Станция эта огромна: её площадь составляет 380 гектаров, производительность превышает три миллиона кубометров в сутки! Очистка сточных вод — дело сложное, фильтров используется очень много: решётки, песколовки, отстойники, аэротенки… В последние, конечные отстойники традиционно запускают рыбу: если живёт и не болеет — значит, воду можно спускать в Москву-реку.
Первичные же отстойники страшноваты: в них регулярно находят тела убиенных. Согласно статистике, за первые десять лет XXI века оттуда было выловлено 14 тел. Следователи объясняют данный факт тем, что преступники часто избавляются от трупов самым лёгким способом, сбросив их в канализационный колодец, откуда, соответственно, тела попадают по трубам на очистные станции. Из-за этого станция снискала славу гиблого, проклятого места. Местные жители кличут её ещё курьяновским филиалом Аль-Каиды — из-за ужасной вони, которую она распространяет вокруг.
Совсем рядом со станцией — место благостное: Николо-Перервинский монастырь.
Название Перервинский, по преданию, связано с тем, что некогда протекавшая у стен монастыря с западной стороны Москва-река внезапно прервала своё течение и, сделав крутой поворот, направилась к селу Коломенскому. Основан монастырь был в XV веке, но в Смутное время был полностью разорён и в конце XVII века начал отстраиваться заново. Тогда были построены собор святителя Николая Чудотворца и надвратный храм Толгской иконы Божией Матери. В 1812-м в монастыре размещались французские войска, которые тоже изрядно повредили монастырские строения, и в XIX веке его снова ремонтировали.
В конце 1920-х монастырь был закрыт, хотя в одном из храмов богослужения совершались вплоть до сороковых годов. Затем и с него снесли купол и передали заводу железобетонных изделий, другие помещения — фабрике игрушек.
Монастырь вернули Церкви в 1993 году, теперь здесь патриаршее подворье. Монастырь этот выглядит очень эффектно, но из-за соседства со станцией аэрации мало посещаем туристами. Как живётся там священнослужителям, даже подумать страшно.
Есть на юге Москвы ещё одно вонючее место — Капотня. Но там аромат другой — газа меркаптана, по утверждению технологов, безвредного. Название старинного села происходит от слова «коптить» — здесь коптили рыбу, которая в изобилии водилась в Москве-реке. Первое упоминание сельца Капотня (Капотненского) встречается в духовной грамоте, датированной временем князя Ивана Калиты. С первой половины XV века сельцо принадлежало уже не князьям, а Николо-Угрешскому монастырю, располагающемуся в современном городе Дзержинском в 2 километрах от МКАД. Монастырь хорошо видно с Кольца.
В монастырских книгах сохранилось описание восстания крестьян Капотни, доведённых до отчаяния различными поборами. Игумен Илларион приказал арестовать и заковать «неплательщиков», но их односельчане ворвались в монастырь огромной толпой и всех освободили. Даже когда к монастырю были присланы солдаты, крестьяне не смирились и, вооружившись дубинами, дали им отпор. А потом ещё и жалобу написали на имя императрицы Елизаветы. То был самый конец её царствования, Елизавета болела, шла война, и ей было не до крестьянских проблем. Спустя десять лет, по указу Екатерины Второй все земли монастырей были объявлены государственной собственностью.
Самая древняя часть Капотни — кладбище. Не могилы, а его самая высокая часть: то, что осталось от первого укреплённого поселения, окружённого частоколом и валами подобно изначальному варианту Московского Кремля. Поселение и кладбище существовали ещё с языческих времён. Старые байки говорят, что даже в дохристианские времена порой творились тут странные вещи: если жена сильно тосковала по умершему мужу, то он мог к ней с этого кладбища вернуться и даже в сношение вступить, и ребёнка зачать. Только разродиться таким младенцем женщина не могла: чаще сразу умирала, а иные по много лет до самой смерти беременные ходили.
В середине XVII века рядом с Капотненским кладбищем была построена деревянная церковь, заменённая в 1789 году каменным храмом, освящённым во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Он дошёл до наших дней, но в сильно перестроенном виде: его реконструировали в конце XIX века, а потом в начале XX — после страшного урагана 1904 года.
Этот ураган буквально стёр с лица земли несколько деревень: Чагино, Рязанцево, Алексеевку. Смерч не только повалил избы, но и буквально разобрал все строения на брёвнышки. Теперь на том месте, где стояла особо пострадавшая деревня — Чагино, — нефтеперерабатывающий завод. Он работает с 1938 года и, несмотря на свою нужность и полезность, отравляет всё вокруг. Из-за МНПЗ Капотня — один из самых неблагоприятных районов по части экологии. Может, поэтому в советское время именно здесь располагалось общежитие, куда выселяли злостных неплательщиков жилищно-коммунальных услуг.
На другом берегу Москвы-реки — район Братеево. Он простирается от реки до роскошного Бирюлевского лесопарка. По легенде, Братеево было названо так после эпидемии чумы 1771 года: хворь погубила всех местных жителей, кроме двух братьев.
Эти места издавна славились садами и огородами, именно отсюда в Москву везли картофель, свёклу, морковь, ягоды — в основном малину. Борисовские пруды изобиловали рыбой, рядом с ними из земли били источники с чистой питьевой водой. Эти пруды — самое низкое место в Москве. Ниже всего стоит дом № 42 на улице Борисовские Пруды: его фундамент расположен не выше 120 метров над уровнем моря.
В 1960 г. село Братеево вошло в состав города как административная единица, а плодороднейшие поля отдали… под городскую свалку, которая просуществовала до 1990-х годов.
В Братеево археологи обнаружили множество языческих курганов вятичей. Такие же курганы есть и в соседних районах — Царицыно, Орехово-Борисово, Шипилово, Зябликово, Чертаново… К сожалению, многие из них полностью уничтожены жилой застройкой, а в Братеево — сохранились!
Вятичи жили небольшими посёлками (до пяти семей), расположенными примерно в полукилометре друг от друга. Они возделывали землю, разводили скот и домашнюю птицу. До принятия христианства они сжигали умерших, а затем стали просто класть труп на землю и насыпать сверху курган. Вместе с умершим хоронили горшки с едой, его личные вещи, украшения (подчас очень тонкой работы), но почти никогда — оружие: вятичи ни с кем не вели войн. Учёные сумели восстановить облик тех людей — среднего роста, темноволосые.
По преданию, в одном из курганов похоронен не человек, а змей, дракон, убитый ударом молнии. Долго пришлось трудиться древним вятичам, чтобы похоронить его огромную тушу, и всё время, пока змей оставался непогребённым, шёл проливной дождь, грозивший погубить все их посевы.
Экскурсия № 7По графским развалинам — усадьбы севера Москвы
Эта «парковая» экскурсия, подходящая для жаркого дня, начнётся от станции метро «Свиблово», хотя первая усадьба в нашем маршруте называется «Медведково». Она расположена на ул. Заповедной (вл. 52) и добраться до неё удобнее по Кольской улице, перейдя по мосту через Яузу. (Можно воспользоваться автобусами № 61, 628, ост. «Ул. Заповедная»; или от ст. м. «Бабушкинская», авт. 605, 238, 174, ост. «Полярная ул.»)
Первое упоминание о селе Медведково встречается в писцовой книге как о «старинной вотчине» князей Пожарских, а название села, вероятнее всего, происходит от прозвища первого князя из рода Пожарских — Медведь.
В начале XVII века вся окрестная местность принадлежала князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому, возглавившему Нижегородское ополчение в Смутное время. Это ему и «гражданину Минину», т. е. простому купцу, стоит памятник на Красной площади.
Сейчас можно встретить утверждения, что на самом деле князь Пожарский не сыграл в судьбе России значимой роли, а вся его слава — не более чем пропаганда. Отчасти Дмитрий Михайлович сам посеял зёрна этого сомнения, сказав однажды публично: «Был бы у нас такой столп, как князь Василий Васильевич Голицын, все бы его держались, а я к такому великому делу не придался мимо его; меня ныне к этому делу приневолили бояре и вся земля». Правду сказал Пожарский: не мог князь Голицын тогда ополчение возглавить, так как был он в это время в Польше, у короля Сигизмунда — просил его сына, королевича Владислава, быть царём на Руси. Вот и пришлось за освобождение родной земли браться человеку мягкому, не очень решительному и весьма богобоязненному.
Именно таким был Дмитрий Михайлович, которого вполне можно причислить к интеллигентам того времени: уже в девять лет он читал и писал настолько хорошо, что сумел под диктовку умирающего отца составить и подписать «духовную грамоту» — завещание, достаточно сложный документ. В пятнадцать он поступил на государеву службу, став «стряпчим с платьем», т. е. вел записи, получая в качестве жалованья одежду, а в двадцать с небольшим уже удостоился чина стольника. Неплохую карьеру сделала и его вдовая мать Ефросинья Фёдоровна (женщина умная и образованная), ставшая сначала боярыней у дочери царя Ксении, а затем верховной боярыней у самой царицы Марии Григорьевны Годуновой. После падения Годуновых она немедленно ушла в монастырь.
В отличие от матери Пожарский удержался при дворе и после убийства несчастного царя Фёдора Борисовича, и после воцарения Лжедмитрия Первого, и после его смерти и избрания на царство Василия Ивановича Шуйского. Тогда ещё все было относительно мирно, но с появлением Тушинского вора — Лжедмитрия Второго — отряды литовцев, поляков, да и русских бандитов принялись грабить и разорять страну. Царь Шуйский пытался организовать борьбу против нового самозванца и непрошеных гостей, мобилизовав все имеющиеся у него средства. Отправился воевать и Дмитрий Пожарский, «многую службу и дородство показалъ, голодъ и во всёмъ оскуденье и всякую осадную нужду терпелъ многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую ни покусился, стоялъ в твёрдости разума своего крепко и непоколебимо безо всякия шатости». И, действительно, Пожарский ни разу не изменил своему долгу, никогда не был уличён