– Вперед, – приказал он факелоносцу и добавил, посмотрев на остальных: – Этот проход должен вывести нас в район кухни, оттуда мы попадаем на второй этаж и пробиваемся выше. Ищем пленников и Марцелла. Ну а дальше – по обстоятельствам.
Метров тридцать они шли по прямой, выдирая ноги из скользкой жижи. Затем труба свернула направо, став чуть уже, а вскоре Чайка вообще был вынужден остановиться. Перед ним находилось разветвление. Одна труба шла налево, другая направо. «Черт побери, – озадачился Федор, лихорадочно размышляя, – да тут целая система, этого мне еще не хватало». Сердце бешено колотилось в груди. Он понимал, что цена ошибки слишком высока – чуть-чуть замешкались и все, времени может не хватить. С другой стороны, он точно не знал, где находится Юлия и Бодастарт. Приходилось опять полагаться на интуицию. И он шагнул в правый тоннель.
Воняло здесь так, хоть надевай противогазы. Летис тихо ругался, то и дело затыкая себе рот. Остальные тоже были не в восторге от выбранного способа проникновения, но молчали. Чтобы убить врага, на войне все способы хороши. А здесь им сообщили имя врага, за которого, в случае удачи, их всех могли так щедро наградить, что золота хватит до конца жизни. Сначала, правда, нужно было добраться до носителя этого имени.
Вскоре Федору стали слышаться голоса, говорившие по-латыни. Они доносились откуда-то сверху. Оттуда же в главную трубу через небольшие отверстия то и дело проливалась пахучая жидкость, которую было ни с чем не спутать. Когда очередная струя зацепила плечо Летиса, тот не выдержал и выругался.
– Федор, давай быстрее выбираться отсюда, а то мы, похоже, крадемся под самым римским сортиром. Если эти уроды узнают, что помочились мне на голову, я сгорю от стыда или перережу им глотки.
– Потерпи, – сообщил злобным шепотом Федор, сам едва не попавший под «обстрел», – скоро тебе представится возможность это сделать.
Через несколько метров труба вдруг стала подниматься вверх и сузилась почти вдвое. Продвигаться вверх, цепляясь за скользкие стены, по которым все время что-то стекало, стало так трудно, что Федору и остальным пришлось использовать кинжалы. По дороге Чайка видел несколько совсем узких труб, соединявшихся с главной.
«Хорошо еще, что Ганнибал не догадался приказать установить здесь отсечные решетки, – подбадривал себя Федор, карабкаясь наверх, и стараясь дышать через раз, – а то я попал бы в глупое положение. Хорошую металлическую решетку в такой трубе даже Летис не разорвет».
Наконец, карабкавшийся первым боец с факелом замер и, подождав Федора, указал рукой вперед. Труба заканчивалась в трех метрах выше резким расширением, за которым тоже слышались голоса и явно работали люди. Время от времени кто-то из них подходил к самому краю и выливал нечистоты, которые проскальзывали между ног диверсантов, раскорячившихся в трубе, обдавая их брызгами. Когда очередная порция помоев прошумела вниз, Федора обдало запахом рыбы. – Кухня, – пробормотал он, – нам пора выходить. Гаси факел.
Первый диверсант осторожно положил факел на дно трубы и спустил его вместе с очередной порцией нечистот. Зашипев, обугленная головешка исчезла в темноте. А боец авангарда тем временем преодолел последние метры трубы и, перевалившись через край, оказался снаружи. Федор последовал за ним с большим удовольствием. Он уже был полностью согласен с Летисом – лучше смерть в бою с сотней легионеров, чем еще пять минут здесь.
Когда он выполз из трубы, то ожидал увидеть освещенное помещение и поваров в накрахмаленных передниках. Однако действительность выглядела иначе, чем ее рисовало воображение. Здесь было мрачно. Отовсюду валил пар, и было так жарко от натопленных печей, что Чайка поначалу решил, будто попал в преисподнюю. Вместо чертей здесь имелись повара, которые управлялись с работой в обычных коричневых туниках, позабыв о накрахмаленных передниках. Из-за клубившегося пара диверсантов даже не сразу заметили: человек шесть поваров крутилось на кухне между печами с огромными кастрюлями, колдуя над приготовлением ужина для римских солдат.
– Тихо, – предупредил Федор, вынимая нож и хватая за тунику одного из молодых поварят, когда тот от испуга выронил кастрюлю с очистками, и та громко ударилась о каменный пол, – мы быстро пройдем, и нас никто не заметит.
Парень сразу же кивнул, ощутив холодную сталь у своего кадыка. Однако не все повара были так сговорчивы. Один из них попытался крикнуть, позвав на помощь охранников, но крик застрял у него в горле. Бросок кинжала – и одним поваром на кухне у римлян стало меньше. Остальные тут же затихли за своими плитами, быстро поняв, что эти измазанные грязью люди, появлявшиеся один за другим из канализации, шутить не намерены.
– Свяжите всех, кроме вот этого, – приказал Федор бойцам, выделив среди поваров своего «агента», – и сделайте так, чтобы они больше не шумели.
Услышав такие слова, повара решили, что их сейчас убьют. Но их только быстро связали нашедшейся в углу бельевой веревкой по рукам и ногам, бросив в темный угол и заткнув рты тряпками. Только одного, особенно нервного, Летис приголубил ударом кулака по голове, выключив сознание.
– Так надежнее, – пожал плечами здоровяк.
А Федор его и не осуждал.
– Где покои Марцелла? – спросил на латыни, озираясь по сторонам, Чайка у единственного повара, которому временно подарил свободу. – Только быстро.
– Отсюда надо пройти по коридору до лестницы и по ней наверх, – пробормотал испуганный римлянин, – подняться на один этаж. Но… где дальше, я не знаю, нас туда не пускают.
– Хорошо, – кивнул Федор, поигрывая лезвием кинжала, – пленники где, женщина и ребенок?
Повар посмотрел на него с изумлением, граничившим с обмороком, но нашел силы ответить.
– Наверное, там же. Нас туда не пускают. Наше место на кухне. Но… на лестнице много солдат…
– Это не твоя забота, – прервал его Федор, вытаскивая второй кинжал, и приказал Летису: – Утихомирь и этого, некогда связывать.
Летис ударом кулака, не мешкая, отправил повара «отдыхать».
– А теперь настало время повеселиться, – выдохнул Чайка. – Марцелл живет выше этажом. Пора его навестить, идем на лестницу и наверх. Всех, кто встанет на пути, убивать.
Диверсанты бодрым шагом, словно только этого и ждали, направились вслед за ним, сжимая в каждой руке по кинжалу. Мечей у них с собой не было, слишком большое оружие, чтобы тащить с собой. Для начала им хватит и кинжалов, а все, что нужно, они добудут себе в бою, – так решил Федор, отправляясь на это «дело».
В узком коридоре, что вел из кухни к лестнице, было уже не так жарко, но, к счастью, пустынно. Зато уже в нескольких метрах впереди, где должна была находиться лестница, слышались голоса. Легионеры о чем-то жарко спорили, но даже сквозь их гомон Федор отчетливо слышал крики и звон оружия, доносившиеся снаружи.
«Хорошо дерутся», – будто сами собой текли спокойные мысли в его голове. Добравшись сюда, Федор вдруг стал абсолютно спокойным. Решалась его судьба, и в этот миг он точно знал, что ему делать.
– Эй, Домиций! – донеслось до Чайки, который был уже буквально в полуметре от проема, выходившего на лестницу. – Марцелл хочет знать, что там изменилось с этими мятежниками. Жив ли кто-нибудь из них. Сходи к начальнику караула и узнай, живо!
– Бегу! – отозвался невидимый Домиций.
Федор поднял руку, и все диверсанты за его спиной замерли. Когда топот от подкованных башмаков Домиция затих внизу, Федор выдохнул и шагнул на лестницу. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить обстановку. Лестница была сделана, пожалуй, со слишком большим шиком для лестницы, ведущей к заднему выходу. Она вся была выложена белым мрамором и огорожена коваными перилами, украшенными позолотой. Ганнибал себе ни в чем не отказывал. Но не это волновало сейчас Федора, а наличие на ней солдат врага. Внизу два пролета лестницы были свободны от легионеров, основная масса которых скопилась у парадного входа, заблокировав его от нападавших. Зато наверху, где виднелся широкий, почти парадный, вход с лестницы на этаж, у открытых дверей стояло четверо римлян в полном вооружении, при щитах и мечах. Пятый, центурион, был без щита. Он стоял, сложив руки на груди.
Ни слова не говоря, Федор шагнул на мраморные ступени и стал подниматься вверх. Несколько секунд римский центурион ничего не подозревал, разглядывая появившихся с кухни чумазых людей, от которых воняло, как из клоаки Максима, и лишь когда они приблизились на расстояние двух метров, начал что-то подозревать. Ни у одного из них не было в руках ни кастрюль, ни половников, зато каждый как-то странно держал свои руки, чуть отведенными за спину.
– Вы откуда? – вопросил центурион, нахмурясь и, опуская руку на меч. – Что-то я вас на кухне раньше не видел.
– Мы новые повара, – просто ответил Федор, делая еще шаг навстречу и выбрасывая руку с ножом вперед, – готовим угощение Марцеллу.
Ответа он не услышал, кинжал вонзился в горло центуриону, рассекая тому кадык. Истекая кровью, мертвый римлянин стал заваливаться на Федора, и тот отскочил в сторону, выхватив его меч из ножен. Над ухом привычно просвистело еще два клинка – Летис отработал сразу с двух рук, – и в дверном проеме просветлело. Сразу трое римских легионеров одновременно рухнули на белые мраморные ступени, залив их кровью. Зато остальные двое успели среагировать и, прикрывшись щитами, отразили пущенные в них кинжалы. Пока клинки со звоном падали на мрамор, Федору хватило времени нанести ближнему солдату удар по ноге мечом центуриона. Тот взвыл от боли, рухнул на колено и, словно нарочно, подставил ему свою шею под удар. Чайка, не задумываясь, рубанул гладием, и голова легионера покатилась вниз по ступеням.
Оставшийся в одиночестве римский солдат, увидев, как быстро эти чумазые «повара» разделались с его товарищами, отступил назад и поднял крик.
– На помощь! – орал легионер, отступая в коридор. – Нападение!
Чайка бросился за ним, догнал в три прыжка, ловким движением выбил щит, затем меч и вонзил свой клинок ему в брюхо, распоров кожаный панцирь. Римлянин упал, но было уже поздно. Федор бросил взгляд по сторонам: он стоял в центре круглой площадки, на которую выходило сразу три почти неосвещенных коридора и лестница. По левому проходу на крик своего товарища бежали римские легионеры, человек пять, снизу тоже кто-то поднимался. Но в двух остальных было пока тихо и темно.