Ну, маленько посидели. Эта девчоночка и запросилась до ветру, а они не отпускают этой девки идти с ней.
— Что вы, — говорит, — отпустите! Прищемите мне хоть сарафан в дверях, никуда я не уйду.
Вот они взяли выпустили, прищемили подол в дверях, а она сейчас лямки скинула с плеч, ребенка на плечи и давай бежать. Прибегает к байне, видит, один гонится за ней — догоняет, а она сейчас в байну. Вбежала в байну и говорит:
— Господин хозяин, оборони от напрасной смерти!
Сама скокнула на полок. Вот в то время хозяин байны выскочил из-под полка драться с парнем. Дрались-дрались, потом спел певун. Эти оба пропали, а она в это время стала и домой ушла. Утром хватились других девок мужики, никого домой нету. Направились туда. Пришли на бесёду, а там только косьё да волосья — больше ничего нету.
Мама рассказывала. Тоже у нас там липа растет — лапти плетут. Раньше в лаптях же ходили, бедно народ жили.
Ну и старик сидит и заплетает лапоть. И пришел сосед-старик и говорит:
— Ты кому это такой большой лапоть заплетаешь?
— Черту, — говорит.
Но и он засиделся до двенадцати. Двенадцать часов уж подходит время, ночью. Подъезжает на сивой лошади человек. Высокий, прямо вот под верхне стекло, И говорит:
— Ну-ка, дедушка, ты мне пообещал лапти сплести. Дак давай!
А он уж последний лапоть на пятку сганивает и концы эти обрезыват.
— Сейчас, — говорит, — готовый будет второй лапоть.
Закончил, обрезал кончики-то, которы остались, связал парой и в окошко подал.
Тот забрал и поехал. Слыхать, как конь топает ногами-то. Вот.
Это, говорит, сущая правда. Черт! Он его помянул…
Жил-был старик, да такой горькой пьяница, что и сказать нельзя. Вот забрался он как-то в кабак, упился зелена вина и поплелся во хмелю домой, а путь-то лежал через реку, подошел к реке, не стал долго думать, скинул с себя сапоги, повесил на шею и побрел по воде. Только дошел до средины — спотыкнулся о камень, упал в воду, да и поминай как звали!
Остался у него сын Петруша. Видит Петруша, что отец пропал без вести, потужил, поплакал, отслужил за упокой души панихиду и принялся хозяйничать. Раз в воскресный день пошел он в церковь богу помолиться. Идет себе по дороге, а впереди его тащится баба: шла-шла, спотыкнулась о камешек и заругалась:
— Кой черт тебя под ноги сует!
Петруша услыхал такие речи и говорит:
— Здорово, тетка! Куды путь держишь?
— В церковь, родимый, богу молиться.
— Как же тебе не грешно: идешь в церковь богу молиться, а поминаешь нечистого! Сама спотыкнулась, да на черта сваливаешь…
Ну, отслушал он обедню и пошел домой. Шел-шел, и вдруг откуда ни возьмись — стал перед ним молодец, поклонился и говорит:
— Спасибо тебе, Петруша, на добром слове!
— Кто ты таков и за что благодарствуешь? — спрашивает Петруша.
— Я дьявол, а тебе благодарствую за то, что как спотыкнулась баба да облаяла меня понапрасну, так ты замолвил за меня доброе слово.
И начал просить:
— Побывай-де, Петруша, ко мне в гости. Я тебя во как награжу! И серебром и златом, всем наделю!
— Хорошо, — говорит Петруша, — побываю.
Дьявол рассказал ему про дорогу и пропал в одну минуту, а Петруша воротился домой.
На другой день собрался Петруша в гости к дьяволу. Шел-шел, целых три дня шел, и пришел в большой лес, дремучий да темный — и неба не видать! А в том лесу стоял богатый дворец. Вот он вошел во дворец, и увидела его красная девица — выкрадена была нечистыми из одного села, — увидела его и спрашивает:
— Зачем пожаловал сюда, доброй молодец? Здесь черти живут, они тебя в клочки разорвут.
Петруша рассказал ей, как и зачем попал в этот дворец.
— Ну, смотри же, — говорит ему красна девица, — станет давать тебе дьявол золото и серебро — ты ничего не бери, а проси, чтоб подарил тебе того самого ледащего коня, на котором нечистые дрова и воду возят. Этот конь — твой отец. Как шел он из кабака пьяной да упал в воду, черти тотчас подхватили его, сделали своей лошадью да и возят теперь на нем дрова и воду!
Тут пришел тот самый молодец, что звал Петрушу в гости, и принялся угощать его всякими напитками и наедками. Пришло время отправляться Петруше домой.
— Пойдем, — сказал ему дьявол, — я наделю тебя деньгами и славной лошадью, живо до дому доедешь.
— Ничего мне не нужно, — отвечал Петруша, — а коли хочешь дарить — подари ту ледащую клячонку, на которой у вас дрова и воду возят.
— Куда тебе эта кляча! Скоро ли на ней до дому доберешься, она того и смотри околеет!
— Все равно, подари. Окромя ее, другой не возьму!
Отдал ему дьявол худую клячонку. Петруша взял и повел ее за узду. Только за ворота, а навстречу ему красная девица:
— Что, достал лошадь?
— Достал.
— Ну, доброй молодец, как придешь под свою деревню — сними с себя крест, очерти кругом этой лошади три раза и повесь ей крест на голову.
Петруша поклонился и отправился в путь. Пришел под свою деревню — и сделал все, что научила его эта девица: снял с себя медный крест, очертил кругом лошади три раза и повесил ей крест на голову. И вдруг лошади не стало, а на месте ее стоял перед Петрушей родной его отец. Посмотрел сын на отца, залился горючими слезами и повел его в свою избу. Старик-ат три дня жил без говору, языком не владал. Ну, после стали они себе жить во всяком добре и счастии. Старик совсем позабыл про пьянство и до самого последнего дня ни капли вина не пил.
В одной деревне жил мужик. Он занимался охотой. Раз в зимнее время поехал за сеном. Наклал сена воз. Идет обратно домой, а у него было взято ружье с собой. Видит — бежит ласка. Он выстрелил. Убил ее, шкуру снял, положил на воз, а мясо бросил. Обернется назад — бежит ласка без шкуры за ним вслед и говорит:
— Подай мне шкуру.
Три раза она к нему подбегала. Четвертый раз подбегает и говорит:
— Подай мне добром шкуру, а нет — сама возьму!
Он взял шкуру и бросил и сказал:
— Что за диво?!
Она ему отвечает:
— Это не диво, а вот диво: не доезжая трех станций до Москвы, вот там у охотника случилось диво. Вот так диво! — говорит. — Сходи, узнаешь!
Он там дожил до весны, пока дорога пала — нельзя работать. И говорит своей старухе:
— Ты суши, старуха, сухарей. Я пойду путешествовать.
Вот он и пошел. Там-то спросился у охотника. Выпросился у него ночевать. И разговорились они про свою охоту. Этот охотник, который пришел к нему ночевать, стал сказывать про ласку. А этот охотник, хозяин-то, стал сказывать про свою охоту: «Вот у меня есть три сына, мы, — говорит, — охотники. Раз мы пошли за охотой в осеннее время. Ходили мы целую неделю. Было у нас шесть собак взято с собой. Ничего не убили целую неделю. Я с печали такой сгррячился — тут изругался:
— Хоть бы черт попал навстречу — того бы убил!
А черт тут как есть. Я перепугался. Хотел выстрелить — ружье из рук у меня выпало. А черт говорит:
— Ты хотел меня убить?
А я и отвечаю:
— Да, убить.
— Нет, не бей. Тебе домой не попасть без меня.
— А как не попасть? Неужто я далеко ушел гораздо от дому?
А черт отвечает:
— Да, ты далеко ушел от дому. Тебе домой идти — век будет не сойти, помрешь на дороге. Не видать дому.
Я стал его просить:
— Не выведешь ли домой?
А он мне говорит:
— Ты хотя со мной поступил неладно, да я выведу тебя домой. Садись ко мне на спину да держись крепче. Да узнавай свое место. Узнаешь как место да удержишься — и будешь дома жить, а нет — не видать родимого дому никогда!
Вот я сел ему на плеча, захватился. Он меня и понес. Я стал узнавать свое место. Узнал свой сад, захватился за дерево и закричал:
— Старуха, сними меня с дерева!
А старуха заговорила:
— Што ты, батько, ведь ты держишься за полати!
А этот старик говорит:
— Как за полати? Да я держусь за дерево в саду.
— Пробудись-ко, — говорит, — батько!
Я проснулся, и верно — за полати. Перекрестился тут, поглядел: все сыновья живы, и собаки лежат под лавкой, все тоже живы, благополучны».
Вот с того время он отстал ходить за охотой.
На Толвуе пропал муж у жены. Долго она понапрасну его отыскивала. И вот сжалился над нею сусед и указал ей такого колдуна, больше которого никто не мог отыскать ее мужа. Стала она просить колдуна о своем деле, а тот и говорит ей:
— Да что Иван-то Васильевич тебя ко мне посылает: он твоего мужа лучше меня отыскать может.
Пала баба в ноги к Ивану Васильевичу и упросила его пособить ее горю. Накануне Иванова дня отправились они оба к Ишь-горе и пришли туда в полуночную пору. Колдун научил бабу, что ей нужно делать, и остался сам внизу, а она поднялась вверх на гору — и видит большое село. Была темная ночь, а стал белый день; конца нет строению. На улицах пляски и игрища, расставлены столы, на столах яствам и питьям счету нет.
Как завидели черти чужую женщину, окружили ее со всех сторон и стали у ней выспрашивать:
— Зачем пришла к нам?
— Я-де мужа разыскиваю.
— Ну, — говорят, — ладно, так разыскивай: только держи ухо востро.
Стали рядами целые их тысячи: платья у всех одноличные, точно с одного плеча; нельзя их различить одного от другого ни по волосу, ни по голосу, ни по взгляду, ни по выступке. И никак бы не могла баба признать между ними мужа, да на счастье вспомнила наказ соседа. У всех платье застегнуто с левой стороны и нет ни кровинки в лице, а у мужа правая пола вверху, а кровь на щеках так и играет. Как узнала она мужа, ее честью отпустили с ним домой. И пока они шли до суседа, не спускала с рук руки мужа.
У одного барина был холоп кабальный. Вот и вздумал этот холоп на Ивана Купалу в самую ночь сходить в лес, сорвать папоротник, чтобы клад достать. Дождался он этой ночи. Уложил он барина спать, скинул крест, не молясь богу, в одиннадцать часов ночи и пошел в лес. Входит в лес. Жутко ему пришло, раздался свист, шум, гам, хохот, он все ничего, хоть жутко, а идет. Только глядь, а черт с ногами на индейском петухе верхом