусалим.
Но тесный горный городок, как короной, венчавший своими зубчатыми стенами и башнями вершину холма, в это утро казался в тысячу раз обширнее: все соседние склоны и высоты были сплошь усеяны разноцветными пестрыми шатрами и кишели людьми.
Фаустина поняла, что, вероятно, все обитатели страны пришли в Иерусалим на какой-нибудь великий праздник или торжество. Более дальние жители уже пришли и раскинули свои палатки в окрестностях Иерусалима; те, кто жил ближе, еще только шли. Толпы народа стекались к городу со всех сторон, подобно непрерывным потокам. Люди были в белых одеждах, отовсюду слышались радостные клики, ликующее пение и звуки музыки.
Фаустина долго любовалась этим прекрасным зрелищем города и пестрых шатров, и сказала своему спутнику:
– Мне кажется, Сульпиций, что весь народ иудейский сейчас под стенами Иерусалима.
– Это действительно так, – ответил римлянин, которого Тиверий нарочно дал в провожатые Фаустине, потому что Сульпиций несколько лет провел в Иудее и знал страну, – сейчас у иудеев большой весенний праздник, и люди со всех концов страны стекаются на этот праздник в Иерусалим.
Фаустина задумалась немного, потом продолжала:
– Я рада, что мы именно в праздник попадаем в Иерусалим. Я вижу в этом особую милость и благосклонность к нам богов, которые, очевидно, сочувствуют нашему путешествию. Подумай, ведь если весь народ идет на этот праздник в Иерусалим, Тот, Кого мы ищем, Пророк из Назарета, должен тоже непременно сейчас там быть, чтобы принять участие в празднике, и мы без труда найдем Его.
– Я вполне разделяю твое мнение, Фаустина, – согласился римлянин. – Пророк, несомненно, сейчас должен быть в Иерусалиме. Это поистине большая милость богов, потому что, как ты ни сильна и бодра, все же ты должна быть довольна, что тебе не придется совершить, разыскивая Пророка, тяжелый, утомительный путь по горам в глубь Галилеи.
Римлянин нагнал двух путников и, подвигаясь вместе с ними, спросил их, будет ли на празднике в Иерусалиме Пророк из Назарета.
– Мы видели Его каждый год в это время в Иерусалиме, – ответили те. – Наверное, Он и нынче пришел туда, потому что Он благочестивый и праведный человек.
Одна женщина протянула руку и, указывая на одну из возвышенностей к востоку от города, сказала Сульпицию:
– Видишь ли ты этот горный склон, весь поросший оливковыми деревьями? На этом склоне обычно строят свои палатки галилеяне, там ты узнаешь все, что тебя интересует о Пророке из Назарета.
Путники спустились в это время в долину и, проехав небольшое расстояние, стали подниматься по горе Сион, чтобы достигнуть древнего города на вершине ее.
Дорога круто шла вверх и была огорожена невысокими каменными стенами, на которых теперь лежало множество нищих, больных и убогих, которые просили милостыню у мимо проходящих путников. В то время, как Фаустина со своими спутниками подымалась на гору, к ней подошла женщина, указывавшая Сульпицию шатры галилеян, и сказала:
– Посмотри в эту сторону, видишь ты нищего на стене? Это – галилеянин, и я припоминаю, что видела его среди учеников Пророка из Назарета. Он, наверное, знает, где Учитель, и может дать тебе те сведения, которые тебе нужны.
В сопровождении Сульпиция Фаустина подъехала к тому нищему, на которого указала ей женщина. Это был старик с всклокоченной длинной седой бородой. Лицо его было бронзовым от жары и знойного солнца, руки его загрубели в работе. Он сидел, погруженный в свои мысли, и, казалось, не видел ничего, что происходило вокруг него. Он ни разу не протянул руки за подаянием.
Старик не сразу расслышал слова Сульпиция, и тому пришлось дважды повторить их, чтобы привлечь внимание нищего.
– Друг мой, – говорил Сульпиций, – мне сказали, что ты галилеянин. Скажи, где я могу найти Пророка из Назарета?
Старик вдруг весь скорчился и боязливо стал оглядываться по сторонам. Когда он понял наконец, что от него хотят, он пришел в сильный гнев и ответил с досадой:
– Что тебе от меня надо? Почему ты меня спрашиваешь о Нем? Я ничего о Нем не слышал и не знаю. Я не из Галилеи.
Но иудейская женщина вмешалась тут в разговор.
– Я же видела тебя с Ним, – сказала она. – Чего ты боишься? Скажи лучше этой знатной госпоже, которую прислал сюда сам император, где найти Пророка?
Но при этих словах ученик стал еще тревожнее и суровее.
– Сегодня, кажется, все люди помешались! – со злобой ответил он. – Какой-то злой дух обуял. Я совершенно не понимаю, почему один за другим каждый спрашивает меня об этом человеке. Почему никто не хочет мне верить, что я ничего не знаю о Нем, не знаю Пророка из Назарета? Я совсем не из Его страны, я даже никогда Его не видал.
Его слова привлекли внимание окружающих; двое нищих, сидевших тут же на стене, стали с ним спорить, говоря:
– Ты говоришь неправду, ты был Его учеником. Мы все видели, как ты с Ним пришел из Галилеи.
Но старый нищий воздел руки к небу и воскликнул с крайним раздражением:
– Из-за этого человека я не мог сегодня спокойно оставаться в Иерусалиме! И вот теперь, даже за вратами города, среди нищих и убогих, меня не хотят все-таки оставить в покое и пристают с расспросами. Почему вы не хотите мне верить, что я действительно никогда не видел Его?
– Это – безумный, – сказала Фаустина своему спутнику. – От него мы ничего не узнаем. Едем дальше.
Они двинулись дальше вверх по крутой дороге. Фаустина была на расстоянии нескольких шагов от городских ворот, как вдруг женщина, которая дважды хотела помочь ей в розысках Пророка, окликнула ее и схватила лошадь за узду: у самых ног лошади в дорожной пыли лежал человек. Только чудом можно было объяснить то, как этот человек, во весь рост распростертый по самой середине узкой дороги, где движение было непрерывно и особенно оживленно в это утро, еще не был смят и раздавлен ногами животных и толпы людей.
Человек лежал на спине и смотрел вверх мутными, остановившимися от ужаса глазами. Он не шевелился даже тогда, когда верблюд ступал своей огромной ногой вплотную возле него. Он был одет, как нищий, и весь покрыт пылью и землей; на нем столько было песку, что, казалось, он нарочно хотел скрыться, закопаться в него, чтобы легче быть раздавленным.
– Что это за человек? – спросила Фаустина. – Почему лежит он тут в таком ужасном виде?
В то же мгновение лежащий в пыли человек стал взывать к проходящим:
– Во имя милосердия, братья и сестры! Направьте лошадей ваших и вьючных животных как раз на меня! Не объезжайте стороной! Раздавите меня! Я предал кровь неповинного!
Сульпиций взял за узду лошадь Фаустины, отвел в сторону и сказал:
– Это – кающийся грешник, он хочет искупить свой грех. В этой стране много своеобразных обычаев, ты немало увидишь их, но сейчас нам не стоит терять времени, поедем скорее дальше.
Они снова готовы были двинуться в путь, но Фаустину удерживали отчаянные вопли и стоны кающегося грешника.
– Добрые люди! – молил несчастный. – Сжальтесь надо мной! Раздавите мое сердце, пусть верблюд разрушит кости мои, пусть осел вонзит копыто в мои глаза!
Фаустина не могла решиться проехать мимо этого несчастного, даже не попробовав оказать ему помощь. Она все еще удерживала коня и была совсем близко от кающегося, когда к ней снова подошла иудейская женщина, с которой Фаустина уже несколько раз говорила в это утро.
– Этот человек тоже ученик Пророка из Назарета, которого ты ищешь, – сказала она Фаустине. – Хочешь, я спрошу его, где Учитель?
Фаустина кивнула головой в знак согласия, и женщина наклонилась к лежавшему.
– Что сделали вы, галилеяне, со своим Учителем? – спросила она. – Сегодня я вижу вас рассеянными, одинокими на большой дороге и нигде не вижу Того, Кто учил и объединял вас. Где Он?
Едва женщина окончила свой вопрос, несчастный грешник быстро вскочил на колени: весь вид несчастного выражал одно ужасное отчаяние.
– Какой злой дух научил тебя обратиться ко мне с этим вопросом? – глухим, сдавленным от волнения голосом спросил он. – Ты видишь: я зарылся в пыль и умоляю прохожих сжалиться надо мной, превратить меня в прах. Неужели ты не видишь моих мук и отчаяния и решаешься терзать меня вопросом о том, что я с Ним сделал?
– Я не могу понять, о чем ты говоришь и за что упрекаешь, – ответила женщина. – Я хотела лишь узнать, где твой Учитель?