До сих пор файраты не трогали «люстры» вообще, но это абсолютно ничего не означало. Только незнакомый с ними пилот мог предположить, что так будет длиться хоть сколько-нибудь долго. А я, в отличие от этого «незнакомого с файратами» пилота, точно знал, когда хищные сплюснутые силуэты их истребителей начнут утюжить борта моего корабля.
Тогда, когда треть истребителей будут висеть на консолях и в огненной стене начнут появляться прорехи. А настоящая жопа начнется, когда мне будет нужно принимать Бьяна и Сванича.
Это я так думал примерно в середине боя. Ох, как я ошибался!
Долбаный Саба…
Нехорошо мне стало сразу после того, как Илла что-то нечленораздельно крикнула, разгоняя на экране перед собой непонятное скопление точек, состоящее из наших и не наших истребителей одновременно. Они-то разошлись. Вернее, их разогнали.
Две увертливые пятерки. Файраты.
На консолях у меня к тому времени висел всего один истребитель, и второй только-только стыковался. И поэтому я испугался не сразу. А потом стало поздно.
Одна из пятерок затеяла кучу-малу с дезориентированными нашими, а вот вторая…
Файратовский «крест» – не единственный фирменный прием крокодилов. У них есть еще один. Чуть менее известный, поскольку его применение означает, что в этом бою останется слишком мало тех, кто сможет толком описать произошедшее.
Нам в УФЕСе это рассказывали. А Экоразведку учили. И именно поэтому мы со Сваничем перепугались синхронно.
– Егор, «Столб Огня»! – рванул мне уши крик Эрика, и у меня похолодели руки. Не за себя. Хотя за себя тоже стоило испугаться.
«Столб Огня» – это прием файратов, когда вся пятерка, имея пространство для маневра перед более мощным по классу кораблем, выстраивается нос-в-хвост и одновременно дает полный залп. Хрен его знает, как это делается, но в итоге получается столб непрерывного плазменного удара, прожигающего броню кораблям, вплоть до эсминца. В «люстре» они могут добраться до третьего уровня, пробив еще и технические помещения. Это страшно. Всем страшно. Всегда страшно. И лок-пилот чаще всего тут не справляется. И Ник Свассет сейчас не справится тоже. Еще бы, он же не Ник Свассет, он Николас Швайзетауб, дэ-ка четыре УФЕС-В. Это только дэ-ка пять начинают понимать, что инструкции, приказы, распоряжения и нормы призваны всего лишь поддержать и упорядочить непростую пространственную жизнь космолетов. И уже дэ-ка шесть осознают, что сложные решения принимать можно и нужно самому, а инструкции всего лишь помогают тебе. Облегчают эту самую пространственную жизнь, но не могут дать универсальные решения. А дэ-ка четыре инструкции принимают как догму. И поэтому Ник мне помочь не сможет ничем. И вряд ли служба в Легионе сильно исправила эту ситуацию: лок-пилот – не тот уровень ответственности, чтобы расти в этом направлении.
Потому что тут надо идти на таран. Вперед и только вперед. Причем надо не пугать файратов, а именно таранить. Ибо столкновение, пусть и обходящееся слишком дорого, собьет выстроенный порядок, уменьшит количество истребителей противника и в конечном счете будет лучше прожженного до мостика корабля. Потому что файраты прекрасно знают устройство «люстры», и строящееся сейчас перед нами копье из пяти истребителей нацелено как раз на наш мостик. Крокодилы будут бить по экипажу. И что-то глубоко внутри мне подсказывает, что у них может получиться.
Но вот цена этого тарана будет однозначна. После удачного столкновения приемных консолей для правого опорника не останется. И если ни на одной из окружающих «люстр» не найдется пустого места взамен их потерянного опорника, нам придется оставить на этой орбите Эрика Сванича. Нет, не «нам» – мне. Мне придется оставить Эрика Сванича здесь.
И он уже это знает.
Долбаный обезьяно-краб. Ну как же ты так, Саба?..
Рычаг хода под моей рукой стал горячим. У меня даже секунды нет на принятие решения, пять истребителей заканчивают маневр. И ждать файраты не будут. Как только корабли выстроятся в линию, с которой можно открывать огонь, – последует залп. Но старт – это прощание со Сваничем.
…
Прости, Эрик.
– Всем держаться!
Глупейший крик, но не мог я стартовать молча. Просто не мог. Рычаг вперед до упора, и недоумевающий ходовик «люстры» выводит крейс-движки на полную мощность. И плевать сейчас, куда направлены маневровые двигатели, на таком расстоянии и с такой скоростью боковое смещение несущественно. Хотя я бы предпочел, чтобы Ник разобрался в ситуации. Все же как-то на душе поспокойнее.
Не разобрался. Корабль еще только начал движение, а я уже почувствовал смещение: Ник изо всех сил тянул «люстру» вбок, не понимая, что маневренность файратов выше, чем у него в разы. И они с легкостью повторят любой его маневр. А вот мой – вряд ли.
– Куда?!
Это Свассет наконец разобрался.
– Тихо! – Сипала, к счастью, тоже разобралась. – Егор, делай.
Очень своевременный приказ, надо отметить.
Но мне сейчас не до иронии. Все мое внимание приковано к почти законченному построению крокодилов. Мгновения превратились в тянущийся мед. Липкий, непослушный.
Пришпоренная «люстра» прыгнула вперед. Туда, где файраты уже разобрались в нашем маневре и теперь точно так же, как я доли секунды назад, решали – что делать? Разбегаться и пытаться выстроить «столб» заново или рискнуть, достроиться и дать залп, в надежде, что он разнесет командирский мостик и лишит «люстру» управления, а они смогут увернуться?
И они решили. Естественно, в пользу наиболее рискового шага. Когда это воины-файраты собирались отступать? Пусть даже и для перегруппировки. Можно драться? Будем драться. Они остались.
Мгновения текли неспешной патокой.
И теперь все решали доли секунды и минуты углов. Кто точнее просчитал маневр и чьи двигатели окажутся сильнее. На носовом обзорном экране пять уже не таких далеких сплющенных истребителей сходились в один силуэт, медленно приближаясь. Если они выстроятся до контакта, мы увидим прекрасный в своей космической красоте цветок огня – сводный залп пятерки. Но для кого-то это зрелище станет последним.
Ближе, ближе, еще ближе. Файратовский истребитель, собирающийся на экране из пяти, но пока еще не обретший четких контуров, приближался на глазах, вырастая во всей своей красе. Мало кто может похвастаться, что видел такое. Мы видим. Но, если честно, я бы предпочел наблюдать это только на картинках и трехмерных моделях. Слишком дороги билеты на подобное представление.
Вот они почти выстроились. Еще несколько сантиметров – и силуэт останется только один. Но и мы почти у цели. Сплющенная морда файрата заполнила почти весь обзорный экран. Нереальное зрелище: видеть такое на носовом мониторе, который предметы ближе километра показывал только в доке после автоматической парковки.
По ушам резанул вой автоматики. Проснулась система оповещения. Мол, слишком близко подошел ты, пилот, к объекту в пространстве. Спасибо, конечно, родная, но мы в курсе. Мы сами это организовали.
Система не унималась, к звуку добавился цвет – ожили предупреждающие проблесковые маячки. Да иди ты – на такой скорости, даже если бы захотели, отвернуть нет никакой возможности.
И тут вдруг файраты начали смещаться. Мои глаза полезли на лоб от изумления. Зачем? А потом я понял…
Весь наш маневр, с самого начала, занял всего десяток секунд. Мы с файратами просто завершали запланированные построения. И Ник Свассет, бывший Николас Швайзетауб, просто-напросто не успел за нами. И на автомате врубил маневровики на уклонение. И они сбили прицел. И мне, и файратам.
Но нереальный в своей красоте цветок огня я все-таки увидел. Успели все: и они, и мы… А потом был удар.
– Ник, Егор, прием! Ник, Егор, прием! – Напряженный голос Сипалы пробился сквозь клочья черной ваты, перемежающиеся ржавыми вспышками.
Я проморгался и постарался понять, где я, что происходит и вообще какой это свет? Судя по тусклому, аварийному освещению – все еще тот же, который был некоторое время назад. Хотя, если судить по физическим ощущениям, мне этот свет перестал нравиться.
– Ник, Егор, прием! – Голос Сипалы в очередной раз ударил по ушам, заставив поморщиться. – Да отзовитесь же!
Я ее понимал. Не слышать ни одного из пилотов – это и в нормальной жизни более чем неприятно. А в бою это смахивает на катастрофу. Потому что именно катастрофой и является.
– Савойский на связи, – прохрипел я в микрофон.
– Егор, – судя по голосу, с плеч Сипалы только что свалилась вся «люстра» разом. – Что у вас? Живы?
– Пока не знаю, – я честно попытался сообразить, что надо делать, но голова слушалась не очень.
– Мостик функционирует? Я не могу ни добраться, ни связаться с вами. Доложи потери.
– Потери? А… – и тут меня осенило.
Распускающийся огненный цветок, морда файратовского истребителя во весь обзорный экран, маневр уклонения… и удар.
– А! – я рывком попытался сесть. Ремни аварийной страховки не пустили.
Я схватился за крепления шлема, вдруг стало отчаянно не хватать воздуха. Боролся я с ними минуту, не меньше. Боролся отчаянно, не обращая внимания на становящиеся все более напряженными вопросы Сипалы. Проиграл. Огляделся…
И возблагодарил неведомых конструкторов за то, что они предусмотрели такую непростую систему открытия забрала. Чтобы снять шлем, требовалось подтвердить три параметра окружающей среды, выбрав каждый из пяти вариантов. И уже на первом – содержании кислорода в окружающем пространстве, моя голова начала потихоньку врубаться в то, что дело тут нечисто. Мониторы крейс-пилота не работали, и понять, что происходит, было проблематично. Ну, что ж, зато всегда остается старый добрый метод. Глазками, ножками и ручками… Начнем?
Я огляделся. Н-да, кислорода вокруг явно маловато. Пространство мостика затянуто рваной жемчужной пеленой аварийного газа, выбрасываемого при пожаре.
Пожаре?..
Я наконец справился с аварийными ремнями. И попытался выбраться из кресла. Вышло со второй попытки. Ладно, пошли смотреть, что произошло.