У дверей, ведущих во дворец, стоял сам знатный незнакомец. Это был старик высокого роста, плечистый, с печальным лицом, согбенный, как под огромной тяжестью.
Жена Пилата тотчас узнала незнакомца.
– Это император Тиверий, – шепнула она мужу – я хорошо его знаю, это он. Но зачем явился он в Иерусалим?
– Я тоже узнаю его, – согласился Пилат. Он сделал знак жене, чтобы она молчала и слушала то, что произойдет во дворе.
Она услышала, как привратник спросил незнакомца:
– Кто ты и кого ищешь?
– Я ищу Великого Пророка из Назарета, Который одарен великой божественной силой и творит чудеса. Император Тиверий призывает Его, чтобы Он исцелил императора от страшной болезни, которую не может излечить ни один врач на земле.
Раб почтительно склонился перед императором и ответил печально:
– Не сердись, господин, воля твоя не может быть исполнена!
Тогда обратился император к своим рабам, толпившимся во дворе, и отдал им приказание.
Рабы засуетились возле огромных мешков и стали доставать золотые украшения, драгоценные камни, редкие ткани, всевозможные драгоценности.
– Все это будет принадлежать Великому Пророку, – сказал незнакомец, указывая на груды жемчуга, золота, алмазов и шелковых тканей. – На эти сокровища Он может облагодетельствовать целый народ! Только бы Он помог Тиверию!
Привратник еще ниже склонился перед незнакомцем и сказал:
– Господин, не сердись на меня, я должен повторить тебе то, что уже сказал: твое желание не может исполниться!
Незнакомец снова сделал знак своим людям, и рабы принесли великолепное знамя из шелковой ткани, на котором драгоценными камнями был вышит сверкающий герб.
Незнакомец сказал рабу, указывая на знамя:
– Посмотри! Император Тиверий дарит это знамя Великому Пророку из Назарета и делает Его царем Иудеи. Он будет править Своим народом, если поможет Тиверию!
Раб упал к ногам незнакомца и трепетным от волнения и страха голосом сказал:
– Великий господин! Отврати гнев твой от меня! Я ничем не могу помочь тебе найти Пророка!
Снова сделал незнакомец знак своим слугам, и они тотчас поднесли ему золотую корону и пурпурную мантию:
– Император даст Великому Пророку власть над всеми своими народами! Пусть Он правит ими по закону того Бога, Которому служит Великий Пророк, – сказал незнакомец. – Он будет величайшим и могущественнейшим царем на земле, если исцелит Тиверия.
Раб бросился обнимать ноги незнакомца и со слезами, полным ужаса голосом сказал:
– Господин мой! Я ничем не могу помочь тебе! Никто не может найти Пророка из Назарета. Его нет больше! Пилат предал Его смерти!
Жена Пилата проснулась, когда наступил яркий день. Рабыни давно ожидали пробуждения своей госпожи, чтобы помочь ей одеться.
Какая-то необыкновенная слабость охватила молодую женщину, как будто она поднялась с постели после долгой, тяжелой болезни. Не хотелось ни двигаться, ни говорить; она безучастно дала себя одеть и, только когда одна из прислужниц ловкими пальцами стала перебирать ее длинные косы, жена Пилата спросила, встал ли господин.
Рабыни сказали ей, что Пилат позван на суд первосвященников, где будут судить обвиняемого в важном преступлении.
– Я хотела бы поговорить с моим мужем, – тихо промолвила жена Пилата.
– Это едва ли возможно теперь, – ответила рабыня, – пока идет суд, господину нельзя отлучиться ни на минуту. Я велю передать ему, что ты его ждешь, как только кончится суд.
Молодая женщина не возражала; она знала, что рабыня права, и молча сидела, пока прислужницы не окончили одевать ее.
– Знала ли которая-нибудь из вас Пророка из Назарета, – вдруг спросила молодая женщина окружавших ее рабынь, – кто слышал о Нем?
– Пророк из Назарета – великий и милостивый, Он обладает высшей силой и творит чудеса, – ответила одна из женщин.
– Как странно, – заметила другая, – что именно сегодня ты, госпожа, спросила о Нем: ведь именно Его привели первосвященники сюда, во двор, на суд правителя Пилата!
Едва услышала молодая женщина эти слова, сильное волнение овладело ею. Она тотчас послала одну из рабынь узнать, в чем обвиняют Пророка из Назарета, и та, вскоре вернувшись, сообщила:
– Старейшины и первосвященники обвиняют Его в том, что Он хотел быть царем Иудейским. Они требуют, чтобы Пилат осудил Его на распятие.
Смертельная бледность покрыла лицо молодой женщины, она чувствовала, что силы оставляют ее.
– Я должна немедленно видеть моего мужа и переговорить с ним, – промолвила она, – иначе сегодня случится ужасное несчастье!
Напрасно рабыни уверяли молодую женщину, что это немыслимо, что нельзя вызвать Пилата из верховного суда, – она плакала, вся дрожала и повторяла, как в бреду:
– Я должна ему сказать, а то случится ужасное несчастье!
Наконец одна из рабынь сжалилась над горем своей госпожи.
– Если ты напишешь записку, – сказала рабыня, – я попытаюсь передать ее господину сейчас же…
Жена Пилата взяла восковую дощечку и написала на ней несколько слов, и рабыне удалось передать записку Пилату в то время, когда он был еще на суде.
Случилось, что в этот день молодая женщина никак не могла увидеть Пилата и сказать ему хоть несколько слов. Суд так затянулся, что, когда повели осужденного на лобное место, наступило время обеда и к Пилату пришли приглашенные им друзья. Тут были знатные римляне, начальник римских легионеров, молодой учитель ораторского искусства и многие другие.
Но трапеза была невеселой; молодая жена Пилата была грустна и молчалива, сидела с опущенными глазами, и гости невольно поддавались ее печальному настроению.
Один из гостей участливо спросил ее, не больна ли она, в чем кроется причина ее грусти? Тогда Пилат с усмешкой рассказал, какую записку получил он нынче утром от жены в то время, как был на суде.
Пилат с гордостью хвастался тем, что не поддался мольбам женщины, не посмотрел на ее слезы, не поверил каким-то таинственным снам.
– Это был не сон, – тихо возразила молодая женщина, – это было предостережение, посланное свыше. Ты должен был послушать меня, неужели ты не мог хоть один день отсрочить казнь осужденного?
Она была так глубоко и искренне огорчена, такое настоящее горе слышалось в ее голосе, что каждому стало жаль эту чуткую, нежную женщину, захотелось утешить ее участливым словом, взглядом, было страшно оскорбить безучастным, пустым разговором.
Вдруг один из присутствовавших быстро оглянулся и с удивлением спросил:
– Что это? Неужели мы так долго пробыли за столом, что не заметили, как настал вечер? Почему вдруг стало так темно?
Все с удивлением заметили, что действительно стало темно, как в сумерки. Но это не были сумерки, когда очертания и краски лишь становятся мягче и нежнее: какая-то серая мгла обволакивала все предметы, лишала яркости и жизни, все погружалось в мрачную, густую тьму, отчего и лица стали казаться бледными и безжизненными.
– Мы похожи на мертвецов, – заметил молодой ученый, – посмотрите, наши щеки потеряли румянец, а губы окраску!
Темнота все сгущалась, переходила в беспросветный мрак. Общее смятение передалось и молодой женщине.
– Неужели ты и теперь не поверишь, что боги хотели предостеречь тебя! – с ужасом спросила она мужа. – Неужели ты не видишь, что прогневил небо, осудив на смерть ни в чем не повинного? Если Он уже распят, Он все-таки не мог уже умереть. Вели снять Его с креста! Я омою раны Его и залечу их. Мы исправим, искупим ошибку. Вели лишь даровать Ему жизнь!
Но Пилат насмешливо улыбнулся и ответил:
– Может быть, ты права, что эта тьма – указание небес. Но поверь мне, что солнце не может погаснуть из-за смерти Иудейского Пророка. Что-нибудь более значительное и великое, вероятно, должно случиться на земле. Может быть, предстоит ужасная война, которая разорит всю империю; может быть, старый Тиверий…
Он не успел кончить того, что говорил; мрак вдруг так сгустился, что Пилат не мог найти на столе своего кубка, который стоял тут же, перед ним. Он остановился, чтобы приказать рабам зажечь факелы.
При свете мерцающих огней Пилат различил лица своих гостей: все они были смущены и печальны, не похожи на лица пирующих.
– Тебе удалось своими слезами и угрозами нагнать на всех тоску и печаль, – с досадой заметил Пилат жене. – Раз ты не можешь ни о чем другом думать, расскажи нам, по крайней мере, что за чудесные сны пригрезились тебе сегодня ночью?
Молодая женщина не заставила себя просить дважды. Сон за сном подробно и точно передала она то, что видела в эту ночь.
По мере того, как она рассказывала, лица гостей становились все строже и сумрачнее. Гости перестали пить вино, они с жадным вниманием ловили каждое слово рассказчицы. Только Пилат по-прежнему был весел и смеялся над тем, что слышал.
Когда молодая женщина замолкла, первым заговорил молодой ученый:
– Поистине, это сновидение более, чем обычный сон, – сказал он. – Странно то, что именно сегодня я видел в Иерусалиме не самого Тиверия, но его старую кормилицу. Она въезжала в городские ворота, окруженная богатой и пышной свитой, и я удивлен, почему до сих пор старая Фаустина не явилась во дворец правителя.
– Я слышал, что император Тиверий тяжко болен какой-то жестокой болезнью, – заметил начальник римских легионеров. – Мне кажется, что сон твоей супруги, Пилат, имеет какой-то особенный смысл…
– Нет ничего невероятного в том, что Тиверий, прослыша про чудеса, которые творил Пророк из Назарета, послал гонца, чтобы привезти Пророка в Рим, – продолжал ученый. – Император мог поверить тому, что Пророк исцелит его…
– Если это так, – с досадой и раздражением обратился начальник римских легионеров к Пилату, – ты действительно напрасно поторопился осудить этого человека. И для тебя, и для всех нас было бы лучше, если бы посланник императора застал Пророка живым…
Пилат с гневом ответил:
– Неужели эта темнота так напугала вас, что вы лишились рассудка и обратились в неразумных детей? Давно ли причислили вы себя к толкователям таинственных снов? Действительно, это достойное занятие для взрослых мужей и храбрых воинов!