И добавил:
– Хотите с нами?
И, к его удивлению, девушка не стала жеманиться, и кокетничать, а сразу согласилась, и спросила, где они собираются, что бы отбыть к месту охоты.
Ланс объяснил, и вернулся в кабинет, где собрались мужчины. Старики уже обсудили возможный союз, и рассуждали о войне.
– Тигриал ничего не может не из—за своей неспособности военачальника! – говорил отец – У Тамуза нет регулярной армии, и его разрозненные полки появляются то здесь, то там. А неповоротливая имперская армия за ними не поспевает. Да что говорить! Наша армия Некрокип взять не может, не то что Разлом!
Барон, краснолицый одышливый толстяк, высказался, что командующему войсками светлых, Тигриалу, следует сконцентрироваться возле Великого Разлома, откуда, сплошным потоком и прут темные, разбиваясь затем на отряды. Там их и уничтожать.
Мнение присутствующих разделилось – одни считали, что армии следует оставаться у Разлома, другие – что нужно преследовать и уничтожать темных на всех территории страны.
Ланс в беседу старших не встревал, но, по поводу темных, у него было свое мнение. Молодому графу приходилось сталкиваться с этими нечестивцами, которые появлялись везде и всюду, на неохраняемых территориях. И, хоть Ланс всегда был с друзьями, и они легко уничтожали темных, он был уверен, что справился бы и один. Ланселот думал,что слухи о силе демонов сильно преувеличены – те, кого граф и компания встречали, были слишком жалкими, и не слишком опасными. Поэтому, ему было удивительно, что разрозненные группы темных причиняют стране такой вред, и с ними никак не удается справиться. Однако, Тигриала он знал, и в его неспособность воевать не верил.
И еще, смотря на толстого краснолицего Кирми, Ланс сочувствовал его юной жене.
На следующий день, как и собирался, Ланс отправился на охоту. К его изумлению, на место сбора явилась и баронесса. Отказать даме граф не смог, и женщина присоединилась к его свите. Более того, Ланселот увлекся прелестной баронессой, и Мардж задержалась в охотничьем домике семьи Барно на целых три дня.
Об этом не должны был узнать, но, кто— то из свиты графа проболтался, и грянул скандал.
Весть о происшествии разнеслась по всей империи, и только ленивый не обсуждал это приключение графа Барно, не смеялся над супругом баронессы, и над всей его семьей. Саму же Мардж Кирми настигла бешеная популярность – не многие дамы могли похвастаться соблазнением Ланса. Вернее, таких было немало, но их свидания с графом, по большей части, оставались для всех тайной.
Конечно, союз Барно и Кирми распался.
Не желая выслушивать гневные речи отца, Ланс старался не попадаться ему на глаза, и редко бывал дома.
Но, гнев родителей не единственное последствие такого поведения… Дела Ланса были намного хуже, чем он думал.
В "Золотом петухе", в задней комнате, предоставленной хозяином для уважаемых гостей за дополнительную плату, сидели четверо: первый – худой неприметный мужчина, второй – старше и толще, третий, с важным видом, и четвертый, молодой человек, одетый богато, и увешанный украшениями, как женщина.
Худой говорил негромко, обращаясь к молодому:
– Ваша семья Деги намного богаче и влиятельнее, чем дом Барно. Однако, вы входите в свиту Ланселота, а не наоборот.
– Барно аристократы! А мы не владеем магией так, как они, или вы, уважаемые господа, о чем вам известно! – усмехнулся Деги – И никогда не попадем в высшее сословие!
– Это можно исправить, – вкрадчиво произнес толстый – достаточно войти в аристократическую семью.
– Женится на дочери знатного дома?– спросил Деги – Боюсь, такое невозможно! Это бывает крайне редко! Вы, аристократы стараются заключать браки между своими, что бы не распространять магические сверспособности на посторонних.
– Да, – произнес худой —это так! Но, семья Малеро не против принять в свое лоно достойного представителя состоятельного, но не знатного рода.
– Вам, господин Малеро, нужны наши деньги? – усмехнулся Деги, смотря на худого – Военные действия, и сопряженные с этим трудности сильно истощили ваши запасы, а мой отец занимается производством оружия, и нисколько не пострадал, а даже наоборот…
– Нет! – сказал важный господин, до этого молчавший – Вы знаете, что нам нужно! И Малеро, и нам всем. Маленькая услуга, взамен которой вы войдете в знатную семью. Плата более чем достойная.
Деги помолчал, и поднялся.
– Я не предам друга, уважаемые господа! Свои обиды и претензии высказывайте хоть молодому графу Барно, хоть старому, и решайте все вопросы с ними!
– Барно благоволит двор! – заметил Малеро – И выяснять с ними отношения в открытую бесполезно. Нас же и обвинят!
– То что вы предлагаете – низко, и недостойно благородных Домов! – ответил ему молодой человек – Такие вопросы принято решать на дуэли!
– На дуэли! – возмущенно воскликнул худой – Даже если мы кинемся на Барно втроем, втроем же и сдохнем, в ту же минуту!
– Не спешите с решением, господин Дега, подумайте хорошенько! – произнес знатный —И напоминаю, вы дали слово не разглашать тему нашей беседы!
– Разумеется! – ответил Деги, раскланялся, и вышел.
Оставшиеся помолчали, затем худой сказал:
– И этот отказался! Юношеская дружба отличается искренностью и преданностью.
– Не спешите с выводами! – ответил ему знатный – Он посоветуется с отцом, а старый оружейник не упустит такую возможность, уж поверьте! Жители Сайнтифика все такие, себе на уме!
– Надеюсь, так и будет! – сказал толстый и спросил Малеро – Как ваш племянник?
– Лучше, слава богам! – ответил знатный – Но, боюсь, здоровье его никогда не станет прежним, и жизнь будет недолгой!
Все трое помолчали, скорбно опустив головы.
– А сын главы вашего дома отошел от нанесенного унижения? – спросил Малеро знатного.
– Он не покидает поместья! – зло ответил знатный – И как долго это добровольное заточение продлится, как долго над ним будут потешаться – неизвестно!
Все опять печально покачали головами.
Толстого о его жене не спросили – это было бы совсем неловко для всех.
Гвен завидовала брату – нет, не его пьянкам и дебошам – а тому, что он может делать, что пожелает. Девушка тоже "занималась делами" – наносила визиты и принимала гостей, вышивала и помогала матери управлять их огромным домом… И находила эти занятия ужасно скучными. Единственной радостью была для нее магия, которую она не бросила и дома – Гвен старалась развивать свои антигравитационные способности, ей хотелось научится летать. Для занятий миледи была выделена комната, и Гвен проводила там много времени. Если она не занималась магией – то просто сидела и мечтала. О любви… О приключениях… О путешествиях в дальние страны… Еще, Гвен хотелось изучить остальную часть Земель Рассвета, ту, где люди и не бывали, но верили рассказам путешественников о чудесах и красотах тех мест.
…Напрасно Гвен весь день прождала Ланса – он не ночевал дома, не явился и утром. А девушке нужно было с ним поговорить, и попросить о помощи. Ей, наконец— то подыскали жениха.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Подходящим мужем для Гвен сочли четвертого сына семьи Паксли, Госсена – обе семьи устраивала перспектива будущего родства.
Для Гвен новость о замужестве не было громом среди ясного неба – она не хотела замуж, но родители давно говорили о свадьбе. Правда, Гвен думала, что это будет нескоро – когда—нибудь.
Девушка пыталась вспомнить, кто такой Госсен, но в семье Паксли было много сыновей, и кто из них ее жених, она не знала. Гвен хотелось обсудить эту новость с братом, и расспросить его о будущем муже – Ланс наверняка с ним знаком – но молодой граф дома так и не появился.
Тем временем, в поместье Паксли устроили прием для семьи Барно, что бы познакомить жениха и невесту друг с другом, и объявить предстоящей свадьбе.
Ночью Гвен снились неясные, будоражащие сны, а с утра ее охватило волнение, и не отпускало до самого поместья Паксли. Все два часа поездке в карете она молчала и теребила в руках кружевной платок.
Замок, куда миледи Барно переедет после свадьбы, произвел на нее неприятное впечатление —снаружи он выглядел мрачным,даже зловещим, с темными стенами и узкими окнами. А внутри, к мрачности прибавлялся некоторый аскетизм – похоже, глава дома Паксли, чьим сыном и был Госсен, не любил роскошь.
Однако, внешность и личность будущего мужа занимали ее больше, чем интерьеры замка. Пока шла церемония приветствий и представлений, Гвен разглядывала мужчин, находящихся на приеме, пытаясь понять, кто ее жених.
Когда же их представили друг другу, миледи не знала, то ли смеяться, то ли плакать – Госсен оказался худеньким, угрюмым пареньком, держащимся в стороне от других. Гвен, как и подобает благородной даме, скрыла свое разочарование, присела в поклоне, и любезно поддержала беседу с матушкой жениха, сдерживая злость.
За обедом ее и Госсена посадили рядом. Девушка отодвинулась на самый край стула, что бы быть подальше от жениха, то же сделал и Госсен – отодвинулся. Между собой они не пообщались, и ни сказали друг другу ни слова.
После приема, усевшись в карету, разгневанная Гвен высказала родителям все, что думает – если они решили выдать ее замуж, то могли бы выбрать кого—нибудь, более достойного.
– Я никогда не выйду за этого хлюпика! – решительно заявила она, и больше, до самого поместья Барно, не произнесла ни слова.
Зато родители высказались. Отец напомнили Гвен о том, о чем миледи знала с самого детства – ее долг выйти замуж, дабы укрепить положение семьи. Матушка была в суждениях помягче – она сказала, что о людях нельзя судить по первому взгляду, что Гвен пока не знает Госсена, и ее мнение поменяется при более тесном общении. Ибо, по мнению графини, четвертый сын Паксли – достойный и приятный молодой человек.
И родители, и Гвен остались при своем мнении, но девушка должна подчинятся их воле. Гвен, вернувшись в поместье, отправилась в свою комнату с твердым намерением – что—нибудь придумать, но замуж за Госсена не выходить.