Часть подоспевших морпехов обступила Федора, остальные ринулись вперед, выдавливая спартанцев с господствующей высоты.
– Я в порядке, – отмахнулся Федор, тяжело дыша, – вперед, бойцы! Мы должны успеть захватить этот город. Не дайте им сбежать от нашего возмездия!
Стремительная атака сразу по двум флангам решила исход битвы. Анаксилай был вынужден оставить поле битвы за пехотой Карфагена, отступив с остатками гоплитов за крепостные стены. Узнав об этом, Федор рассвирепел, он-то надеялся войти в Амиклы на плечах отступающих спартанцев. Но, не вышло. Анаксилай и еще примерно четыре сотни человек были заблокированы в городских укреплениях.
– А я-то думал, что они вообще не умеют отступать, – презрительно усмехнулся Федор, узнав об этом.
Получив доклады о потерях, – спартанцы дорого продали свои жизни, Федор распорядился:
– Немедленно доставить из лагеря осадные орудия. Здесь мы не можем задерживаться. Да они долго и не продержаться.
Вскоре к нему в походный штаб, который располагался в паре стадий от городских ворот, явился Летис в разодранных и окровавленных доспехах. Левая рука его болталась на перевязи, ее задело спартанское копье. Но, командир спейры был весел и доволен собой.
– Рад, что ты жив, – обнял его Федор, – рана серьезная?
– Ерунда, – отмахнулся здоровяк, – скоро заживет.
– Это хорошо, – признался Федор, – а то у меня для тебя еще есть работа.
– Жаль, что эти трусы заперлись за стеной, – признался Летис, присаживаясь на край телеги рядом с Федором, – а то мы растоптали бы их всех. Теперь придется с ними повозиться.
– Если ты в порядке, то тебе не придется, – объявил Федор, – я оставлю добивать Анаксилая с его гоплитами часть недавно прибывших морпехов, а остальные немедленно выступают дальше. При осаде Спарты мне понадобятся надежные бойцы.
Глава тринадцатая«Сердце Лакедемона»
Первые ядра выбили из каменной кладки только несколько искр. Второй залп оказался более удачным и снес со стены добрый десяток спартанцев, раздробив их скелеты каменными ядрами.
– Вот это уже лучше, – похвалил Федор, успехи артиллеристов, – продолжайте. Да так, чтобы к вечеру здесь зиял пролом для прохода наших пехотинцев.
Начальник артиллеристов кивнул, хотя слегка неуверенно, но перечить не решился. Федор его понимал, орудия стояли на предельной дистанции от городских стен Спарты, так что ядра едва до них доставали. Но, ближе к городу Федор опасался придвигать позиции своих артиллеристов. Эти чертовы спартанцы, пользуясь знанием местности, постоянно проводили стремительные вылазки и наносили контрудары по скоплениям метательных орудий. За два дня осады Чайка потерял уже треть своей артиллерии и оставшимися баллистами дорожил.
Без них город было не взять. Стены у Спарты оказались гораздо лучше, чем у остальных крепостей, виденных Чайкой до настоящего момента. Эти укрепления тоже не вчера были построены и даже видели осаду македонцев, но с тех пор их хорошо подлатали. И, когда Федор появился под стенами столицы Лакедемона, то обнаружил неплохо укрепленный город. Да и артиллерия была не только у него. Осажденные спартиаты поливали его солдат со стен градом дротиков и ядер, пока что успешно отбивая все атаки.
Обороной Спарты командовал тот самый Набис. К удивлению командующего экспедиционной армией от битвы в чистом поле, где спартанцы были очень сильны, Набис отказался и предпочел запереться в городе, видимо, ожидая подхода основных сил Маханида. Город был довольно большим и, чтобы охватить его своей заботой Чайке понадобились все его солдаты.
К счастью остальные отряды его армии, выполнив свою задачу на крайнем юге страны, вскоре присоединились к нему. Сначала из-под Амикл, которые пали быстро, по Эвроту подошли корабли с морпехами. Анаксилай и все спартанские гоплиты были убиты во время скоротечной осады. Затем появилась испанская конница и сам Кумах со своими пехотинцами.
Федор решил построить сразу два укрепленных лагеря на случай затяжной осады или неожиданного возвращения Маханида. Кумаху он поручил охватить Спарту с юго-востока, перекрыв возможность связаться со свободным еще побережьем, лежавшим за отрогами Парнона, – второго горного хребта страны. Кумах быстро занял отведенные позиции, насыпав напротив наиболее опасных с точки зрения контратак лакедемонян башен и ворот земляные валы, укрепив их частоколом. Спартанцы, естественно, не стали просто ждать, пока он закончит строительство, отрезав их от остального мира, и нанесли несколько ударов по инженерным частям, спалив пару дюжин повозок. Однако, отбив все вылазки, Кумах прочно сел на своих позициях, завершив строительство и прекратив всякое сообщение столицы с ближайшим побережьем.
На этом отдаленном побережье были расположены города периеков, поставлявших «расходный материал», – солдат, не считавшихся гражданами, – в армию Спарты. Чайка рассчитывал, что основной набор уже произведен и теперь они не так опасны, помышляют лишь об обороне. Однако намеревался посетить эти города после захвата столицы. Если раньше там не высадиться десант, о котором ему говорил Атарбал, пока что никак не давший понять Чайке о времени своего выступления. Это означало, что флот из Италии еще не пришел.
«Медлит что-то Ганнибал со вторым наступлением, – размышлял Федор, объезжая свои позиции на коне в сопровождении сотни испанских всадников, – а может Атарбал темнит до последнего. Надо будет к нему гонца отправить, узнать последние новости, поторопить старика».
Впрочем, Чайке было пока чем заняться. Сам Федор обогнул Спарту с северо-запада, построив там второй мощный укрепленный лагерь, перекрывавший дорогу из столицы на север, в Аргос и Аркадию. Именно с этого направления ожидался возможный подход сил Маханида, о судьбе которого до сих пор не было точных известий. Однако, на третий день осады известия появились. И самым неожиданным образом, – солдаты Федора перехватили гонца, пытавшегося пробраться в осажденный город сквозь все преграды. При нем было письмо, в котором от имени одного из полемархов сообщалось о разгроме армии Маханида. Более того, сам Маханид был убит в сражении стратегом ахейцев Филопеменом. Под давлением ахейцев, которые тоже потеряли большую часть своих войск, остатки армии Маханида бились на северных рубежах, но, сил у них почти не осталось. Тем не менее, они не отступили сразу же к Спарте, а пытались сдерживать наступающего врага, и просили лишь подкреплений у царя.
– Молодец, Филопемен, – похвалил Федор стратега ахейцев, – добился своего. Жаль будет терять такого союзника.
Узнав из письма все, что ему было нужно, Федор приказал казнить гонца, чтобы о нем никто не узнал. Эти сведения могли лишь еще больше обозлить оставшихся в городе воинов и заставить сопротивляться еще яростней. На капитуляцию Федор и не рассчитывал. Он уже давно убедился в том, что Спарта падет только тогда, когда умрет ее последний защитник.
Впрочем, Чайка, как ни старался, похоже, не смог перекрыть все тайные тропы в город, и вскоре там тоже узнали о происшедшем. Об этом на следующий день сообщил один из пленных периеков, захваченный во время очередной вылазки. В Спарте узнали о разгроме спартанской армии и смерти Маханида.
– Теперь опекуном царя стал Набис из рода Эврипонтидов, – рассказал он, попав в плен и не особенно запираясь, – в городе даже начались волнения, после того, как пришла весть о смерти Маханида, но Набис усмирил их, приказав убить всех, кто посмел выступить против него.
– Значит, теперь он главный в Спарте? – уточнил Федор, удивленный словоохотливостью периека, который всеми силами пытался доказать, что он человек подневольный и его заставили воевать. А на самом деле, он готов служить новым хозяевам.
– Да, он новый опекун малолетнего царя Пелопа, – подтвердил периек.
– Много запасов в городе? – спросил Федор, которому затяжная осада была не нужна.
– Спартанцы едят мало, – философски заметил на это периек, посмотрев на солнце и почесав бороду. – Нам говорили, что до прихода армии Маханида мы продержимся, еды хватит.
– А что теперь станет делать Набис? – не особенно надеясь на подробный ответ, все же спросил Чайка.
– Я простой солдат, бывший рыбак родом из Кифанты, – развел руками периек, – откуда я знаю, что прикажет новый правитель. Это не моего ума дело.
Федор подтолкнул периека со связанными руками к выходу из своего шатра, в котором происходил разговор и, указав на видневшийся в дали город, спросил:
– Где здесь наиболее уязвимое место и как быстрее всего проникнуть к дому царя?
Он не спросил «ко дворцу», поскольку был наслышан, что спартанцы хоть и разрешили у себя деньги, все же продолжали считать скромность добродетелью. В былые времена дом царя не слишком отличался от дома простого воина. Сейчас многое изменилось, и все же от традиций, впитавшихся в сознание за несколько сотен лет, просто так было не избавиться.
Периек посмотрел на Чайку и с надеждой в глоссе спросил:
– А мне сохранят жизнь?
– Если сообщишь мне что-нибудь действительно важное, сохраню, – ответил Федор, взявшись за ремень на поясе, – мы пришли сюда не грабить и убивать. Мы пришли сюда навсегда, и ваш мир очень скоро изменится. Он уже изменился, но еще не все это поняли. И нам нужны будут верные подданные, с которыми мы будем обращаться лучше, чем спартанцы.
Низкорослый периек помолчал немного, смерил взглядом широкоплечего Федора, словно размышляя, можно ли ему доверять и медленно вытянул вперед обе руки.
– Разрежьте путы, – приказал Чайка, поняв его молчаливую просьбу.
Один из охранников, стоявших рядом, шагнул к периеку и рассек кинжалом кожаный ремень, стягивавший запястья. Периек потер затекшие руки и, подняв одну из них в направлении крепостной стены, заговорил.
Лагерь карфагенян стоял на некотором удалении от города, на довольно высоком холме, поэтому отсюда было видно многое из происходившего в глубине. Столица Лакедемона была обширным городом, в котором кварталы каменных домов, стоявшие на холмах, перемежались широкими зелеными полями и рощами. Правда, с такого расстояния Чайка не мог разобрать, для чего эти поля были предназначены, то ли на них занимались спортивными состязаниями, то ли просто пасли коз и овец. Скорее вторе, поскольку животных в городе было много. Федор и без бинокля мог разглядеть, как по плоским крышам домов на окраине, едва вылезавших из земли, не стесняясь, бродили козы и свиньи, как в обычной деревне. Этот патриархальный быт спокойно уживался с помпезной «греческой архитектурой», как называл ее про себя Федор, – целыми кварталами домов с портиками, длинных галерей с высокими белоснежными колоннами и колоссальных зданий нескольких стадионов, построенных из отличного камня и разделенных на сектора для зрителей. Рядом с одним из стадионов Чайка заметил несколько таких же огромных статуй, под стать ему, возвышавшихся перед входом. Это были каменные статуи двух женщин, одна из которых держала в руке лук, и мужчины с каким-то музыкальным инструментом. «Наверняка, этот мужик, – их любимый Аполлон с кифарой», – решил Федор, поскольку не слышал, чтобы спартанцы, уважавшие простоту, любили использовать что-то более сложное из музыкальных инструментов.