Но один из них в тот день отсутствовал.
– А где брат Непрощенный? – спросил настоятель Джон.
Этого никто не знал. Никто не видел его. На завтрак он не пришел. Остались нетронутыми его чашка молока, краюха свежеиспеченного хлеба и апельсин в том углу, где он обычно сидел отдельно от всех остальных. В его отсутствие в трапезной не было, однако, ничего необыкновенного. Он часто постился, умервщляя свою плоть в угоду Всевышнему. Но еще ни разу, даже ослабевший от голода, он не провел и дня в праздности.
Чаще всего брата Непрощенного видели в трудах: ухаживающим за больными и немощными братьями или работающим в саду, ведущим нескончаемую войну с сорняками, которые, как настоящее бедствие, исчезли, будучи вырваны с корнем, в одном месте только затем, казалось, чтобы буйно расцвести в другом.
Он мог также находиться в подвале и ремонтировать гигантские машины – тайну для большинства братьев, – эти системы обеспечения жизни в аббатстве, невозможной на планете с атмосферой, бедной кислородом, с колючими пыльными ветрами и с солнцем, которое не грело кричаще-красную скалистую поверхность.
Сегодня брат Непрощенный не вышел на работу и не обратился к настоятелю Джону с просьбой дать ему какое-нибудь поручение.
Это событие вызвало среди братьев такое волнение, как будто треснул купол, и в аббатство с шипением устремился леденящий и ядовитый воздух. Братья рассредоточились по всем направлениям, обыскивая здания, постройки и прилегающие к ним участки, и никто так и не сумел найти пропавшего брата. В конце концов одному из молодых новообращенных пришла в голову мысль заглянуть в келью брата Непрощенного сквозь маленькую железную решетку на ее двери. Новообращенный с широко раскрытыми от удивления глазами вернулся к настоятелю Джону и сообщил о том, что увидел в келье.
А увидел он послушника, сидящего на своем ложе в тесной и узкой келье. Брат Непрощенный смотрел на ладонь правой руки. Слышен был его раздраженный голос:
– Чего вы хотите от меня? Чего? У меня ничего не осталось! – повторял брат, обращаясь к пустому пространству.
Архиепископ Фидель сидел за письменным столом в своем кабинете, уставясь не на собственную руку, а на письмо, которое он держал в руке. Это письмо доставил архиепископу специальный курьер, королевский курьер, Дождавшийся возвращения архиепископа из его путешествия в госпиталь.
Огорченный тем, что он услышал от умирающей женщины, Фидель с опаской отнесся к посланию с королевской печатью. Его величество придавал большое значение мнению архиепископа по многим вопросам, и то, что именно теперь он обращается к архиепископу, Фиделю показалось тревожным совпадением.
Если только это было совпадение.
Фидель прочитал письмо, на котором имелась отметка, что оно совершенно секретное. Это была компиляция отчетов, связанных с событиями, весьма далекими от дел церкви: с загадочным проникновением в дом покойного торговца оружием Снаги Оме, попыткой украсть свертывающую пространство бомбу какой-то группой, именующей себя «Легион Призраков»; отчет Мандахарина Туски о том, как он контактировал с представителями этого «Легиона»; о похищении и возвращении того же Мандахарина Туски; о загадочной планете Валломброза; о прославленном исследователе…
– Великий Боже! – вздохнул архиепископ Фидель, отложив письмо и огорченно глядя на него.
– Ваше преосвященство?
Еле слышный стук в дверь и робкий голос не сразу проникли в сознание Фиделя.
В аббатстве Святого Франциска не было современных технических изобретений типа коммутаторов, внутренней телефонной связи и тому подобного. Даже обыкновенного телефона, за исключением средств межпланетой связи. В стенах аббатства сообщения и распоряжения передавали в основном так же, как и в старину, – устно.
– Я приказал, чтобы меня не беспокоили, – резким тоном произнес Фидель.
– Я… я знаю, Ваше преосвященство. Простите меня, – пролепетал брат Петр, которого испугал этот резкий тон (Фидель никогда и ни на кого не повышал голоса). – Но… случилось нечто такое… Настоятель Джон…
– Дело касается брата Непрощенного, Ваше преосвященство, – прозвучал строгий голос настоятеля Джона, появившегося в этот момент в дверях кабинета.
Весьма самоуверенный человек, настоятель Джон твердой рукой и очень успешно управлял делами аббатства. Свои собственные дела он считал более важными, чем всякие другие. Сомнений на этот счет у него, кажется, не возникало.
– Наш брат ведет себя очень странно. Такого с ним никогда не бывало, – счел необходимым добавить настоятель Джон.
– Час от часу не легче, – вздохнул Фидель, устремляя укоризненный взгляд в направлении небес и тут же мысленно прося за это прощения.
Лежавшее перед ним послание архиепископ поспешно спрятал в выдвижной ящик своего письменного стола. Было бы непростительно забыть об этом документе хотя бы на одну секунду.
– Войдите, – пригласил он настоятеля Джона. – Да благословит вас Господь.
Настоятель Джон переступил порог кабинета.
– Слушаю вас. В чем дело? – спросил Фидель, теперь уже всерьез заинтересовавшийся тем, отчего у настоятеля Джона такое суровое и нахмуренное лицо. – Наш брат заболел?
– По-моему, он лишился рассудка, Ваше преосвященство, – торжественно констатировал настоятель этот прискорбный факт. – Если помните, я возражал против его принятия в монастырь. Мы ничего не знали о нем, о его прошлом.
– В свою очередь, напомню вам, что это было мое решение. Как глава Ордена, я имею право принимать такое решение, – нетерпеливо и резко проговорил Фидель. – Скажите мне лучше, что случилось?
Получив отповедь, настоятель Джон придал своему лицу кроткое выражение.
– Сегодня утром брат отсутствовал в часы работы. Я послал других братьев найти его и выяснить, в чем дело. Один из наших новообращенных нашел Непрощенного. Тот все еще оставался в своей келье. На стук в дверь кельи он не отозвался.
Когда я пришел, то застал брата сидящим на своем ложе и что-то говорящим самому себе и явно мое присутствие за дверью не замечающим. Думая, что он нездоров, я, естественно, не остановился перед тем, чтобы войти в его келью.
Настоятель Джон сделал паузу, ожидая, видимо, одобрения.
– Да, конечно, – сухо сказал Фидель. – И что же делал брат?
– Он вскочил на ноги, как одержимый, Ваше преосвященство. – У настоятеля Джона был ни дать ни взять вид человека, который никогда уже не оправится от пережитого испуга. – И закричал на меня громовым голосом, а глаза у него были такие свирепые, что я думал, сейчас он набросится на меня.
– И что же он? Бросился на вас? – спросил Фидель, не на шутку встревоженный.
– Нет, – ответил настоятель Джон. Голос его звучал так уныло, как будто отец настоятель был обманут в своих ожиданиях. – Но он заговорил на каком-то дьявольском языке. Он богохульствовал, я в этом убежден. Мое счастье, что я не понял его.
«Да сохранит меня Бог от гнева этого человека», – подумал Фидель, не сводя с настоятеля угрюмого взгляда.
– Сомневаюсь, чтобы брат всуе упоминал имя Господне, – сказал он. – Может быть, вы вспомните, какие именно слова произносил он? Я хотел бы извлечь из всего этого какой-то смысл…
– К счастью, Ваше преосвященство, у меня хороший слух, – сказал настоятель Джон и повторил слова с таким выражением, которое не оставляло сомнений в том, что он сознает, какому риску подвергается его душа от одного лишь произнесения этой крамолы.
Слова послушника в передаче настоятеля Джона звучали искаженно, но Фидель понимал их без труда благодаря тому, что провел год жизни на службе у лорда Сагана на борту военного корабля. Это был стандартный военный язык, солдатский жаргон всех рас и национальностей – как человеческих, так и инопланетных.
– Что значит это вторжение, капитан? – такова была фраза, которую брат Непрощенный прокричал изумленному настоятелю Джону. – Я не посылал за вами. Возвращайтесь к исполнению своих обязанностей!
Что же случилось? Неужели настоятель Джон был прав, и послушник сошел с ума?
– Где сейчас находится наш брат? – спросил Фидель, не скрывая беспокойства и готовый идти туда.
Однако настоятель Джон не спешил со своим рассказом, в котором он – как всегда – был героем.
– Я сумел успокоить его. В противном случае я просто не знаю, какое насилие мог бы он учинить над собой или над другими. Я говорил с ним весьма решительно. Я не из тех, кто нянчится с такими, как он. Я напомнил ему о его обязанностях по отношению ко мне – настоятелю монастыря. После этого он разозлился и отказался отвечать на мои вопросы. Тогда я велел ему идти к вам. Он ждет в вашей приемной. Но я счел необходимым подготовить вас…
– Ради Бога, милейший! – крикнул Фидель, вскочив на ноги и грохнув кулаком об стол. – Кончайте болтать и пришлите его сюда! – Архиепископ поспешно подтолкнул испуганного и недовольного настоятеля к двери и сам открыл ее.
Брат Непрощенный, молчаливый и неподвижный, стоял в приемной, низко опустив на лицо капюшон и спрятав сложенные вместе руки в рукавах. Брат Петр, жалкий и несчастный, забился в угол, стараясь держаться как можно дальше от предполагаемого сумасшедшего.
– Теперь я займусь этим делом, отец настоятель, – сказал Фидель, к которому вернулось спокойствие. – Спасибо за то, что вы обо всем рассказали мне. Прошу извинить меня за то, что был с вами резок, но, надеюсь, вы понимаете мою озабоченность благополучием наших братьев.
Обиженный настоятель чопорно поклонился архиепископу, круто повернулся и гордой поступью удалился из приемной.
Непрощенный вошел в кабинет архиепископа. Фидель тихо сказал несколько слов брату Петру, который немедленно и – судя по выражению его лица – с большой радостью исчез. Заперев наружную дверь приемной, Фидель вернулся в свой кабинет.
Архиепископ молча смотрел в лицо послушника, который стоял, опустив голову и не произнося ни слова. Фидель не знал, с чего начать их разговор. Наконец он решился заговорить, уповая на то, что Господь Бог подскажет ему необходимые слова.