— Это кобура, — произнёс священник, бескровные губы растянулись в улыбку. — В ней храниться мой пистоль. Вы, думаю, знаете, что это такое?
— Знаю, — кивнул я, спрыгивая с коня, — новомодная гномья игрушка. Я предпочитаю меч, от пороха слишком много шума и дыма.
— Каждому своё. — И всё же на бледном лице с глубоко посаженными, да ещё и обведёнными чёрными кругами глазами, улыбка смотрелась неуместно. — Хотя я ожидал от вас какой-нибудь проповеди о честном и бесчестном оружии.
— Я — не упёртый фанатик, — мрачно бросил я, — к тому же, я — из Легиона Хаоса.
— Так я почему-то сразу и подумал, — словно сам себе кивнул клирик. — С другой стороны, кому бы ещё появиться здесь почти сразу после трагедии с Консулом Хранителем Сферы Хаоса? Вы Зигфрид Вархайт, если я не ошибаюсь.
— С кем имею честь? — Я коротко поклонился ему.
— Брат Карвер, — ответил он поклоном на поклон. — Я здесь выясняю обстоятельства появления здесь, в Вилле, церковного преступника Ромео да Косты, выполнявшего еретические приказы кардинала Иберии, проникнув в город зла Брессионе и там предаваясь богомерзким обрядам.
— Это тот самый Ромео Вешатель. Я считал, что сгинул с Брессионе.
— Многие считают так, но они заблуждаются. В проклятом городе он продал бессмертную душу тому, чьё имя не стоит произносить.
Что же, примем к сведению. Но пора бы и дом осмотреть. Я шагнул к клирику с явным намерением войти, он препятствовать не стал. Изнутри особняк являл ещё большую картину разрухи. Однако тут ко всему всё вокруг было ещё и залито кровью и завалено трупами, которые уже начали основательно пованивать. Не слишком-то уважительное отношение к покойным, но им всё равно, не правда ли?
— Я прибыл сюда несколько раньше вас, — пояснил брат Карвер, — и распорядился ничего не трогать до вашего появления, чтобы вы могли своими глазами оценить случившееся.
— Весьма мило с вашей стороны, — поблагодарил его я. — Но не могу понять, какое отношение к этому происшествию имеет Ромео да Коста.
— Его видели в городе незадолго до этой трагедии и у меня есть сильные подозрения, что именно он учинил здесь резню.
— Весьма странно. По нашим данным в ней повинен Виктор Делакруа — ренегат Легиона Хаоса. — Я решил быть честным с клириком, слишком уж осведомлённым он мог оказаться и если уличит меня в прямой лжи, за его реакцию я не поручусь. — А теперь я прошу вас, брат, оставить меня одного. Я буду работать со своим хаоситом, а это требует предельной концентрации…
— Не стоит, — вновь усмехнулся клирик, — я знаю, что вы попросту не желаете выдавать секретов Легиона церковнику, ведь мы столь долго преследовали вас. — Ну вот, что я говорил.
Брат Карвер пружинисто шагая покинул разорённый особняк, я же, как только он ушёл, присел на чудом уцелевший и особенно залитый кровью стул и воззвал к Танатосу. Легат Смерти откликнулся почти сразу, явившись на наш план бытия из Хаоса Изначального. Громадная тварь стального цвета пяти с лишним ярдов в длину и двух шириной плеч, могучие руки, так и бугрящиеся мышцами, свисают почти до пола, что однако отнюдь не выглядит уродством, на запястьях кандалы с обрывками цепи, клиновидная голова напоминает акулью только поменьше и глазки не тупые, а полные чуждого разума. А вокруг пляшут молнии, правда не причиняющие ни малейшего вреда, ибо молнии эти совершенно нематериальны как и сам Танатос, но это до поры.
— Да, — изрёк он, озираясь, — всё помещение пропитано смертью и болью. Даже не знаю, кто бы почувствовал здесь себя лучше, я или Анима.
Анима — это Легат Делакруа, он черпал силу в боли. Мой же Танатос черпает её в смерти.
— Можешь определить кто сделал это? — Я обвёл рукой вокруг.
— Я — боевой легионер, а не ищейка, — немного обижено произнёс Танатос, однако принюхался, оценивая обстановку, и вдруг сморщился, словно у него разом разболелись все его две с лишним сотни зубищ. — Не нравится мне та сила, что сотворила это.
— Ответь это — Делакруа?
— Тут есть и толика его присутствия, но не только его. Сила, присутствующая здесь, сродни той, что питает меня.
— Смерть, — задумчиво протянул я. — Ну её-то здесь хватает.
— Не только та, что появилась после гибели этих людей, но Смерть сама убивала.
— Смерть — убивала. Тавтология какая-то получается.
— Иначе я выразиться не могу, — пожал могучими плечами Танатос.
— Но Делакруа здесь был — и он убивал? — уточнил я.
— Да, — кивнул Танатос, которого явно тяготило долгое присутствие на нашем плане бытия, — и сила Смерти принадлежала ему.
Я отпустил хаосита и остался сидеть, переваривая полученную — весьма скудную — информацию. Мыслительный процесс был прерван появлением брата Карвера, выбравшего ещё один более менее приемлемого вида стул.
— Итак, что же поведал вам хаосит? — поинтересовался он.
— Слушай, давай на «ты», — предложил я и когда он утвердительно кивнул, продолжил: — Здесь точно был Делакруа и это он перебил всех этих людей, больше никого. Однако он обладал некоей загадочной силой Смерти.
— Именно Смерти? — теперь уже уточнял брат Карвер. — А ведь Ромео да Коста получил силу Смерти в Брессионе.
— Забавное совпадение, если это, конечно, совпадение. Делакруа и твой да Коста — одно лицо? А ведь исключать этого нельзя. Никто же не знает, где пропадал Виктор после смерти Шейлы.
— Смерти кого?
— Не важно. Этот дом уже больше ничего не скажет мне и я намерен покинуть его как можно скорее. — И я встал.
— А я ещё поработаю обычными способами, каким обучен. Один вопрос перед тем, как ты уйдёшь: дальше станем работать вмести?
— Не имею ничего против.
Я вышел из разорённого особняка, на улице как-то инстинктивно вдохнув свежий воздух полной грудью. Как же всё-таки давит атмосфера, царящая в доме, на нервную систему. Естественно, первым делом я направился в «Бурого медведя», чтобы узнать выяснил ли Сахар что-нибудь интересное. Александр сидел за угловым столом, перед ним стояла внушительная кружка светлого пива, сваренного по-карайски. Гитару он так и не расчехлил, из чего я сделал вывод — он пока только слушал, а сам ничего не предпринимал. Подсев к нему, я щелчком подозвал разносчицу и заказал ещё одну кружку, а также жаркого.
— Чего слышно? — спросил я барда.
— Ничего интересного, — пожал он плечами, прикладываясь к своей кружке. — Только вот про особнячок один болтают всякое. Ночью в нём творилось Баал знает что, а на утро мои приятели из городской стражи обнаружили только трупы. Этим инцидентом весьма заинтересовался некий клирик из Предателей — это он закрыл город.
— Очень жаль, что ты не слышал ничего интересного, — вздохнул я, опорожняя свою кружку наполовину, — я знаю всё, что ты мне только что рассказал.
— А что поделать, — он горестно вздохнул, — всё, связанное с резнёй в особняке, окутано туманом страшной тайны. Простой люд ничего не знает, не оповещают его почему-то. А ты можешь мне что-нибудь поведать?
— Увы, — я довольно удачно спародировал его вздох, может быть, из-за того, что сам был не меньше его разочарован, — я знаю не больше твоего.
И я принялся за жаркое.
В голове маршировал полк Полосатой гвардии[4] в полном составе, гремя по брусчатке окованными сталью «пятками[5]» алебард. Костяшки пальцев горели огнём, кажется вчера мы с Сахаром пытались проломить голыми руками деревянную стену «Бурого медведя», покуда не явился Михаил и не отправил нас наверх, дабы не маялись больше дурью, предварительно проломив-таки злосчастную стену. А уж сколько мы выпили — лучше и не вспоминать…
Нет, Михаил всё-таки умница, понимает что нужно человеку после этакой весёлой ночки. На столе рядом с кроватью стояла здоровенная кружка рассола. Приложившись, я высхлестал всю без остатка, более-менее уняв головную боль и приглушив рефлексы. За кружкой обнаружился стограммовый стаканчик, который карайцы именуют странным словом «стопка», с прозрачной жидкостью: не то водка, не то — и вовсе чистый спирт. Я так и не понял, слишком уж быстро опрокинул его в себя.
Только после этого начало работать сознание. Я понял, что за окном нет ни малейших признаков рассвета, ни даже луны или звёзд, при условии, что сейчас ночь. Танатос, оказывается, вот уже несколько часов пытается дозваться меня через те слои бытия, что разделяли нас.
— Смерть вернулась в город! — кричал он, да так что голос его отдавался в моём мозгу громом господним. — Скорее поднимайся!
— И давно вернулась? — поинтересовался я, пока ещё не слишком-то хорошо соображая, что твориться.
— Для меня НЕТ вашего времени, — раздражённо рявкнул хаосит, — но люди умирают во множестве.
Я потёр лицо, чтобы окончательно прийти в себя, но тут распахнулась дверь, с громким треском врезавшись в стену. Следом в мою комнату влетел Сахар в обнимку с любимой гитарой и длинным ножом в правой руке.
— Что, Баал побери, твориться в этом городе?! — проорал он, будто нас разделяли не от силы пять футов, а, по крайней мере, несколько миль. — Люди умирают, а после поднимаются и бродят и пытаются разорвать тебя на части. И Михаил тоже. И оружие их не берёт!
Хорошо, что я завалился спать не раздеваясь, мне оставалось лишь снять со спинки стула перевязь с мечом, сразу же выхватив его из ножен. Вместе с Сахаром мы спустились в общую залу, причём это стоило карайцу определённых душевных усилий. А там творилось Баал знает что! По гостинице бродили люди, совершенно потерявшие человеческий облик, посеревшие лица залиты слюной и кровью, глаза — сплошные белые бельма, одежда — лохмотья, длинные пальцы крючены подобно птичьим когтям, постоянно ищут во что бы вцепиться. Один такой полз к нам с Сахаром по лестнице, даже и не помышляя том, чтобы подняться на ноги. Ударом ноги я отправил тварь (не человека же!) вниз и воззвал к Танатосу.
Легат возник через мгновение, рёв его сотряс «Бурого медведя» от фундамента до конька крыши, он хлопнул в ладоши — и все монстры в зале забились в конвульсиях, словно припадочные. Танатос же завис над моим плечом.