– Что такое смерть Октавиана по сравнению с гибелью миллионов россиян! Ничто, полнейший ноль! – размахивал руками Белкин, яростно жестикулируя перед моим носом. – Андрюха, пусть я чмо, но ты-то железный пацан! Ты можешь и должен убить сопляка Октавиана! Завтра же! Пообещай мне это, старик.
– Если сегодня праздник в честь Тиберина, давай не будем говорить о смерти, Макс, – сказал я, усадив Белкина на стул. – О делах потолкуем завтра на трезвую голову. А сегодня будем веселиться! – Я стал наливать в кружки вино.
– Черт возьми, ты прав, брат! – Белкин повернулся к кифаристке, сидящей на широком подоконнике. – Радость моя, спой нам что-нибудь веселенькое.
Так как пьяный Белкин произнес все это по-русски, мне пришлось перевести сказанное им на латынь, чтобы Виния смогла его понять. Согласно кивнув головой в ореоле белокурых пышных кудрей, Виния пересела на скамью, взяла в руки кифару и запела какую-то местную разудалую песенку в честь Бахуса, римского бога виноделия. Виния старательно выводила задорные рулады на оско-сабинском диалекте, аккомпанируя себе на кифаре. При этом Виния поглядывала на меня, видя, что мне нравится ее пение и умение музицировать. Представляя меня, Белкин сказал Винии, что я гладиатор, получивший свободу за доблесть. Простодушной кифаристке, видимо, было особенно приятно благосклонное внимание молодого гладиатора.
Однако захмелевший Белкин не дал Винии допеть песенку до конца.
– Это что за фигня, дорогуша?! – возмутился Белкин. – Этот унылый вой оставь для благородных квиритов, голубушка. Дай-ка сюда свою балалайку!
Белкин вырвал кифару из рук оторопевшей Винии. Имея музыкальный слух и изрядный опыт игры на гитаре, Белкин несколько раз пробежал пальцами по двенадцати струнам кифары, проверяя ее звучание. Затем Белкин начал подбирать на кифаре нужные ему аккорды, приспосабливая звуки этого древнего музыкального инструмента к рок-н-ролльной мелодии двадцатого века.
Я с интересом наблюдал за Белкиным, ободряющим взглядом дав понять Винии, мол, все в порядке. Сейчас ты услышишь нечто особенное!
Наконец Белкин уверенно ударил по струнам и громко запел хорошо знакомую мне песню из репертуара группы «Агата Кристи».
На миловидном лице Винии появилось выражение сильнейшего удивления. Она невольно открыла рот, изумляясь тем рваным хлестким музыкальным перепадам, из которых была создана песня, которую залихватски горланил Белкин, дергаясь всем телом. Белкин бренчал на кифаре и ерзал на стуле, старательно подбирая нужные по тональности октавы. Кифара звенела и брызгала каскадом необычных для Винии звуков.
А Белкин горланил, все больше входя в раж:
Ты жена врага, ты сестра врага,
Ты дочь врага и мать врага;
Это ничего! Это ерунда!
Ты мне только тем и дорога!
Меня стал разбирать смех не потому, что Белкин плохо исполнял эту песню, но при взгляде на Винию, для которой это знакомство с музыкальной культурой далеких грядущих веков поистине стало настоящим потрясением. По глазам Винии было видно, что она не понимает, как можно считать песней этот грубый набор звуков!
Часть вторая
Глава первая Тит Пулион
Коренастый широкоплечий центурион прохаживался вдоль шеренги новобранцев, сжимая в правой руке тонкую изогнутую трость-фухтель, которая была знаком отличия и вместе с тем орудием для наказания. Центурион был в панцире из кожаных пластин с прикрепленными к нему спереди медными и бронзовыми фалерами в виде больших круглых медальонов и лавровых венков. По этим фалерам можно было определить, как долго служит этот военачальник, в составе какого легиона числится теперь, сколько походов у него за плечами, как много у него наград за храбрость.
Центурион был с непокрытой головой, его короткие густые волосы имели рыжевато-каштановый цвет. На вид ему было около сорока лет.
– Меня зовут Тит Пулион, – громко молвил центурион, обращаясь к новичкам, стоявшим перед ним в полном вооружении. – Я надеюсь, что стану другом каждому из вас. Всем вам крупно повезло, ибо вы будете нести службу в десятом легионе. Наш легион – любимое детище проконсула Цезаря. Если Цезарь выступает в поход, то непременно во главе десятого легиона, если Цезарь располагается на зимних квартирах, то обязательно неподалеку от десятого легиона. На знамени нашего легиона помещено изображение богини Венеры, прародительницы рода Юлиев, к которому принадлежит Цезарь.
Я стоял первым справа в шеренге новобранцев. Внимая центуриону, я невольно сравнивал его с актером из американского телевизионного сериала «Рим», игравшего роль легионера Тита Пулиона, эдакого простоватого рубаку-парня. Истинный Тит Пулион, о котором Цезарь упоминает в своих «Записках о Галльской войне», оказался коротконог и явно не подходил под голливудские стандарты. Зато загорелое лицо этого человека с крупным прямым носом, широким лбом и массивной нижней челюстью являло собой прекрасный образчик истинного римского воина.
Далее Тит Пулион сообщил новобранцам, что по заведенному в войске Цезаря порядку все новички в первый же день службы, едва получив оружие и экипировку, обязаны показать свою выносливость и умение владеть оружием.
– От этого будет зависеть, в какой манипул и какую центурию зачислят каждого из вас, – молвил Тит Пулион. – Почетнее всего служить в первой центурии первой когорты, так как во всех легионах в это подразделение зачисляют самых опытных и умелых воинов. Этим легионерам доверяют охрану полководца в сражении и шатер полководца во время стоянки в лагере. Жалованье у этих воинов больше, чем у прочих рядовых легионеров, по сути дела, оно приравнено к жалованью трубачей и знаменосцев.
В конце своей речи Тит Пулион остановился на перечне наказаний, предусмотренных в войске Цезаря за различные провинности.
– Итак, – как бы подвел итог центурион, – за пьянство, драки и игру в кости полагается порка плетью. За воровство грозит удушение веревкой. За неповиновение военачальнику и дезертирство в бою – смертная казнь через отсечение головы. Не скрою, Цезарь суров к нарушителям дисциплины, но при этом он неслыханно щедр в отношении своих воинов, – добавил Тит Пулион, вскинув трость кверху. – Если легионеры Помпея получают в год всего сто пятьдесят денариев, а центурионы триста денариев, то Цезарь платит своим легионерам по двести пятьдесят денариев в год и по четыреста пятьдесят денариев центурионам.
Проведя своеобразную вводную беседу, Тит Пулион повел всех новобранцев на особое поле за лагерным валом, где были установлены деревянные щиты и чучела из соломы, это были мишени.
– Каждый из вас должен уметь попадать дротиком в цель с сорока шагов. Вот так! – С этими словами Тит Пулион взял дротик на изготовку и с коротким выдохом метнул его в дощатый щит с намалеванным на нем красным кругом размером с небольшой арбуз.
Просвистев в воздухе, короткое копье вонзилось в красный круг почти в самую середину.
Среди новобранцев раздались изумленные перешептывания, а кто-то восхищенно присвистнул.
– Теперь ты покажи свое мастерство, – сказал Тит Пулион, обратившись ко мне. – Щит и плащ можешь снять.
Стараясь подавить в себе предательское волнение, я прислонил к молодому вязу тяжелый щит, сбросил с себя плащ и снял с головы шлем. Учебное копье по весу оказалось заметно тяжелее боевого дротика. Я встал к невысокому брустверу из дерна и посмотрел на мишень, с этого расстояния красный круг показался мне уж слишком маленьким. Вспомнив все, чему меня учили в гладиаторской школе, и свои боевые подвиги в войске Спартака, я поднял копье над головой, переместив вес своего тела чуть назад. «Помни, ты – катапульта, а дротик – метательный снаряд!» – подумал я, приведя в действие свой глазомер.
Отбросив волнение, я с силой выбросил дротик в сторону мишени.
Описав над полем дугу, копье точно поразило мишень.
Толпившиеся за моей спиной новички разразились удивленными возгласами.
– Ну вот, видите, как это просто! – усмехнулся Тит Пулион, повернувшись к новобранцам. – Кто будет следующим?
Новобранцы выходили один за другим к низкому барьеру из дерна, но больше никто из них в мишень так и не попал. Копья либо не долетали до дощатого щита, либо втыкались рядом с красным кругом.
Следующим испытанием стал долгий марш в полном вооружении по пересеченной местности. Причем отряд новичков, повинуясь приказам Тита Пулиона, где-то шел быстрым шагом, где-то переходил на бег, а в конце этой трудной пробежки новобранцам пришлось еще переходить вброд через реку. Стоял ноябрь, поэтому вода в реке была почти ледяная. Поскольку я все время находился в голове колонны и даже порой уходил в небольшой отрыв, Тит Пулион снова поставил меня в пример всем остальным.
Последнее испытание началось после того, как новобранцы переоделись в сухую одежду, отдохнули и отведали полбяной каши с салом; в римском стане наступило время обеда. Для этого испытания Тит Пулион взял себе в помощники троих оптионов, эти младшие военачальники были в римском войске вроде сержантов. Оптионами, как и центурионами, становились только самые опытные воины, прослужившие в армии не меньше пятнадцати лет.
Новички по очереди становились в пару с оптионами, показывая им свои навыки по владению мечом. У всех новичков эти навыки оказались не ахти. И только я опять отличился, показав различные способы фехтования при нападении и при защите. Основательная подготовка в гладиаторской школе Лентула Батиата не прошла для меня даром.
– Откуда ты взялся такой удалец?! – Тит Пулион с довольной улыбкой похлопал меня по плечу. – Одолел троих оптионов и даже не запыхался. Ты, случаем, не из гладиаторов?
– Не скрою, довелось мне в прошлом побегать с оружием по арене, – нехотя промолвил я. – Но сейчас я – свободный человек и…
– И легионер Цезаря, – прервал меня Тит Пулион. – Как твое имя?
– Авл Валент, – ответил я.
– Будешь служить в первой центурии первой когорты десятого легиона, Авл Валент, – торжественно произнес Тит Пулион, пожав мне руку. – Добро пожаловать, удалец, в братство воинов Цезаря!