Интервьюер поставила для нас несколько стульев и некоторое время простояла у двери, ожидая, пока мы все войдем. Она хорошо подготовилась к встрече. Хоть она ждала слишком долго – поскольку не могла увидеть аспекты, – ее усилия помогли с иллюзией, за что я был благодарен.
Айви и Тобиас устроились поудобнее, а Джей Си продолжал осматривать комнату. Большие окна справа выходили на тротуар, где рядом с моим лимузином стоял Уилсон. У дальней левой стены комнаты возвышался большой аквариум с морской водой. Все остальное было оформлено в стиле «писательского прибежища», с деревянными книжными шкафами и темно-зеленым ковровым покрытием.
Я подошел к окну и кивнул Уилсону, который помахал мне в ответ.
– Значит, сегодня три? – спросила журналистка.
Нахмурившись, я обернулся.
– Я проследила за вашим взглядом, – объяснила она, указывая на стулья, на которых сидели Айви и Тобиас, затем на то место, где стоял Джей Си, – впрочем, он тут же перешел к книжным полкам в поисках потайных ходов.
– Только три, – согласился я.
– Айви, Тобиас, Джей Си?
– Вы и впрямь хорошо подготовились.
– Мне нравится быть готовой, – сказала женщина, усаживаясь на свое место. – Кстати, я Дженни, если вдруг Лайза не сказала.
Это была Дженни Чжан, репортер и автор бестселлеров. Она специализировалась на непристойных поп-биографиях, которые балансировали на грани между информированием, развлечением и вуайеризмом. Она получала награды, но на самом деле была всего лишь еще одной акулой пера, которая выбилась из кликбейтных окопов и заслужила некоторую респектабельность.
Я жалел, что обещал Лайзе дать интервью кому-то из ее друзей, но деваться было некуда. Оставалось лишь надеяться, что Дженни не задержит меня надолго и книга, которую она в конце концов напишет, не окажется подлинной головной болью.
Она кивком указала на стулья, но я остался у окна.
– Как хотите, – сказала Дженни, доставая блокнот. Она указала на мои аспекты. – Джей Си, Тобиас, Айви. Ид, эго, суперэго.
– О, великолепно… – протянула Айви. – Одна из этих. Скажи ей, что мы такое уже обсуждали. Не сходится.
– Мы не фанаты этого направления психологии, – сообщил я Дженни.
– Это Айви жалуется? – спросила Дженни. – Она – вместилище вашего понимания человеческой природы, вы вложили в нее свои навыки общения с людьми и понимание взаимоотношений. Ходят слухи – она очень цинична. Интересно, что это говорит о вас?
Я поежился от неловкости.
– Эй, – сказал Джей Си. – А это неплохо.
– Но вы также создали олицетворение покоя и расслабленности. – Дженни указала карандашом на один из стульев. Она их поменяла местами, но на этот раз явно имела в виду Тобиаса. – Вы говорите, что он историк, но как часто его исторические познания имеют отношение к делу?
– Часто, – ответил я.
– У меня другие сведения, – возразила Дженни. – По вашим словам, «слоты» в команде аспектов ограниченны. Воображать слишком многих сразу трудно, поэтому вы берете с собой лишь нескольких. И почти все время одну и ту же троицу. Джей Си – ваше чувство паранойи, инстинкт самосохранения – это логичное включение. Как Айви, которая помогает смириться с социальными нормами внешнего мира. Но зачем вам Тобиас?
– Она слишком много знает, – сказала Айви. – Что-то не так с этим интервью.
– Ну зачем сразу паниковать? – не согласился Тобиас. – Значит, она читала психологические профили Стивена, составленные другими людьми. Конечно, этого следовало ожидать. Разве мы не выглядели бы более подозрительно, не приди она с некоторыми теориями о нашей природе?
Я медлил, стоя у окна, но Джей Си в конце концов кивнул и сел. Он был удовлетворен. Я отошел от окна, но не стал садиться. Вместо этого приблизился к аквариуму. Он был экстравагантным, с разноцветными кораллами и прекрасной подсветкой. Кто-то здорово потрудился, чтобы сотворить эквивалент тюрьмы.
Дженни что-то записывала в блокнот. Что ее так заинтересовало? Я же почти ничего не сказал.
Рыбы ковырялись в кораллах, поедая стены собственного узилища.
– Нет ли у вас каких-то других вопросов? – наконец спросил я Дженни. – Все хотят знать, как я отличаю реальность от галлюцинаций. Или каково это – усваивать знание, а затем проявлять его как аспект.
– Что случилось с Игнасио? – спросила Дженни.
Я резко повернулся к ней. Тобиас поднес руку к губам и тихо ахнул.
– Вы упоминали Игнасио в прошлых интервью, – сказала Дженни, наблюдая за мной с карандашом наготове. – Один из ваших любимых аспектов. Химик? И все же в недавнем случае с бактериями, поедающими моторное масло, вы его вообще не привлекали. Любопытно.
Игнасио. Он, как и Джастин, был… больше не был одним из моих аспектов.
Тобиас откашлялся.
– Ты видел у нее на полке книгу Элджернона Блэквуда? Оригинальное издание «Аркхэм хаус», мое любимое. Ощущение бумаги, запах… это запах мудрости как таковой.
– Вы оцепенели, – подметила Дженни. – Вы можете терять аспекты, мистер Лидс?
– Оригинальные издания «Аркхэм хаус»… они такие редкие… хотя зависит от того, что хочется прочитать. У меня был их экземпляр «Темного карнавала» Брэдбери, правда его обложка…
– Что случилось? – настаивала Дженни. – Они что, просто покинули вас?
– Обложка… время ее… не пощадило…
– Айви, – прошептал я.
– Ладно, ладно, – сказала мой воображаемый психоаналитик, вставая. – Эта женщина ведет себя так, словно задала невинный вопрос, но меня не проведешь. Она знала, что заденет за живое. Посмотри, как ее пальцы сжимают карандаш, как она жадно ловит каждое твое слово.
– Прости, – проговорил Тобиас, промокая лоб платком. – Кажется, от меня сейчас мало толку.
– Она нас дразнит, – сказал Джей Си, вставая. Он положил руку на плечо Айви. – Что же нам делать?
– Она хочет вывести нас из равновесия, – решила Айви. – Стив, ты должен взять верх в разговоре.
– Но что ей известно? – вслух удивился Тобиас. – Она действительно догадалась, что случилось с Игнасио? Ты нечасто говоришь об этом. – Он склонил голову набок, прислушиваясь. – Стэн говорит… Стэн говорит, что она, должно быть, работает на них.
– От тебя никакого толку, Тобиас! – прорычала Айви.
– Тихо! – сказал я им. – Заткнулись все!
Они замолчали. Я встретился взглядом с Дженни, которая спокойно вертела карандаш между пальцами. Изображала безразличие.
Нельзя мне разваливаться на части при каждом воспоминании об Игнасио или Джастине. Надо с этим совладать.
Я же не псих какой-нибудь.
– Мне неприятно говорить на эту тему, – сказал я и наконец-то подошел к одному из приготовленных ею стульев.
– Почему?
– Задайте другой вопрос, пожалуйста.
– Вы теряли другие аспекты, кроме Игнасио?
– Я могу сидеть здесь весь день, Дженни. Повторять одни и те же слова снова и снова. Вы на это хотите потратить свое интервью?
Карандаш перестал вертеться.
– Ладно. Тогда другой вопрос. – Она порылась в бумагах. – На протяжении всех интервью вы утверждали, что вы не сумасшедший, что по вашему определению безумие – это та грань, за которой психология человека влияет на его способность жить нормальной жизнью. Черта, которую вы никогда не пересекали.
– Вот именно, – сказал я. – СМИ изображают безумие неким магическим состоянием, которое можно включить или выключить. Болезнью, которой можно заразиться. Они упускают нюансы. Структура и химия человеческого мозга невероятно сложны, и отдельные черты, которые – в экстремальных случаях – считаются обществом признаками безумия, могут присутствовать у многих так называемых нормальных людей и в значительной степени способствовать их успеху.
– Значит, вы отрицаете, что психическое заболевание – это действительно болезнь?
– Я этого не говорил.
Я взглянул на свои аспекты. Айви села, чопорно скрестив ноги. Тобиас встал и подошел к окну, глядя туда, где, как ему казалось, он мог видеть астронавта Стэна на своем спутнике. Джей Си занял позицию у двери, положив руку на пистолет.
– Я просто хочу сказать, – продолжил я, – что определение слова «безумие» – не постоянная, а переменная величина и оно в значительной степени зависит от того, о ком идет речь. Если чье-то мышление отличается от вашего, но эти мыслительные паттерны не разрушают его жизнь, зачем пытаться «исправить» его? Меня не нужно чинить. Иначе моя жизнь выйдет из-под контроля.
– Это ложная дихотомия, – возразила Дженни. – Возможно, вы нуждаетесь в помощи и одновременно контролируете ситуацию.
– Я в порядке.
– И аспекты не разрушают вашу жизнь?
– Зависит от того, насколько раздражает Джей Си в конкретный момент.
– Эй! – вскричал он. – Я такого не заслужил!
Мы все трое посмотрели на него.
– Ну, сегодня, – прибавил он. – Сегодня-то я вел себя хорошо.
Айви подняла бровь.
– По дороге сюда ты сказал, что, – я цитирую, – «полиция не должна вести себя так расистски с этими полотенцеголовыми, они ведь не виноваты, что родились в Китае или где-то еще».
– Ну я же сказал, что вел себя хорошо. – Джей Си помедлил. – Мне следовало назвать их «американцами с полотенцем на голове» или как?..
– Ваше ид рассердилось? – Дженни перевела взгляд с меня на Джей Си. Она отлично отслеживала мое внимание.
– Он не мое «ид», – отрезал я. – Не притворяйтесь, будто он каким-то образом выражает мои тайные желания.
– Я вообще не уверена, что он может что-то выразить, – прибавила Айви. – Бесчувственное бревно на такое по определению не способно.
Джей Си закатил глаза.
Я встал и снова подошел к аквариуму. Мне всегда было интересно, знают ли рыбы, что сидят в тюрьме? Понимают ли они, что с ними произошло? Что весь их мир на самом деле искусственный?
– Итак, – сказала Дженни. – Возможно, мы могли бы отследить ваше состояние, мистер Лидс. Три года назад, во время последнего интервью, вы сказали, что чувствуете себя лучше, чем когда-либо. Это все еще так? За эти годы вам стало лучше или хуже?