— Часовые расставлены, командир. Я сказал им, чтобы сторожили получше. Не хочу, чтобы на нас внезапно напали. Парни порядком устали, так что я буду делать смену караула почаще.
Катон с трудом улыбнулся.
— Значит, сам-то ты не слишком хорошо отдохнешь, — сказал он.
— Наверное, — пожав плечами, ответил Макрон. — Ничего нового для меня.
— Прошлую ночь ты тоже не спал.
— Да, но мне доводилось бывать в переделках и похуже. Неоднократно. Как и тебе, — ответил Макрон, махнув рукой в его сторону.
— Я думаю, мне этой ночью тоже поспать не особо придется.
— А вот тебе-то отдохнуть надо, — сказал Макрон. — Мне будет спокойнее знать, что ты отдохнул и твой ум будет свеж и остер, когда мы продолжим погоню.
— Зачем? — с горечью спросил Катон. — Чтобы я еще раз привел всех прямиком в засаду?
— В чем дело? — спросил Макрон, нахмурившись и уперев руки в бока. — Ты что, себя в этом винишь?
— Это моя ошибка, Макрон, — ответил Катон, глядя другу в глаза. — Я должен был понять, что Аякс станет ожидать от нас обхода с фланга… и это кончилось большой кровью. Я слишком торопился покончить с ним и поспешил. Он ждал этого.
— А чего ожидал ты? Он не дурак.
Макрон посмотрел на друга. Так хотелось хоть как-то его утешить.
— Кроме того, я бы сделал то же самое, будь я на твоем месте.
— Не знаю…
— Не возражаешь, я присяду?
— На здоровье.
Макрон расстегнул ремешки и снял тяжелый шлем, вздохнув с облегчением. Сел на порог рядом с Катоном и наклонился вперед, опершись о колени предплечьями. Мгновение молчал, потом поджал губы и заговорил тихо, так, чтобы их никто не услышал:
— Выслушаешь совет? Дружеский?
— Дружеский? — переспросил Катон. — Конечно.
— Хорошо… Знаешь, Катон, ты теперь префект, чтоб тебя. Ты не имеешь права на самоуничижение.
— Самоуничижение? Нет, ты меня не так понял. Это не самоуничижение. Это оценка своих действий. Я неправильно командовал солдатами.
— И что? Ты хочешь понести за это какое-то наказание?
— Я это заслужил, — сознался Катон.
— Чушь. Ты думаешь, ты первый офицер, который совершил ошибку?
— Я не могу назвать это просто ошибкой, — ответил префект, махнув рукой в сторону убитых и раненых. — Я бы сказал, что по моей вине пролилось много крови легионеров.
— Проливать кровь нормально для нашей профессии, — ответил Макрон. — Когда случается бой, солдат убивают и ранят. Иначе не бывает.
— Но если солдаты гибнут без нужды, то их командира следует призвать к ответу.
Центурион недовольно надул щеки.
— Да ну, Катон, я видел, как командиры позорятся куда хлеще. И ты тоже видел. Иногда бой идет по плану, иногда — нет. Враг иногда берет верх, каким бы хорошим ни был командир. Тебе следует с этим смириться.
— Значит, ты согласен, что я подставил солдат?
— Да, ты дал маху, — откровенно ответил Макрон.
— Премного благодарен…
— Катон, я уважаю тебя достаточно, чтобы всегда говорить тебе правду. Если не хочешь ее слышать, так и скажи.
— Прости. Говори дальше.
— Ладно.
Макрон собрался с мыслями.
— Суть в том, что ты отличный офицер. Один из лучших, мне известных. На моих глазах ты прошел путь от оптиона до центуриона и префекта. И, бьюсь об заклад, ты на этом не остановишься. У тебя для этого есть и ум, и отвага. Пусть ты выглядишь как тощий зассанец, на самом деле ты тверд, как старая калига. Тебе одного не хватает… — Макрон задумался, подбирая слова. — Не опыта, этого у тебя предостаточно, не спорю. Нет, чего-то другого… может, трезвой оценки. Чувства, которое вырабатывается долгой службой. Легионер видит, что стратеги иногда правы, а иногда ошибаются. Может, у тебя до сих пор все было слишком успешно. Ты получал повышения раньше, чем успевал выработать соответствующее отношение к своим постам, вот что я хочу сказать. Теперь ты должен понять, что не ошибается тот, кто ничего не делает. Без этого не бывает. Солдат должен уметь пережить ошибку, это не менее важно, чем то, как он воспринимает свой успех.
Макрон дружески улыбнулся.
— Помнишь центуриона Бестию?[10]
Катон кивнул, вспоминая покрытого шрамами ветерана, который обучал новобранцев во Втором легионе, куда Катон прибыл служить почти семь лет назад. Бестия погиб во время похода в Британию, получив смертельное ранение, когда попал в засаду.
— Он был настоящим мужиком и послужил во всех концах Империи. Когда мне дали звание центуриона, мы с ним как-то хорошенько напились. Он принес хорошенький мех вина. Как и все ветераны, в компании равных пустился в воспоминания. Я помню самую впечатляющую его историю, о неудачной кампании в Паннонии. Горные племена решили, что им надоели римские сборщики налогов, и взбунтовались. Второй легион послали на подавление бунта. Но губернатор понятия не имел, ни сколько там бунтарей, ни что творится в горах зимой. Командующий легионом вляпался в ловушку, потерял четверть личного состава и был вынужден возвращаться пару сотен миль до ближайшего укрепленного города. Это заняло двадцать дней, и они потеряли половину солдат. Тем не менее Бестия считал, что легат вел себя наилучшим образом. Он вывел людей в безопасное место. Вот в чем дело, Катон. Настоящая проверка для командира — то, как он справится с неблагоприятными обстоятельствами. Вот в чем суть. — Макрон поглядел на Катона и кивнул ему. — Так что возьми себя в руки.
— Да, понимаю, — ответил Катон, слегка улыбаясь. — Благодарю тебя.
— Не стоит, — сказал ветеран, слегка тыча его кулаком в плечо. — Конечно, мне-то лучше, что командовал и прокололся ты, а не я.
— О, здорово…
Макрон поднял флягу и сделал несколько глотков. Поставил.
— О! Вот так-то лучше. — Оглядел сгоревшую деревню, решив сменить тему разговора. — Так как все произошло? Где местные?
— Мертвы, — ответил Катон, показывая на загон неподалеку. — Аякс их всех убил.
— Зачем? Какого Аида ему это понадобилось?
— Может, они отказались ему помогать. Может, он хотел и дальше устраивать хаос в провинции. Причин я не знаю. — Катон взял камешек, покрутил его в пальцах и бросил в темноту. — В любом случае они мертвы. Все до единого. Именно поэтому мы должны поймать и убить этого ублюдка.
— Опять ты за свое! Высокие слова. Забудь о прошедшем дне и сосредоточься на грядущем.
Катон кивнул. Макрон с неохотой встал.
— Надо поговорить с Руфом и оптионами насчет распорядка караула. Отдохни, командир.
— Попытаюсь.
Услышав тонкий писк, Макрон шлепнул себя по щеке.
— Если ухитришься, несмотря на этих мелких ублюдков, то ты круче меня.
Наклонившись, он подобрал шлем и развернулся в сторону товарища-центуриона, сидящего, опершись на глинобитную стену. Катон с благодарностью поглядел на друга, потом тоже встал и направился к ближайшему дому. Нашел место, меньше всего пострадавшее от пожара, подобрал в углу тюфяк. Вынес его наружу, где запах гари был не таким нестерпимым, раскатал и лег на бок, стараясь не обращать внимания на зудящих в ночном воздухе насекомых. Задумался об Аяксе, о том моменте, когда его собственная жизнь висела на волоске. Но затем усталость от дневного перехода по болотам и мангровым зарослям взяла верх, и он крепко уснул.
Катон проснулся перед рассветом, чувствуя себя виноватым за то, что спал, а Макрон всю ночь организовывал несение караула. Месяцы, проведенные на корабле, скверно сказались на выносливости, мышцы ног нестерпимо болели после вчерашнего перехода. Катон со стоном встал и потянулся, услышав, как хрустнули суставы.
— Зараза, — пробормотал он, протер глаза и огляделся.
Некоторые солдаты еще спали, оглашая воздух храпом; другие уже возились, сооружая носилки для раненых из собранных досок. Воздух был прохладным, над низиной, окружающей деревню, висел туман. Это сразу заставило Катона забеспокоиться. Дополнительное прикрытие для Аякса. Солдаты не могут чувствовать себя в безопасности, пока солнце не рассеет туман. Катон подошел к раненым и остановился рядом с центурионом Руфом. Кивнул, показывая на его перевязанную ногу:
— Как рана?
— Болит. Но не настолько, чтобы я не смог идти с основным отрядом.
— Я хочу, чтобы ты возглавил отряд, который останется с ранеными, — твердо сказал Катон. — Мне нужен хороший командир, который обеспечит их безопасность.
На лице Руфа мелькнуло разочарование, но он кивнул:
— Как прикажете, командир.
— Сможешь присоединиться к нам, когда станет ясно, что им ничего не угрожает, — сказал Катон, оглядываясь по сторонам. — А где Макрон?
— Только что ушел к караульным, командир.
Префект кивнул и широким шагом пошел по улице, к дальнему краю деревни. Проходя мимо загона, увидел, что тот за ночь окончательно сгорел, а внутри лежит груда обгорелых человеческих тел. От него все еще шло тепло и тошнотворный запах обугленной плоти. Катон ускорил шаг, выходя из деревни, и вскоре увидел первых двух часовых, стоящих на дороге. Услышав звук шагов, один из них повернулся, чтобы окликнуть его.
— Кто идет?
— Префект Катон. Где центурион Макрон?
— Обходит караулы, командир. Пошел вправо, возможно, скоро вернется.
— Что-нибудь видели, пока несли караул?
— Ничего, командир. Тихо как в могиле.
Катон вгляделся в окутанные туманом пальмы по обе стороны дороги. Длинные изогнутые ветви, свисающие вниз, делали их похожими на великанов, раскинувших руки в стороны. Он услышал шелест травы о калиги, и из предрассветного сумрака появился Макрон.
— Доброе утро, командир. Отдохнули?
— Да, благодарю. Есть о чем доложить?
Макрон мотнул головой:
— Нет. Со стороны разбойников — ни звука. Либо они нечеловечески молчаливы, либо решили отойти от нас подальше, прежде чем остановиться на ночь. Я приказал оптионам будить солдат с первым лучом солнца. Уже недолго осталось.
— Отлично.
— А, еще одно. Хамед отнес кувшин с пеплом к дамбе и высыпал его в оросительный канал, чтобы останки сожженных воссоединились с Нилом. Сказал, что вы ему разрешили.