На что я улыбнулся. Один из громил Моники отправился искать машины, заказанные для нас компанией Азари.
Улыбка лишь слегка коснулась уголков моих губ.
Во второй половине полета мне не очень-то удалось позаниматься с арабским. Я провел время, размышляя о Сандре. А это всегда отвлекало.
Айви обеспокоенно наблюдала за мной. Иногда она ведет себя как мамочка. Чтобы послушать, как звучит язык, Калиани подошла к каким-то людям, говорившим на иврите.
— Ах, Израиль, — сказал Джей Си, обгоняя нас. — Всегда мечтал приехать сюда, только чтобы посмотреть, смогу ли я прошмыгнуть через охрану. Вы же знаете, она здесь лучшая в мире.
За спиной у него был какой-то не знакомый мне черный мешок.
— А это что?
— Автомат М4А1, — ответил Джей Си. — С встроенным оптическим прицелом и гранатометом М203.
— Но…
— У меня здесь есть свои люди, — сказал он тихо. — Бывших спецназовцев не бывает.
Машины подъехали, хотя водителей, похоже, удивило, зачем четверым пассажирам две машины. Но на самом деле мы все едва разместились. Я выбрал вторую, переднее сиденье которой занял Тобиас, а на заднем между мной и Моникой устроилась Айви.
— Хочешь поговорить об этом? — тихо спросила Айви, пристегивая ремень безопасности.
— Не думаю, что нам удастся найти ее, даже с фотографиями, — ответил я. — Сандра отлично умеет избегать лишнего внимания, да и времени прошло слишком много.
Моника посмотрела на меня, очевидно решив, что я обращаюсь к ней. На губах повис вопрос, который так и остался невысказанным, когда она вспомнила, кого сопровождает.
— Знаешь, возможно, у нее была веская причина, чтобы уйти, — сказала Айви. — Мы ведь не знаем всей истории.
— Веская причина? Которая объясняет, почему за все десять лет она ни разу не вышла на связь?
— Такое возможно, — отметила Айви.
Я ничего не ответил.
— Ты ведь не собираешься начать терять нас, да? — спросила Айви? — Допустить, чтобы аспекты стали исчезать? Меняться?
Становиться ночными кошмарами. Ей не было необходимости добавлять эту последнюю фразу.
— Это больше не повторится, — сказал я. — Теперь я все контролирую.
Айви по-прежнему скучала по Джастину и Игнасио. Честно говоря, я тоже.
— А эти… поиски Сандры, — продолжила Айви. — Дело только в твоих чувствах к ней, или в чем-то еще?
— В чем еще может быть дело?
— Это она научила тебя контролировать разум, — Айви отвернулась. — Только не говори, что ты никогда не задавался вопросом, может, у нее есть еще какие-то секреты? Возможно… лекарство.
— Не глупи, — ответил я. — Меня все устраивает, как есть.
Айви не ответила, но я видел, как Тобиас смотрел на меня в зеркало заднего вида. Изучающе. Пытаясь оценить, насколько я был искренен.
Если честно, я и сам пытался в этом разобраться.
Далее последовала долгая дорога — аэропорт находился довольно далеко от самого города. Потом началась лихорадочная езда по улицам древнего и в то же время современного поселения. Дорожную скуку развеял лишь эпизод, когда мы чуть не наехали на продавца оливок. По прибытии в пункт назначения мы вышли из машин и попали в море галдящих туристов и набожных паломников.
Древнее строение перед нами напоминало коробку с простым фасадом и двумя большими арочными окнами прямо над нашими головами.
— Храм Гроба Господня, — сказал Тобиас. — Принято считать, что на этом месте был распят Иисус из Назарета, здесь же находилось и место его погребения. Это удивительное строение изначально состояло из двух зданий, построенных в четвертом веке по приказу Константина Великого. Они сменили храм Афродиты, простоявший на этом месте около двухсот лет.
— Спасибо, Википедия, — пробурчал Джей Си, закидывая на плечо свою винтовку. Он сменил одежду на боевое обмундирование.
— Верны ли предания, — спокойно продолжил Тобиас, держа руки за спиной, — и действительно ли именно на этом самом месте происходили те исторические события — сие до сих пор остается предметом диспутов. Хотя легенды сохранили много подходящих объяснений спорных моментов. Например, что храм Афродиты был построен здесь для подавления раннего христианства — именно поэтому нынешний храм повторяет форму языческого. И к тому же храм расположен в пределах городских стен, что дает отличный повод для споров, ведь могила Иисуса предположительно должна находиться за городом.
— Нам абсолютно все равно, подлинная здесь могила или нет, — сказал я, проходя мимо Тобиаса. — Разон пришел бы сюда. Это одно из самых очевидных мест. Если не самое очевидное, с которых следует начинать поиск. Моника, на пару слов, пожалуйста.
Она последовала за мной, ее громилы отправились проверить, нужны ли нам входные билеты. Охрана была на высшем уровне, ведь храм находился на Западном Берегу, и относительно него уже поступали угрозы от террористов.
— Что вы хотели? — спросила Моника.
— Камера выдает фото сразу? — уточнил я. — Делает цифровые снимки?
— Нет, она снимает только на пленку. Среднего формата, никакой цифры. Разон настаивал, чтобы было именно так.
— Теперь вопрос посложнее. Вы осознаете проблему, связанную со съемкой далекого прошлого какого-то определенного места, не так ли?
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что мы сейчас находимся не в том же самом месте, которое было здесь две тысячи лет назад. Планета движется. Одна из теоретических проблем путешествий во времени заключается в том, что если ты отправишься на сотню лет назад в ту же самую точку, где находишься сейчас, то, скорее всего, окажешься в открытом космосе. Даже если тебе очень повезет, и планета будет на том же самом месте своей орбиты, — из-за вращения Земли ты окажешься в другой точке ее поверхности. Или под ее поверхностью, или в ста километрах над ней.
— Это просто смешно.
— Это наука, — возразил я, глядя на храм. — То, что мы здесь делаем — вот это смешно. И все же…
— Я знаю лишь то, — сказала она, — что Разону необходимо было находится на месте, чтобы его снять.
— Хорошо, — произнес я. — Еще вопрос: что он из себя представляет? Характер?
— Резкий, — сразу ответила она. — Любит поспорить. И он очень трясется над своим оборудованием. Уверена, что ему удалось уйти с камерой во многом потому, что он неоднократно убеждал нас, что у него ОКР[12] по отношению к его игрушкам, из-за чего мы слишком многое ему позволяли.
Наконец наша группа прошла в храм. В спертом воздухе помещения разносился шепот туристов и звук шарканья ног по камням. Храм по-прежнему оставался местом поклонения.
— Мы что-то упускаем, Стив, — сказала Айви, догоняя меня. — Мы выпустили из виду какую-то важную часть головоломки.
— Догадки будут? — спросил я, оглядывая расписанные стены храма.
— Работаю над этим.
— Погодите, — сказал Джей Си, подходя к нам. — Айви, ты думаешь, что нам чего-то не хватает, но не знаешь чего и даже не догадываешься, что это может быть?
— В общем, да, — ответила Айви.
— Эй, дохляк, — обратился Джей Си ко мне, — кажется, мне не хватает миллиона долларов, но я не знаю почему и не имею ни малейшего представления, откуда он мог бы взяться. Но я на все сто уверен, что мне его не хватает. Так что сделай что-нибудь по этому поводу…
— Ты просто кретин, — сказала Айви.
— То, что я сказал, — продолжил Джей Си, — это была метафора.
— Нет, — ответила она, — это было логическое доказательство.
— Че?
— Направленное на демонстрацию того, что ты идиот. О! И угадай что? Доказательство оказалось успешным! Quod erat demonstrandum.[13] Теперь мы точно, без всяких сомнений, можем сказать, что ты и в самом деле идиот.
Они пошли дальше, продолжая препираться. Я покачал головой и двинулся вглубь храма Место предположительного распятия было отмечено позолоченной нишей в виде алькова, переполненным туристами и верующими. Я недовольно скрестил на груди руки. Многие туристы фотографировали.
— Что? — спросила Моника.
— Я надеялся, что фотосъемка здесь запрещена, — ответил я. — Как в большинстве подобных мест. Если бы Разон попытался сфотографировать, скорее всего, его кто-нибудь заметил бы.
Возможно, это и было запрещено, но стоящая неподалеку охрана не особо возражала.
— Начнем искать, — сказала Моника, незаметно подавая сигнал своим людям. Следуя нашему хрупкому плану, все трое двинулись сквозь толпу, пытаясь найти в святых местах кого-нибудь, кто видел Разона.
Заметив, что неподалеку двое охранников разговаривают между собой на иврите, я стал ждать. Наконец один, очевидно уходя со смены, помахал другом.
— Калиани, за мной, — скомандовал я.
— Конечно-конечно, мистер Стив. — И она бодрым шагом двинулась за мной вслед уходящему охраннику.
Тот смерил меня усталым взглядом.
— Здравствуйте, — с помощью Калиани сказал я на иврите. Я сначала шептал фразу и ждал, пока она переведет ее мне. — Прошу прощения за мой ужасный иврит!
Он замешкался, затем улыбнулся:
— Не такой уж он плохой.
— Да он просто чудовищный.
— Вы еврей? — предположил он. — Из Штатов?
— Вообще-то я не еврей, но я из Штатов. Просто считаю, что перед поездкой в какую-либо страну следует выучить ее язык.
Охранник улыбнулся. Он казался дружелюбным человеком, хотя такими здесь было большинство. Людям всегда нравится, когда иностранцы говорят на их языке. По пути мы немного поболтали, и я выяснил, что он действительно сменился с дежурства. Его кто-то должен был забрать, и он, казалось, был не против скрасить ожидание за разговором. Я старался сделать, вид, что хочу попрактиковаться в языке в общении с местным жителем.
Звали его Мойша, он работал в этой смене почти каждый день. В его обязанности входило не давать людям делать глупости. Хотя он признался, что его первостепенной задачей было не допускать в храме террористических актов. Он был в штате сотрудников, которых помимо регулярных дежурств дополнительно вызывают на усиление патрулирования в праздничные дни, когда правительство особо беспокоится об угрозе безопасности и хочет более видимого присутствия органов правопорядка в туристических местах. В конце концов, храм находится на спорной территории.