– Да! – предельно неприветливо буркнул он. Номер был незнакомым, и изображать вежливость Зверюга не собирался.
– Джи Дитц? Мигель Рэнсон.
Ого, да это же проф! Нет уж, этому котяре Зверюга хамить не станет. Потому, хотя бы, что если бы не он – не отъезд Ланы был бы сейчас причиной дурного настроения. В этом мире поправимо всё, кроме смерти, и именно Рэнсон не позволил случиться непоправимому.
– Слушаю вас.
– Могли бы мы встретиться, джи Дитц? Нет-нет, с Ланой – я уверен, как врач – все в порядке, но… мне нужна ваша помощь и…
– Никаких проблем, джи Рэнсон. Где и когда? Я у себя дома, мне понадобится некоторое время… – чёрт, в таком виде на люди не покажешься!
Конрад, вполуха слушая указания пожилого медика, уже метался по дому. Гель для депиляции… чистый комбинезон (целая стопка в шкафу, дочка постаралась)… рубашка… кажется, все.
Три часа спустя Дитц вполне неторопливо (а на самом деле – нетерпеливо) прогуливался по зоопарку Лазарева. Каникулы были в разгаре, и дорожки между просторными вольерами заполняли полчища ребятишек. Здесь, в Округе Зель-Гар, школьные вакации были привязаны к сельскохозяйственному циклу: на время посевной и уборочной, отёла и стрижки овец детей распускали по домам. Но надо же и развлекаться?
Наконец на краю крохотной площади, заставленной автоматами с прохладительным и лотками с немудрящими игрушками, показалась знакомая сухопарая фигура. Конрад лениво встал с уютной скамейки, приветственно махнул рукой и, повинуясь почти незаметному движению брови (и уха, конечно), направился к боковой аллее.
Благодушное выражение слетело с лица Рэнсона мгновенно, стоило лишь уйти от многолюдья.
– Что-то с Ланой? – Дитц даже не пытался скрыть беспокойство. Трехчасовой давности заверения Рэнсона его не убедили.
Старый врач поморщился, но ответил вполне учтиво:
– С вашей дочерью всё в порядке – если она, как мне сообщили, покинула Алайю.
– Покинула, – скривился Конрад. – И Тим вместе с ней.
– Это хорошо, – кивнул профессор. – Я взял на себя смелость снабдить майора Рипли медицинскими рекомендациями относительно этого юноши. Надеюсь, в этом вашем тренировочном лагере их примут к сведению. Кто знает, что, где и когда может произойти?
Дитц прищурился. В голове, только что занятой сумбурными мыслями, стремительно прояснялось.
– Рекомендации относительно Тима? Вы думаете, что?..
– Мяты, джи Дитц? – взгляд Рэнсона решительно противоречил светской небрежности тона.
Предложение мяты означало предложение дружбы, это-то отставной легионер успел усвоить.
– Возьмите всё.
Конрад принял брикет и мысленно приподнял брови: вес затянутой в тонкий прозрачный пластик упаковки был НЕПРАВИЛЬНЫМ. Не слишком, но все-таки.
Рэнсон смотрел прямо в глаза Дитца, так смотрел, что Конраду не оставалось ничего другого, как спрятать брикет в карман комбинезона.
– Я немолод, – говорил между тем Рэнсон. – Присядем?
Старик повёл рукой в сторону ближайшей свободной скамейки. Не было ничего удивительного в том, что она не привлекла никого: в этот жаркий день люди и даже мрины предпочитали отдыхать в тени, а эту деталь парковой архитектуры какой-то умник установил на самом солнцепеке.
Тема разговора… выбор места… неправильный – хоть стреляйся! – вес коробочки с мятой… ох, нечисто дело.
– Повторяю, я стар. Не знаю, сколько мне осталось и вовсе не уверен, что мой конец будет естественным. Смерти я не боюсь, я боюсь бесполезной смерти… – негромко, едва шевеля губами, но предельно жестко говорил Рэнсон. Голову он держал так низко, что считать сказанное не смог бы ни один наблюдатель. – Там, в паре кусочков – кристаллы. Я прошу вас, джи Дитц, сберечь их. На них все данные по Зову Ланы и те сведения относительно необъяснимых смертей никчём, которые мне удалось раздобыть.
– Много? – так же тихо, втянув голову в плечи, поинтересовался Конрад. Со стороны могло показаться, что на солнышке греются два усталых старикана, чью кровь выстудил почтенный возраст. Но – только со стороны.
– Много, – едва заметно кивнул мрин. – Даже если учесть, что смерти никчём сплошь и рядом регистрируются постольку-поскольку. Не говоря уж о том, что, как мы видим из конкретного примера, Зов в сравнительно зрелом возрасте дает не самую типичную симптоматику. Рядом с Ланой оказались Рой Бертуччи, который понял, что происходит, и несколько марсари, умеющих сознательно управлять своим теплообменом. Вашу дочь сумели поддержать до прибытия «скорой помощи» – а к скольким её даже не вызывали?
Врач немного помолчал и, хлопнув себя по костлявому колену, нелепо выпирающему из штанины потрепанных шортов, почти прорычал:
– Сохраните информацию, джи Дитц. Когда-нибудь – я уверен в этом – разум восторжествует над косностью и подозрительностью. И тогда моя, возможно – последняя, работа очень пригодится.
Отставной легионер кивнул, поднялся на ноги и протянул руку мрину. Пожатие Рэнсона было крепким, ногти, такие же, какими стали совсем недавно ногти Ланы, царапнули тыльную сторону ладони Дитца. Еще один кивок, пристальный взгляд глаза в глаза, и два старика разошлись в разные стороны.
Несколько дней спустя в местных новостях сообщили о пожаре в лаборатории знаменитого ученого Мигеля Рэнсона. Сообщение сопровождалось некрологом: при пожаре погибли сам профессор и его ученик и друг Рой Бертуччи. А Дитц, вернувшийся с базы «Лазарев», на которой теперь проводил почти всё свое время, обнаружил, что в его отсутствие в дом вломились.
Руди лежал на террасе – там, где его настиг выпущенный кем-то дротик с парализатором. Будь он проклят, этот «кто-то» – доза была рассчитана, похоже, на слона, и сердце верного друга не выдержало. Жилище семьи Дитц неизвестные (действительно неизвестные; вся аппаратура слежения вышла из строя) визитеры перевернули вверх дном.
Похоронив пса, Конрад окончательно перебрался на «Лазарев». Он был совершенно уверен, что те, кто это сотворил, ничего не нашли. Имелся у отставного сержанта один адресок. И именно на него на следующий день после встречи с Рэнсоном ушла посылка, пролежавшая до отправки в сейфе майора Рипли. Посылка ушла с курьером Легиона, и адресат подтвердил получение.
Глава 6
– Надоели они мне.
В полном бесконечного терпения (на такой должности и не захочешь, а научишься!) голосе майора Гопала, командующего тренировочным лагерем «Сан-Квентин», звучали совершенно несвойственные ему раздраженные нотки. Смуглое, почти квадратное лицо потемнело еще больше, черные как смоль волосы, казалось, вот-вот заискрят. Знающему человеку этот набор говорил о том, что майор в ярости.
– Сэр? – сержант-инструктор Коломиец мастерски сделал вид, что выведенные на большой – во всю стену – дисплей данные его нисколько не интересуют и вообще не имеют никакого отношения к чему-то мало-мальски значительному.
По кабинету командующего тренировочным лагерем разливалось блаженное тепло, о котором оставалось только мечтать бедолагам-курсантам. Снег уже сошёл, но налетавший с гор ветер блестяще справлялся с тем, что считал своей главной задачей: пробирать до костей.
Алайцев – да еще и уроженцев приэкваториального пояса планеты – сержанту было откровенно жаль. По крайней мере, Стефанидеса. Дитц вообще, кажется, на холод не обращала никакого внимания. Чёрт, да у неё даже мурашки ни разу не появились! Почему в первую очередь Иван подумал об этих двоих? Ну, это же очевидно!
– Стефанидес и Дитц. Айвен, – а ведь на командующего и не наедешь… – они же придуриваются! Всегда в первой десятке, но первые – никогда. Ну ладно Стефанидес, хотя и этот чёртов кошак должен был бы… но Дитц?
– Сэр?!
Майор Гопал привольно развалился в огромном кресле, явно рассчитанном на человека как минимум вдвое больших габаритов. Командующий вообще любил все большое – чтобы понять это, достаточно было взглянуть на мэм Гопал.
– Она же мрина. То, что вы пытались отмыть, действительно не косметика, а пигментация кожи, свидетельствующая о полноценности с тамошней точки зрения. К чёрту то, что она пошла в Легион, а не в свою армию. Мало ли… все мы не святые. Хотя уж майор Рипли сделал бы пометку, будь там хоть какие-то проблемы с законом. Вербовщиком-то был он сам, кому и знать… да. Мрина должна быть быстрой и сильной. А это что?!
– Сэр, но…
– Вы пробовали её в фехтовании?
– Плановая проверка навыков фехтования назначена на сегодня, сэр.
– Хорошо. Только втолкуйте, что хватит уже изображать хрупкую мисс и считать всех окружающих кретинами! Вы же это умеете, Айвен – так действуйте! И, кстати, повторите тест на вождение. Для обоих. Не на треке, а на полигоне. При полной загрузке. С той же установкой: не валять дурака. Все материалы – мгновенно мне. Свободны.
Коломиец украдкой пожал плечами и ретировался со всей возможной скоростью – пока в голову начальства не пришла еще какая-нибудь светлая идея.
«Надоели! Придуриваются!». Можно подумать, он не заметил!
Нормальные рекруты лезут из кожи вон, дабы продемонстрировать собственную крутизну… что ж, давно уже следует признать: Стефанидес и Дитц НЕ нормальные. Либо же нормальные – но чётко усвоившие приказ (чей?) не отсвечивать.
Причина, как думал Коломиец (и имел некоторые основания полагать, что думал правильно), крылась в изначальном неравенстве физических возможностей мринов и тех, кого они называли «вулгами». Если эти двое знают (откуда, кстати?), как быстро и необратимо комплекс неполноценности перерастает в ненависть…
Но ведь есть дисциплины, где от подготовки зависит куда больше, чем от возможностей, как таковых.
Значит, фехтование и вождение. Да, пожалуй. Вот сегодня и займёмся.
Франсуа Рамбаль, весьма гордившийся прозвищем «Косарь», с брезгливым равнодушием разглядывал куцую шеренгу. Да, проверять на способность держать спату за нужный конец будут всех. Но конкретно эти пятеро заявили, что умеют фехтовать. И, таким образом, нарвались на сержанта Рамбаля. Остальных можно сброс