– Когда мне можно отправляться? – собрался вставать Федор, воодушевленный предстоящей битвой.
– Отдохни с дороги эту ночь в лагере, а завтра на рассвете отправляйся, – закончил свою вводную Атарбал, – я дам тебе провожатых.
– Что делать с солдатами, которых я привез? – вспомнил вдруг Федор о том, что прибыл сюда не один.
– О них не беспокойся, – милостиво взмахнул рукой Атарбал, – я сам займусь этими пехотинцами. У тебя теперь есть кем командовать, и думаю…
Он помолчал немного.
– Ганнибал будет рад тебя видеть. Он найдет твоим талантам достойное применение.
Федор встал, слегка поморщившись, – в боку вдруг резко кольнуло, напомнив о ранении, – но, перехватив взгляд Атарбала, выпрямился. С этого момента о ранениях можно было забыть. Начинался новый этап войны, который мог потребовать от Федора всех его сил.
Чем дальше они уходили от побережья, тем выше казались Чайке горы Киликии. Он вспомнил о том, что в центральной части этих земель горы поднимались еще выше, а значит, скифам и македонцам приходилось не сладко. Впрочем, и те и другие были хорошими воинами и не раз попадали в тяжелые ситуации. Справятся и на этот раз. Тем более что владевшие этими землями еще в глубокой древности персы озаботились строительством отличных дорог сквозь горы, чтобы хоть как-то сократить дальность сообщения в своей бесконечной державе. «Эти дороги помогли Александру Македонскому захватить владения персов, – подумал Федор, покачиваясь в седле, – а теперь, по иронии судьбы, помогут нам отобрать эти земли у греков. А заодно и освободить свою историческую родину. Хватит ей жить под пятой завоевателей. Карфаген уже достаточно окреп, чтобы править миром».
– Неплохой пейзаж, да, командир? – поддержал его размышления начальник скифского контингента в лице дюжины бородатых воинов, качавшийся в седле неподалеку от Федора. – По таким местам даже мой царь может пробираться… чуть дольше, чем обычно. Так что я пока с тобой повоюю, здесь его подожду. Надеюсь, он простит, что я так долго не давал о себе знать.
– Конечно, простит, – усмехнулся Федор, разглядывая маячивший впереди перевал, – особенно после того, как я расскажу ему о твоих подвигах в Греции. А к тому моменту, как он доберется сюда, ты успеешь совершить еще массу подвигов.
Преодолев по полудню последний перевал, небольшой отряд, состоявший из Федора со скифами и полусотни нумидийцев, устремился вниз. Конечно, этой дороге было далеко до вымощенных отполированным камнем почтовых трактов персов, но и по ней можно было ездить и даже перевозить грузы, а это в условиях горных пейзажей Киликии, сменявшихся небольшими равнинами, было главным. На дороге, соединявшей место высадки Ганнибала с его новым лагерем, постоянно происходило какое-то движение. Чайка со спутниками периодически обгоняли подводы со снаряжением, провиантом и оружием, двигавшиеся сейчас только от берега в глубь страны. Им навстречу иногда попадались конные разъезды нумидийцев или тяжеловооруженной конницы, не проявлявшие к ним особого интереса.
– Сдается мне, что Атарбал не шутил, – заметил Федор, когда они обогнали очередной караван из двух десятков груженых телег, в сопровождении сотни пехотинцев, – очень скоро произойдет генеральное сражение с Антиохом.
– Похоже на то, – кивнул Леха.
– Как бы не опоздать, – подумал вслух Федор, погоняя коня.
– Успеем, – ответил Ларин и вдруг вскинул руку, – смотри, а это что?
Они обогнули большую скалу, и неожиданно вдали показался город, окруженный крепостной стеной. Он стоял у подножия гор на высоком берегу реки, искрившейся на солнце, словно хрустальная змея. А напротив него, на другом берегу, обосновался огромный походный лагерь. Отсюда с перевала, было видно, как по обе стороны не слишком широкой, но достаточно бурной реки дефилируют разъезды всадников, наблюдавшие друг за другом. Река была извилистой и огибала широким полукругом лагерь армии Ганнибала, вокруг которого, как, впрочем, и вокруг города было заметно перемещение большого количества войск.
– А это, брат Леха, и есть Селевкия, – решил Федор, оценив ситуацию, – больше здесь быть нечему. И сдается мне, что Ганнибал уже начал подготовку к битве.
– С чего ты взял? – удивился Леха. – Пока не вижу признаков сражения.
– А это я вон про те мостки, что протянулись от лагеря на полреки, – указал Федор Чайка на едва заметные отсюда сооружения, возводимые инженерными частями, – не просто же так их строят. Аккурат сегодня ночью и закончат.
– Да ты глазастый, командир, – усмехнулся Леха, – закончат, если этот Антиох их проворонит. Но лично я в этом что-то сомневаюсь.
– Поживем, увидим, – не стал спорить Федор.
Спустя еще час скачки по горной дороге, петлявшей меж отрогов, они оказались в лагере. И Федор, как и был, в пыльных доспехах поспешил явиться к Ганнибалу. Леха последовал за ним. Новый тиран, которому теперь принадлежало почти полмира, преспокойно сидел в своем шатре на походной скамье, пусть и укрытой расшитым золотом покрывалом, рассматривая карту. Узнав, кто прибыл к нему с докладом, приказал немедленно пропустить.
– Рад видеть тебя живым и невредимым, Чайка, – шагнул тиран навстречу своему верному помощнику, даже обняв его, – давно я тебя поджидаю. Уже думал, придется начинать это сражение без тебя.
Ганнибал был в своей черной с золотом кирасе, в которой Чайка видел его не раз. У тирана были, конечно, и другие, не менее богатые доспехи, но эту кирасу он особенно любил: не единожды она спасала ему жизнь и носила на себе много памятных отметин от клинков и даже осколков ядер. То, что в этот раз Ганнибал опять надел ее, говорило о многом. Битва предстояла важная.
– Атарбал сообщил тебе последние новости? – поднял бровь Великий Карфагенянин, указав гостям на свободные скамьи у стола, щедро уставленного яствами, хотя тиран был в шатре в полном одиночестве.
– Он сказал, что грядет великая битва, – подтвердил Федор, присаживаясь и пристраивая поудобнее ножны фалькаты, – и что мы начнем ее, не дожидаясь подхода союзников.
– Скифская конница пришлась бы нам очень кстати, – проговорил Ганнибал, скользнув взглядом по бородатому лицу спутника Федора и его доспехам, выдававшим в нем скифа, – у Антиоха конницы больше. Но нельзя упускать момент. Разведка сообщила мне, что к нему тоже движутся подкрепления из глубинных районов империи. Из сирийской Антиохи, а также из Каппадокии идут два больших отряда пехоты и конницы. Они будут здесь раньше, чем мои союзники. И если они соединятся с войском Антиоха, то выиграть битву станет вдвое сложнее. Поэтому ждать нельзя.
Ганнибал взглядом разрешил уставшим с дороги путникам угощаться, и те с радостью наполнили кратеры вином. Сам же он сделал вид, что сыт, не притронувшись к закускам.
– Антиох надеется, что мы будет тянуть до подхода своих союзников, но на рассвете мы начнем переправу, – произнес он.
– Я видел с перевала мосты, что строят у лагеря, – поддержал разговор Чайка, закинув в рот несколько засахаренных кусочков дыни, – переправа начнется прямо здесь?
– Конечно нет, – усмехнулся Ганнибал, – здешний брод еще можно использовать для конницы, но для пехоты он не подойдет. Да и слонов нельзя переправлять под самым носом у врага, который может перебить много животных во время переправы.
– Я слышал, что у Антиоха слонов вдвое больше? – заметил вскользь Чайка, допив вино.
– Это так, – не стал темнить Ганнибал, – поэтому каждый слон мне в этой битве дороже обычного. Они будут переправляться гораздо выше по течению, там нумидийцы разведали хороший брод и большое поле, примыкающее к вражескому берегу. Там удобнее выходить на сушу и сразу атаковать. Там мы и начнем.
– А что делать мне? – осторожно осведомился Федор.
– Я видел выучку твоих слонов, – начал издалека Ганнибал, слегка прищурившись, – она великолепна. Мазик достоин награды. Да и вся твоя армия хорошо обучена, не зря же она захватила мне Спарту. – Ганнибал сделал паузу и закончил сообщение: – В этом сражении ты будешь командовать своей армией, которую я пополнил свежими силами. Она пойдет в авангарде наступления и, если противник встретит нас во всеоружии на другом берегу, будет располагаться на правом фланге моих войск. Рядом с испанской конницей. – Он посмотрел прямо в глаза Федору и добавил, понизив голос: – Я рассчитываю на нее, Чайка.
Глава шестнадцатаяАнтиох Третий
Ганнибал задумал сразу две ложные переправы, для того чтобы отвлечь внимание Антиоха от главной. Той, где переправлялась ударная армия Федора Чайки. С рассветом по только что построенным мосткам на другой берег отправилась легкая пехота. Но ее, конечно, уже ждали конные разъезды греков и огромная фаланга, выстроившаяся напротив переправы на вершине холма. Фалангиты перекрывали главную дорогу к городу, что шла вдоль реки. Чуть выше по течению переправились нумидийцы и присоединились к пехотинцам, которых контратаковавшие греки вскоре почти сбросили обратно в воду. Нумидийская конница атаковала греческую, но в открытом бою этот удар не имел большой силы. Греки были вооружены тяжелее. Зато нумидийцы передвигались быстрее и даже смогли побеспокоить фалангу своими маневрами. Они несколько раз пронеслись мимо строя пеших греков, осыпая их градом стрел и дротиков, издавая вопли и крики. Одному из отрядов даже удалось напугать слонов, стоявших в центре строя, заставив погонщиков поволноваться. Два слона попытались развернуться и напасть на своих, но их быстро утихомирили.
– Это даже лучше, чем я рассчитывал, – произнес Ганнибал, наблюдавший из лагеря за отвлекающим маневром, – Антиох не глуп. Чтобы он поверил в наступление, придется рискнуть африканцами.
Он подозвал к себе командира пехотинцев и приказал:
– Пока греки окончательно не отбросили нумидийцев и легкую пехоту, ты возьмешь три хилиархии и ударишь по фаланге. Будешь терзать их до моего подхода, а если дело обернется плохо, то отойдешь в лагерь, подняв мосты. Когда мы ударим, ты вновь присоединишься к наступлению.