— Да уж, я отлично помню как он развеял его в пыль, тогда в Вилле, пять лет назад.
— Он был тогда гораздо сильнее или, возможно, тратил свою силу гораздо щедрее чем теперь. Он ведь не стал превращать тот же Мордов в одно большое кладбище, как тот же Вилль.
— Это не о чём не говорит, — пожал я плечами, — как только он почувствует опасность для себя лично, тут же позабудет о гоноре и милосердии. И не забывай, Танатоса — больше нет.
— Это не так, — возразила Шейла. — У тебя же есть хаоситы, Альфонсо говорил, что они созданы с помощью алхимии, а на капище Килтии — тоже богини Смерти — можно восстановить Танатоса, вызвать его обратно в наш мир из Хаоса Изначального. Ты ведь сам упоминал как-то, что ни один хаосит не умирает — они лишь возвращаются в родную им стихию — Хаос.
— Говорил, — признал я, — но как мне вернуть его оттуда, без Сферы или тех же статуэток, какие делал для меня Эдвард. Эдвард — это алхимик, сопровождавший меня в Мордове.
— За статуэткой дело не станет, — отмахнулась Шейла, — у Альфонсо целая коллекция таких, изображающих и людей, и нелюдей, и даже хаоситов. Стащить одну фигурку не составит труда.
— А если он обнаружит пропажу? — задал я вполне обоснованный вопрос.
— И что? — усмехнулась Шейла. — К тому времени я получу то, чего хочу, а если дело не выгорит, какая разница — жить так, как живу сейчас, больше сил нет.
— А при чём тут я и Вик? Сама отправься в Острог и пройди через капище этой твоей Килтии.
— Только Вик может распечатать капище, — ни мне, ни Альфонсо это не под силу.
— Тогда, по-моему, у тебя ничего не выйдет. Вик расправится с нами обоими ещё до того, как ты или я подойдём к капищу.
— Но попробовать-то можно, — с отчаяньем в голосе произнесла Шейла. — Ты же сам сказал, что отправишься искать Вика, что же тебе мешает ещё и помочь мне?
«Недоверие», — подумалось мне, но вслух я ничего не сказал.
Решив, видимо, что моё молчание — знак согласия, Шейла поднялась на ноги и выскользнула в дверь, плотно притворив её за собой.
Одного Рыцаря Смерти отличить от другого практически невозможно. Все они носят зловещего вида доспехи — чаще всего, готические, — украшенные иногда довольно затейливой резьбой или филигранью. В частности, разница между теми двумя, что стояли в подвале давным-давно заброшенного дома заключалась лишь в одном — первый носил топхельм, второй же — «сахарную голову»[15], видимо, в шутку над своим прозвищем, которое носил при жизни — «Сахар». Рыцари Смерти стояли друг напротив друга, сложив закованные в сталь руки на нагрудниках кирас, ни звука не было произнесено обоими, в словах они не нуждались, разговор их вёлся на совсем ином уровне, людям недоступном.
— Итак, — говорил один из них, Хайнц, — что решил Совет Праха и Пепла?
— Они слишком долго обсуждали, решали, обдумывали, — раздражённо бросил второй, Александр, когда звавшийся Сахар и бывший карайским бардом и шпионом по совместительству.
— Оставь, я лучше тебя знаю какое болото этот наш Совет, — отмахнулся Хайнц. — Что они, всё же, решили?
— Они признали действия да Косты противоречащими Кодексу Праха и Пепла[16], - кивнул «сахарной головой» Сахар, — и постановили удовлетворить твоё ходатайство и прислать помощь.
— И где она? — будь Хайнц живым человеком в его голосе сейчас прозвучало бы нетерпение, но он давно уже не был ни человеком, ни тем более живым.
— В развалинах форта Острог, — ответил Сахар, — где обнаружено ещё одно капище Килтии.
— Так вот зачем он отравился на запад, а меня оставил здесь, — качнул топхельмом Хайнц.
Видимо, слова Шейлы о таинственном капище в развалинах форта Острог пробудили воспоминания о событиях тех дней и мне приснился этот сон.
— Это и вся помощь, которую нам обещали? — недоверчиво покосился на нас комендант (если быть точным его и.о. — самого коменданта убили несколько дней назад при штурме внешней стены, в тот же день и павшей) — У нас в лазарете вон десятка два таких валяется. Все с истощением — не выдержали боёв, а вас всего-то двое. Надолго ли хватит-то?
— Вопрос в другом, — усмехнулся Делакруа, — надолго ли хватит их? — Он указал на салентинцев, готовившихся к штурму во внутреннем дворе.
— Вик, — я с сомнением покачал головой, — там пять с лишним полков, из них, как минимум два — феррарских; тут Танатоса и Анимы никак не хватит.
— Знаю, — кивнул Виктор, — но у меня есть кое-что, что уравняет наши шансы. — И он извлёк из-под плаща небольшую сферу, словно сработанную из абсолютного мрака. — Её дал мне Вельф, — объяснил он, — копия Сферы Хаоса, но, естественно, намного слабее. Здесь, в форте, есть источник могучей силы, с помощь этой сферы мы призовём из Хаоса не только твоего Танатоса и мою Аниму, но и уйму хаоситов послабее. Первый консул сам сказал, что нашей силы воли достаточно, чтобы удержать их и направить против салетинцев.
— И почему я узнал об этом только сейчас, а? — поинтересовался я.
— Некогда было всё рассказывать, — отмахнулся Делакруа, — Майлз гнал лошадей сам помнишь как. Комендант, проводите нас в подвал, а после будьте любезны оставить там одних. То, что мы станем делать, не предназначено для чужих глаз и ушей.
Комендант как-то странно покосился на нас, но без лишних слов проводил в подвал форта Острог.
(Следующая часть сна была достаточно странной, так как я не мог знать воочию того, что увидел в этом сне).
Капитан Гаэтани был воякой от Господа, он знал, что форт Острог не продержится и полусуток после начала интенсивного штурма, задуманного маршалом ди Малве. Его лишь немного настораживало прибытие в форт, который им так и не удалось обложить со всех сторон — мешал рельеф местности и стратегическая ситуация — двух человек совершенно невоенного вида. В лучшем случае — это дипломаты, приехавшие чтобы предложить перемирие и условия окончания боевых действий, в худшем же… О бойцах Легиона Хаоса, посильнее тех, что вырезали не меньше полка салентинцев, он предпочитал не думать.
— Капитан, — оторвал его от мрачных размышлений лейтенант Каприо, — мои люди докладывают о какой-то странной активности на стене форта. Там больше солдат, чем должно бы оставаться…
И он потрясённо замолчал, как и многие уставившись на зубцы высокой стены форта Острог. С неё прямо на голову осаждающим пролился целый поток самых разнообразных серых и чёрных фигур, сжимавших в лапах клинковое, древковое и стрелковое оружие.
— ЛЕГИОН!!! — разнёсся над рядами салентинцев горестный вой.
Подтвердились самые чёрные из предположений капитана Гаэтани. Последним, что он видел в своей жизни были две громадных жутких фигуры на фоне луча света, вырывавшегося из земли на месте донжона форта Острог.
Ну почему, меня преследуют одни и те же люди!!! Как они все мне надоели!!!
На выходе из гостиницы меня ждал брат Карвер, естественно, в сопровождении алхимика Эдварда Фьестро. И естественно, у них было дело срочное и до чрезвычайности важное, конечно же, касающееся Делакруа.
Отбиваться от них не было никаких сил, поэтому я сразу капитулировал и дал проводить себя в отдельный кабинет, там-то разговор и начался.
— Делакруа сейчас… — начал говорить брат Карвер.
— Направляется в форт Острог, точнее то, что мы от него оставили в своё время, потому что там находится капище древней богини Килтии, — перебил его я, — продолжайте отсюда, брат Карвер.
— Это облегчает дело, — кивнул он, — но ты не понимаешь для чего ему сила Килтии.
— Ну и? — не слишком-то считаясь с приличиями подбодрил я его.
— Он хочет убить Делакруа, — встрял Эдвард.
— А я думал, что «он» — это сам Делакруа, — удивился я, впрочем, не слишком-то убедительно.
— Мы знаем о твоей встрече с алхимиком Альфонсо, — пояснил брат Карвер, — и его компанией. Этой ночью к тебе, скорее всего, приходила Шейла, уговаривала отправится в Острог и с помощью силы Килтии убить Делакруа.
— Не совсем так, — вынужден был согласиться я, — но в общем, верно.
— Его действия не так сложно просчитать, — усмехнулся брат Карвер.
— Кто он, вообще, такой, а? — не выдержал я.
— Церковный алхимик («А то я не знаю!»), желающий восстановления алхимии в её прежнем значении. Ведь поначалу, после разгрома Легиона, она занимала достаточно высокое положение в Церковной иерархии, пока не вскрылось дело Ренегатов. Ты не знаешь нём, ты тогда в Отстойнике сидел, но дело было нашумевшее. Группа Церковных алхимиков занималась отвратительными опытами над людьми и животными, официально запрещёнными всеми законами. К ним очень долго не могли подобраться, они прикрывались своим статусом и положением в клириканском обществе. Когда же один мой брат по ордену разворошил это осиное гнездо, скандал был грандиозный. С тех пор к алхимикам в Ферраре относятся если не с подозрением, то с недоверием, как минимум.
— Ну ладно, — кивнул я, — а Альфонсо что же? Он тут каким боком.
— Ему совсем не по душе сложившееся положение дел. Он желает возрождения былого могущества алхимиков, а тут такой шикарный шанс — прикончить Делакруа при помощи алхимии. Не кого-нибудь, а самого Делакруа, иначе да Косту, — церковного преступника, прошедшего «город зла» Брессионе, причастившегося там, как считают многие священнослужители, Баалова искушения и получившего, без сомнения, великую силу. Это вернёт Церковной алхимии былую славу.
— Похвальное желание, — не найдя ничего лучше, ляпнул я.
— Это неизбежно приведёт к новым ренегатам и трагедии, которая превзойдёт по размаху предыдущую, как ты не можешь этого понять, — с жаром произнёс брат Карвер. — Алхимия, как джинн из халинской сказки, её надо держать в хорошо запечатанной бутылке.
— Ты тоже думаешь так, Эдвард? — Меня неудержимо потянуло на провокации.
Юный алхимик как-то сразу поник, ссутулился и мне даже стало несколько стыдно за сказанное, но слово не воробей, как говаривал карайский бард и шпион по совместительству.