Вся эта композиция из ртов и голов была вписана в круг, состоявший из отдельных рисунков, а этот круг находился еще в одном.
«Похоже, эта обсерватория работает и днем и ночью, – заключил Чайка, – а наблюдают здесь не только за звездами». Он не стал мешать Итао и сам занялся осмотром остального помещения, благо глаза уже вполне привыкли к игре света и тени. Кроме центральной конструкции со странными символами в центре зала, напомнившей Федору виденный мельком в прошлой жизни круглый календарь каких-то индейцев, здесь более не оказалось ничего примечательного для Федора, если не считать нескольких скамеек и каменного стола, вырезанных прямо в наклонных стенах. Видимо, одновременно свои наблюдения за звездами могли вести сразу несколько жрецов-астрономов. Впрочем, вскоре он заметил еще кое-что. В дальнем углу, почти под самой стеной, соприкасавшейся здесь с полом, Чайка заметил ступени, уходившие в глубь пирамиды.
– Значит, здесь вы наблюдаете за богами? – все-таки нарушил затянувшуюся тишину Федор. – Интересное местечко.
– Здесь мы слушаем богов, – поправил его ученый сапотек, оторвавшись от своих наблюдений и сделав несколько шагов вокруг каменных символов на полу, – а наблюдаем мы за звездами.
– А как вы это делаете? – уточнил Чайка, также переместившись навстречу Итао. – Я имею в виду, у вас есть какие-нибудь приспособления, чтобы смотреть на звезды?
Лицо ученого сапотека изобразило полное непонимание. Видимо, Федор еще был не слишком силен в сапотекском языке.
– Я не понимаю тебя, посланец финикитцу, – ответил он наконец, отчаявшись, – о чем ты говоришь? У нас есть глаза, чтобы смотреть на звезды, и уши, чтобы слышать богов.
– Ясно, – кивнул Федор, решив прекратить свой допрос.
«Хорошие надо иметь глаза, чтобы видеть далекие галактики, – подумал он, озираясь с недоверием, – и уши, чтобы слушать эфир. Может, он тут все же прячет что-нибудь этакое, оставшееся от прежних гигантов».
Федор призывно посмотрел в сторону ступенек, скрывавших ход внутрь пирамиды. Словно ожидал, что оттуда сейчас появится пришелец в серебристом балахоне с тремя глазами и объяснит дикое количество артефактов в здешних местах, не поддающееся логическому объяснению. Чайке показалось, что третий жрец ягуара, который завтра станет вторым, что-то от него скрывает. Он подождал некоторое время, но из пирамиды так никто и не появился.
– Разве ваши обсерватории устроены по-другому? – спросил в свою очередь Итао, скрестив руки на груди.
– Я видел мало наших обсерваторий, – признался Чайка, пожав плечами, – я же говорил, – я солдат, который плавает на больших лодках, а не ученый.
– Тогда о чем ты спрашивал меня? – поймал его на слове хитрый сапотек. – Разве ваши жрецы…
– Да, это я так, – отмахнулся Федор, которому совсем не хотелось объяснять Итао, что такое телескоп, если он сам еще не знал об этом.
– Я не видел в вашем городе ни одной повозки, только носилки, – перешел Федор на другую тему и, чтобы отвлечь внимание от телескопа, задал давно мучивший его вопрос: – Скажи мне, великий жрец, ваш народ использует колесо?
И увидел снова тот же осоловелый взгляд, усиленный татуировкой вокруг глаз.
– Значит, все-таки нет? – сам ответил вопросом на вопрос Чайка, озадаченный молчанием сапотека.
– Я не понимаю тебя, финикитцу, – нашелся наконец Итао, нахмурившись.
Суть разговора от него ускользала, а ученый сапотек этого явно не любил.
– Да это я так, – опять заюлил Федор, стараясь не вдаваться в лишние объяснения.
Но на этот раз так просто отделаться не удалось.
– Объясни мне, – потребовал Итао, делая шаг вперед, – что такое «ко-ле-со»?
– Ну ладно, – нехотя процедил сквозь зубы Федор, словно от него потребовали выдать военную тайну Карфагена, – колесо имеет форму круга, вот как здесь.
Он наступил ногой на одну из окружностей высеченного на полу календаря, – теперь, он почти не сомневался в том, что перед ним календарь. Итао внимательно посмотрел на календарь, стараясь следовать за ходом мысли своего собеседника.
– Вот как здесь, – повторил Федор, – странно, что вы до сих пор до этого не додумались. И оно делается из какого-нибудь твердого материала. Например, из дерева, и часто укрепляется металлом.
– Но зачем? – раскрыл глаза еще шире сапотек.
«О боги, какие вы отсталые, – сделал над собой усилие Федор Чайка, – а еще жрецами называетесь. Пирамиды как-то умудряетесь строить. В ученых ходите. Куда только смотрит этот ваш Питао-Шоо».
– Если соединить длинным бревном два таких колеса, два жестких круга, – постарался как можно доходчивее объяснять Чайка, все время указывая на каменный календарь, – то их можно прикрепить к телеге. Ну, тьфу ты, к такой плоской лодке. И тогда она сможет передвигаться по земле без парусов.
Чайка умолк на мгновение и закончил, тяжело выдохнув. Хоть он и не считал себя дураком, обучение других инженерным премудростям давалось ему трудно.
– А на ней, как на обычной лодке, можно перевозить много людей и грузов. Ваши носилки с телегой ни в какое сравнение не идут. Тем более что у вас даже ровные дороги есть. Понятно?
Ученый сапотек поднял голову и встретился взглядом с Федором. В глазах Итао впервые, кроме полного непонимания, появилась первая искра интереса. «Может, он и не все понял, – произношение у меня хромает, – но кое-что до него, кажется, дошло», – решил Чайка.
– Когда мы вернемся, – предложил вконец заинтригованный блестящим инженерным решением, сулившим настоящий прорыв, Итао, – ты нарисуешь мне чертеж Тел-га… этого приспособления. А наши ученые придумают, как его можно использовать.
Федор неуверенно кивнул. Рисовать он особенно не умел, да и не любил. Но «учитель» настаивал, и он согласился. «Вот так вот, невзначай, и сдвинем целый континент с мертвой точки, – даже ухмыльнулся Федор, – научу их колеса делать, тут такие дела начнутся. Вернемся – ничего не узнаем».
Он так размечтался, представив, как возвращается сюда с целой армадой квинкерем, что, вспомнив вдруг о своем реальном положении пленника, был просто обескуражен. Возвращение с небес на землю стало для него крайне неприятным.
– Кстати, о лодках, – вдруг вспомнил он, – у вас здесь, в городе, тоже есть чудеса инженерной мысли. Неподалеку от центральной площади я заметил удивительный канал, а в нем много лодок.
Итао кивнул.
– Да, наш канал очень интересное сооружение.
– Могу ли я на него посмотреть? – поинтересовался Федор и подкинул Итао еще одну тему для размышлений: – О каналах и лодках я кое-что знаю. Хочу сравнить их с нашими и обсудить это.
– Что ж, – после недолгих размышлений решился Итао, – идем. Это действительно будет полезно.
Сказав это, он направился к выходу из обсерватории. Федор отчего-то замешкался, словно раздумывая, чтобы прихватить на память. Все-таки обсерватория индейцев. Не каждый день бываешь в таких сооружениях.
– Идем, Чака. Здесь ты видел все, что нужно, и даже то, чего не может видеть простой смертный, – поторопил его сапотек. – Теперь ты знаешь, как выглядит обсерватория. Питао-Шоо будет доволен.
Федор, шедший следом за Итао, невольно вздрогнул, услышав упоминание о боге-ягуаре. Но сказано это было так буднично, что ничего плохого Федор в словах ученого сапотека не заподозрил.
«Тут и не такое померещится, – отругал он себя за излишнюю подозрительность на выходе из обсерватории, посмотрев на жертвенные скамьи, – место здесь, прямо скажем, не слишком романтическое. Хотя вид с такой высоты на город и долину красивый».
Глава шестнадцатаяПраздник плодородия
Спускаясь вслед за Итао, Федор вновь получил возможность рассмотреть долину, окружавшую Монте-Альбан. Та сторона, где находились главные ворота с подъемным мостом титанических размеров, вблизи стен была почти свободна от леса. Приблизиться и удалиться от города незамеченным было невозможно. Но Чайка не сильно расстроился, поскольку эта сторона города его особо и не интересовала. Он был уверен, что прорваться сквозь главные ворота никак не удастся, и все больше думал о канале, как о единственном пути на волю.
С противоположной стороны, где начиналась обширная долина, лес подступал к городу чуть ближе, и высоких гор здесь не наблюдалось. Но все же и там угадывалось открытое пространство у самых стен, которое нужно было миновать прежде, чем река пропадала в зарослях. Вспоминая карту, Чайка понимал, что неподалеку от города сходятся сразу несколько каменных дорог, главных коммуникаций страны сапотеков, и сомневался в том, что сразу за городом начиналась безлюдная пустыня. Скорее всего, и по дорогам и по лесам здесь передвигалось немало сапотеков, но Федор в глубине души надеялся, что по лесам их бродит гораздо меньше, чем пользуется такой отличной дорогой. Ведь даже если им удастся бежать на лодке, то рано или поздно придется причалить к берегу и ступить на землю. Все реки здесь текли в сторону Тихого океана, а им нужен был другой. На берегу которого Чайка, вопреки доводам разума, все еще надеялся отыскать следы своего последнего корабля и людей. Именно эта надежда поддерживала в нем и остальных пленных финикийцах желание жить.
К счастью, Итао, пытавшийся вытянуть из Федора информацию, купился на приманку и повел его прямиком к назначенной цели. Они спустились по главной лестнице пирамиды и, миновав несколько кварталов, пустынных по сравнению с центральной площадью Монте-Альбана, приблизились к набережной, как ее называл Федор. Он уже видел мост, по которому они впервые проходили, направляясь из «мертвецкой» к новому месту содержания.
– Послушайте, – вдруг вспомнил Чайка одно из мгновений первого допроса, – а откуда вы знаете про наших слонов?
Чайка даже остановился от неожиданности и тут же почувствовал, как ему в спину уткнулось копье. Дружба дружбой, а до статуса свободного сапотека его еще никто не повышал. И Федор решил все же продолжить движение, но уже немного медленнее. – Ну там, – махнул рукой Чайка в сторону «мертвецкой», напоминая, – где нас допрашивали впервые. Там нам показали табличку с изображением слона. Откуда вам про него известно?