В итоге, как из-за нехватки кадрового и личного состава, так и из-за отсутствия необходимого вооружения, из всей планируемой дивизии был сформирован только один полк – 75-й гренадерский полк войск СС (1-й белорусский) Waffen-Grenadier-Regiment der SS Nr.75 (weißruthenische Nr.1). Организационно полк состоял из трех гренадерских батальонов и имел следующий командный состав:
• командир полка – СС-штурмбаннфюрер Ф. Геннингфельд;
• 1-й гренадерский батальон (командир – Ваффен-штурмбаннфюрер А. Сокол-Кутыловский);
• 2-й гренадерский батальон (командир – Ваффен-гауптштурмфюрер Д. Чайковский);
• 3-й гренадерский батальон (командир – Ваффен-гауптштурмфюрер Тамила);
• офицером связи между немецким командованием дивизии и белорусским личным составом был назначен майор БКА Б. Рогуля.
По состоянию на 30 апреля 1945 г. в дивизии значилось: 50 офицеров, 132 унтер-офицера, 912 рядовых, 50 лошадей, 16 подвод и 6 полевых кухонь[657].
Кроме этого, Зиглинг, еще в период развертывания дивизии, выбрал наиболее лучших белорусских офицеров, унтер-офицеров и рядовых и сформировал из них специальное подразделение, так называемую «Охотничью команду» (Jagdkommando). Эта команда была присоединена к 38-й дивизии СС «Нибелунги». Начальником команды был немец, и она не имела никакой связи с Военным отделом БЦР, так как место ее дислокации было строго засекречено. Позднее Кушель узнал от белорусских солдат, которые дезертировали из этой команды, что во время американского наступления в Баварии, немцы бросили ее на произвол судьбы. Однако белорусы не захотели воевать с американцами: часть рядовых и унтер-офицеров сдались без боя, а другие разбежались. Офицеры-белорусы же были увезены немцами в неизвестном направлении[658].
Дальнейшая организация дивизии была прекращена в начале апреля 1945 г. Поэтому ее единственный полк было решено передислоцировать в южную Германию, где в это время немецкое военно-политическое руководство вынашивало план так называемого «Альпийского редута». В результате, 15 апреля командир белорусского полка СС-штурмбаннфюрер Геннингфельд получил соответствующий приказ. Надо сказать, что это приказ устраивал и руководство БЦР. Только оно решило использовать его посвоему: находясь в южной Германии, было удобнее сдаться американским войскам и, таким образом, избежать пленения Красной Армией. 25 апреля полк прибыл в местечко Айзенштайндорф (Чехия). Здесь его командование вступило в переговоры с находящимся неподалеку штабом командующего Военно-воздушными силами КОНР генерал-майором В. Мальцевым. Последний также направлялся навстречу американцам. В ходе этих переговоров Кушель, являвшийся после исчезновения Геннингфельда, фактически, командиром белорусской дивизии, и Мальцев договорились о совместном переходе линии фронта на следующих условиях:
1. Немецко-американский фронт должен быть перейден совместно, при этом, если немцы окажут сопротивление, то его следовало бы преодолеть общими силами;
2. От войск СС, при переходе на американскую сторону, также требовалось обороняться совместными усилиями;
3. После перехода на американскую сторону фронта белорусская дивизия и формирования генерал-майора Мальцева действуют дальше самостоятельно[659].
Следующие четыре дня прошли в совещаниях, в ходе которых были обговорены более мелкие детали совместного перехода. Наконец, 30 апреля белорусский полк двинулся в свой последний поход в составе группы Мальцева. Согласно общей диспозиции, белорусским солдатам предстояло захватить мост через р. Реген, которая разделяла немецкие и американские войска, и охранять его до тех пор, пока вся группа войск вместе с обозами не перейдет на ту сторону реки. В результате этой успешно проведенной операции, германо-американский фронт перешли все части группы Мальцева. Таким образом, в районе города Цвизель (Бавария) в американский плен сдалось примерно 5100 человек (4000 русских и 1100 белорусов)[660].
В июле-августе 1945 г. союзники передали в СССР, за редким исключением, почти весь личный состав белорусского полка. По свидетельствам очевидцев, еще до возвращения работники НКВД сразу или почти сразу расстреляли большинство белорусских офицеров. Что же касается рядовых и унтер-офицеров, то практически все они были осуждены в Советском Союзе на 25 лет лагерей[661].
Создание белорусских добровольческих формирований в составе германских вооруженных сил можно условно назвать вторым этапом белорусского военного коллаборационизма. Его основными отличиями от первого этапа – создания белорусских сил по охране правопорядка – были следующие моменты. Во-первых, организация этих частей только за редким исключением проходила на территории Белоруссии. Главным образом, они создавались за ее пределами: в Германии, Польше, Франции. Во-вторых, инициатором создания этих формирований выступали разные инстанции, а именно: Абвер, ОКВ, ОКХ, ОКЛ и Главное управление войск СС. И, наконец, в-третьих, хронологически их создание относиться к периоду после июля 1944 г. Все эти нюансы можно объяснить тем, что до указанной даты монополия на создание коллаборационистских формирований находилась в руках полицейских инстанций. Они, в свою очередь, организовывали только такие части, которые были необходимы для несения охранной службы вдали от фронта. Единственным исключением из этого правила являются 1-й штурмовой взвод и 13-й батальон при СД, однако, как было показано, они создавались в особых условиях.
Участие в процессе организации белорусских коллаборационистских формирований такого количества немецких инстанций, обусловило то, что и создавались они для разных целей, а именно: как специальные части, вспомогательные подразделения и боевые соединения. То есть, формирования для выполнения определенных чисто военных функций без политико-пропагандистской нагрузки. Однако, и это нельзя не отметить, белорусские националисты, которые оказались в эмиграции, продолжили и здесь попытки создать белорусские национальные части или белорусифицировать уже имеющиеся. Причем, если коллаборационисты не оставляли надежду создать ядро национальной армии, что в условиях скорого поражения Германии было явной утопией, то антинацисты подошли к этому делу более рационально. Формирования, прежде всего специального назначения, были нужны им для организации партизанской борьбы на родине. Создать повстанческое движение по примеру ОУН-УПА им не удалось, однако, причина этого кроется не в уровне подготовки и боеспособности специальных частей, а в общей ситуации в послевоенной Белоруссии.
Трудно оценить боеспособность белорусских коллаборационистских формирований как единого целого в составе германских вооруженных сил. Это можно сделать только по их отдельным компонентам. В целом, она была довольно высокой у специальных частей, средней у вспомогательных и крайне низкой у белорусских добровольцев в войсках СС. О причинах таких колебаний боеспособности было сказано выше, здесь же можно подчеркнуть следующее. Части, в основу комплектования которых был положен не просто принцип добровольности, а добровольности, основанной на идейности, имели более высокий боевой дух и дисциплину, чем набранные принудительно или созданные путем механического объединения разных подразделений. В результате, даже вспомогательные части Люфтваффе, организованные из подростков воевали гораздо лучше, чем боевые подразделения 30-й дивизии войск СС, состоявшие из обстрелянного и опытного персонала. И здесь не было ничего удивительного. Многие «помощники Люфтваффе» являлись членами СБМ – одной из самых влиятельных, в идейном плане, белорусских коллаборационистских организаций. В 30-й же дивизии пропаганда каких-либо национальных идей была вообще запрещена, и в результате личный состав этого соединения, состоявший на 2/3 из белорусов, был совершенно чужд идеям белорусского национализма.
Заключение
Процесс создания и использования белорусских добровольческих формирований проходил в рамках военно-политического коллаборационизма советских граждан с руководством нацистской Германии. Разумеется, они приобрели общие черты и логику развития, присущие другим «восточным» частям. Однако, несмотря на это, белорусские формирования имели ряд особенностей, которые отличали их от прочих формирований, созданных из представителей других народов СССР. И в первую очередь эти особенности были связаны с причинами и условиями белорусского военнополитического коллаборационизма.
Можно сказать, что за период с 1941 по 1945 г. в германских вооруженных силах прошло службу около 50 тыс. добровольцев-белорусов. Примерно это равняется:
• 3,3 – 3,8% от общей численности добровольцев из числа граждан СССР, которая за период с 1941 по 1945 г. составила от 1,3 – 1,5 млн. человек;
• 2,5% от общей численности личного состава иностранных добровольческих формирований, которая за период с 1940 по 1945 г. составила около 2 млн. человек;
• и 0,3% от общей численности германских вооруженных сил, которая за период с 1939 по 1945 г. составила около 17 млн. человек[662].
Таким количеством белорусских добровольцев можно было, в среднем, укомплектовать 3-4 немецкие пехотные дивизии или соединения дивизионного типа. В действительности же белорусскими добровольцами, либо целиком, либо совместно с немецким или другим кадровым персоналом, были укомплектованы следующие части и соединения:
1-й Белорусский штурмовой взвод – 52 человек;
Корпус белорусской самообороны, в 20 батальонах которого проходило службу около 15 тыс. человек;
Белорусская вспомогательная полиция порядка или