— Ни один хаосит не умирает до конца, — загадочно сказал он. — Я создал этого для тебя. Попробуй установить с Легионером контакт через эту фигуру, хаосит, думаю, пригодиться тебя внизу. Там собралась порядочная толпа.
— А побольше не мог? — буркнул я, беря у него фигуру и протягивая к ней свой разум, ища в Хаосе Тройного мечника.
— Я не мой отец, — буркнул алхимик, колдуя над своей сумкой, перекладывая туда сюда ингредиенты для своих опытов.
А я тем временем установил прочную связь с хаоситом и вытянул его в наш мир. Он закружился вокруг меня тремя серо-стальными фигурами с легионными мечами в лапах.
— Спасибо, Эдвард, — кивнул я, шагая к окну. — Держись подальше от драки, теперь я управлюсь там сам, а Тройной мечник может принять тебя за врага.
— Хорошо, — усмехнулся он, — но не считай меня таким уж беспомощным заучкой из лаборатории. Если что-то пойдёт не так, я приду тебе на помощь.
— Не придётся. — Я забрался на подоконник и, прыгая с него, крикнул: — Легион!
Улочка была узенькая, как и все в Винтертуре, и я без труда преодолел расстояние, отделявшее меня от погромщиков и обрушился им как снег на голову. Этакие четыре снежинки с мечами. Приземление смягчил Тройной мечник, которому законы притяжения были не писаны, я ещё в воздухе выбрал цель — и прикончил бритоголового как только ноги мои ударились о мостовую. Тут же крутанулся, нанося быстрый удар, даже не чтобы убить, а — причинить побольше боли и страданий, которые живо отрезвляют любую, самую кровожадную, толпу. Тройной мечник подобной щепетильностью не отличался, все три его ипостаси азартно кромсали людей, ничуть не страшась их мечей, ножей и мясницких топориков, которыми по большей части были вооружены бритоголовые. А вот я, в отличие от хаосита, отнюдь не был неуязвим, так что приходилось ввинчиваться в толпу, рубя всё живое — и не очень — вокруг себя и прорываясь в цирюльню, где развивалось основное действие этого кровавого спектакля. Благодаря усилиям Тройного мечника это удалось мне довольно быстро.
Внутри тот самый, побривший-таки голову, детина сграбастал за бороду Бритвенника и приподнял над полом. Гном был изрядно избит, здоровенный носяра его — разбит и, скорее всего, сломан, лицо залито кровью. Рядом детиной и гномом стояли несколько приятелей первого и хохотали от души, глядя на злую рожу гнома.
Я шагнул к ним, быстрым ударом прикончив первого, так и не успевшего понять, что происходит. Второй отступил на несколько шагов, безуспешно пытаясь вытащить из-за пояса топорик, остальные двое оказались не робкого десятка, да и оружие держали наготове. Но это их не спасло. Я, конечно, был далёк от былой формы и не справился бы с бойцом Легиона, однако уж с бритоголовыми фанатиками разберусь без проблем.
Топорики — ничто против легионного меча. Я сбил первого с ног, одновременно прикончив второго выпадом с горло, и добил лежащего. Последние двое ринулись на меня, подбадривая себя воплем. Я шагнул назад, обрубил руку по локоть тому, что поначалу струхнул, оставив его подыхать на полу, теряя кровь. Второго же попросту насадил на меч, залив себе руки кровью, как любят выражаться поэты, именно по локоть. Вырвав меч из чудовищной раны, двинулся к детине, всё ещё сжимавшего бороду Бритвенника.
— Я вижу, тебя плоховато побрили в другой цирюльне, — усмехнулся я, — нужно было оставаться здесь, а не скандалить. Ну ничего, я этот промах исправлю. — Быстрый удар — и бритая голова его падает на пол.
— Радикально ты его побрил, — усмехнулся не теряющий никогда присутствия духа Бритвенник. — Будь у меня мой топорик, уж они бы у меня поплясали.
— Они и так неплохо пляшут.
Мы оба посмотрели на улицу, Тройной мечник добивал последних бритоголовых.
— А я слышал, что твоего хаосита прикончили в Вилле, — протянул гном, шмыгая носом и пытаясь остановить кровь.
— Так и есть, — кивнул я, — Тройного мечника мне подарил тот алхимик, Эдвард.
— И до этих секретов добрались-таки, — буркнул Бритвенник, извлекая из-под одного из столов здоровенную секиру с шипом на обратной стороне обуха.
— Кого рубать собрался? — усмехнулся я. — Если алхимика, я — не дам.
— Да нужен он мне, — отмахнулся Бритвенник. — Я после этого не могу жить в Винтертуре, так что придётся покинуть столицу. Обоснуюсь в городе потише.
— А ты почему секиру не взял, когда бритоголовые налетели? — поинтересовался я, выходя из разорённой цирюльни и отзывая Тройного мечника, так и кружившего над трупами налётчиков.
— Получилось так, — недовольно буркнул гном. — Думал, с тремя людьми сумею справиться и так.
— А они тебе первым делом в нос и — за бороду! — усмехнулся я, делая знак Эдварду, наблюдавшему за нами высунувшись из окна.
Ответом мне послужило рычание до предела разъярённого гнома. Тем временем Эдвард спустился со второго этажа гостиницы — менее экстравагантным способам чем я, — неся через плечо оба наших дорожных рюкзака. Примерно такой же, только получше, красовался в мощных руках Бритвенника, вместе с секирой, с которой он расставаться не желал.
— Теперь я начинаю понимать за что тебя упрятали в Отстойник, — протянул алхимик, бросая мне мой рюкзак, — за полдня ты успел нажить себе врагов среди наёмников и бритоголовых фанатиков-ксенофобов.
— В своё время одного вида легионного меча хватило бы, чтобы и наёмники и бритоголовые разбежались в ужасе.
— За пять лет много изменилось.
— И не к лучшему.
Мы шагали в направлении городских ворот и за перепалкой и не обратили внимания на то, что к нам, как бы сам собой прибился гном. Поняли мы это уже миновав стену Винтертура и заплатив сонным стражам выходную подать и получив от них подорожные, оставленные на посту клириками из ордена Изгоняющих Искушение, из-за чего с нами обращались с почти раболепной почтительностью.
— Эй, Бритвенник, — обратился я к гному, шагавшему рядом со мной, взбивая пыль мощными ногами в подкованных сапогах, — а ты куда направляешься?
— С вами, а что? — удивился он, подтягивая ремни рюкзака.
— Нет, — отрезал я, — ты не можешь идти с нами. У нас дело в Мордове.
— Этот город ничем не хуже других, — пожал широченными плечами гном.
— Но…
— Оставь, Вархайт, — оборвал меня Эдвард. — Мы можем привлекать к операции посторонних людей… Ну и гномов тоже… Ограниченно посвящая их в…
Дальше я слушать не стал. На у почему-то пришёл предыдущий раз, когда я привлёк к операции постороннего. Сахара с тех пор так никто больше не видел. Так и шагали мы, втроём, по тракту на Мордов.
Глава 4
Мордов напоминал самый обычный городок где-нибудь в Билефельце или Мейсене. Высокие крыши крытые черепицей с резными флюгерами, самые большие здания — магистрат и церковь, по узеньким улочкам снуют туда-сюда донельзя деловые и занятые граждане и гражданки, причём последние все как одна — со здоровенными кошёлками. От этого донельзя мирного и спокойного пейзажа меня аж затошнило — перед глазами как наяву встал почти такой же мирный и спокойный Вилль и то, что с ним стало после того, как там поработал Делакруа.
Разомлевшая на солнце стража оказалась столь же пастельной, как и вас городок. Кирасы только что не сверкают, на морионах ни пятнышка ржавчины, алебарды сложены «пирамидой», а вид у самих служителей закона совершенно миролюбивый. Они в полглаза просмотрели подорожные и без вопросов пропустили в Мордов, естественно, взяв входную пошлину.
— И такие вот люди охраняют ваши города? — буркнул Бритвенник, когда мы удалились на достаточное расстояние от ворот.
— Легион защищал страну, — не менее мрачным тоном ответил ему я, — теперь же этим занимаются алхимики.
— Воры защищают страну, — голос гнома ни на градус не потеплел.
— Мой отец — не вор! — возмутился Эдвард.
— Заткнись, коротышка, — поддел его Бритвенник, который был на пару дюймов выше алхимика.
— Я — НЕ КОРОТЫШКА! — взвыл тот, которого уже изрядно достали комментарии также не отличавшегося ростом гнома, по делу и без проходившегося по поводу его невеликого роста.
— Хватит, — оборвал я их. — Всё, Бритвенник, теперь расходимся. Впутывать тебя в это дело я не желаю.
Гном несколько обижено пожал плечами, но спорить не стал, знал — бесполезно. Первым делом мы направились в магистрат, где, потрясая письмами баалоборцев, я выбил у чиновников комнату в лучшей гостинице Мордова, куда и двинулись в сопровождении одного из младших писарей, которого в магистрате снабдили ещё одной весьма солидной бумагой на наш счёт. Так что устроились мы без проблем и, поужинав, легли спать.
Пробуждения я, честно скажу, несколько опасался, памятуя о всё том же злосчастном Вилле. Однако ничего не произошло ни ночью, ни утром. Открыв глаза, я первым делом наткнулся взглядом на Эдварда, складывающего в сумку свои ингредиенты, на столе стояла отлично выполненная фигурка Легионера — на сей раз это были Арбалетчики.
— Итак, — усмехнулся я, поднимаясь с постели и начиная одеваться, — ты решил предоставить Тройному мечнику славную компанию.
— Инициируй его — и пошли, — бросил мне Эдвард, застёгивая сумку. — У нас полно дел.
Когда по комнате забегали пятеро арбалетчиков-хаоситов, ища куда бы пустить стрелу, я для проверки вызвал ещё и Тройного мечника, после чего в комнате стало совсем тесно. Я отпустил обоих и перепоясался мечом, всем видом выражая готовность к бою.
— Где хранилась эта злосчастная книга? — спросил я у Эдварда, когда мы вышли на улицу.
— В доме здешнего бургомистра, упокой Господь его грешную душу, — ответил алхимик.
— Там что-нибудь необычное происходило? — поинтересовался я. — Что-то… жуткое и необъяснимое.
— Только то, что в доме вырезали всех, включая слуг и кошек, а никто в городе ничего не слышал. И ещё на телах следы не только от легионного меча, но и зубов. Причём словно бы акульих.
— Как?! — поперхнулся я. — Именно акульих?
— Я в этом не разбираюсь, — пожал плечами Эдвард, — может и какой другой рыбы. Во всём Мордове не сыскалось ни единого толкового моряка, но все сходятся на том, что зубы не принадлежали зверю, а скорее рыбе.