Адам Ульнар тепло улыбался ему. Все происходящее его явно забавляло.
— Разве ты не понимаешь, Джон, что я — самый богатый человек в Системе? Я — самый могущественный и влиятельный. Разве тебе не приходит в голову, что быть сторонником Пурпурного Холла гораздо выгоднее, чем поддерживать демократию?
— Вы пытаетесь, сэр, сделать из меня предателя?
— Прошу тебя, Джон, не применяй этого слова. Форма правления, за которую я стою, санкционирована историей гораздо раньше, нежели глупые идеи о равенстве и демократии. И, в конце концов, Джон, ты же Ульнар. Если ты поймешь свое преимущество, я смогу дать тебе богатство, положение и власть, чего от своей нынешней непрактичной демократии ты никогда не добьешься.
Джон Стар по-прежнему стоял, напрягшись, перед столом. Адам Ульнар подошел к нему и взял за руку.
— Джон, — сказал он. — Ты мне нравишься. Даже когда ты был очень маленьким — я не думаю, что ты помнишь наши встречи, — ты проявлял качества, которые мне были по душе. Твоя храбрость и упрямая целеустремленность, которые нам сейчас так мешают, — в принципе, импонируют мне. Я заинтересован в твоей карьере. Я участвовал в ней гораздо больше, чем ты думаешь. Все, что ты делал, было под моим пристальным наблюдением. У меня нет сына, Джон. А семья Ульнаров не очень велика. Только Эрик, сын моего несчастного старшего брата, ты и я. Эрик на двенадцать лет старше тебя, Джон. Он был избалован в детстве. Ему говорили, что однажды он может стать Императором. Он испортился. И мне это все не нравится, Джон. Эрик слаб и коварен. Этот союз с существами планеты Убегающей Звезды — прием труса. Он пошел на него без моего согласия, опасаясь провала восстания. Что касается тебя… Я устроил тебя в Академию. Не выдавая свое высокое положение, я хотел, чтобы ты научился полагаться на себя, выработал характер, уверенность и храбрость. Последнее событие, Джон, было чем-то вроде проверки. И оно доказало, что ты обладаешь всем, на что я рассчитывал. Кроме того, ты мне нравишься.
— Да, — сказал холодно Джон Стар и замолчал.
— Империя будет восстановлена. Ничто не сможет остановить нас, Джон. Зеленый Холл обречен. Но я не хочу ставить на это место слабого человека. Ульнары — старая, добрая фамилия, Джон. Наши предки заплатили за Империю кровью, трудом и умом. Я не хочу, чтобы наше имя было опозорено. А такой человек, как Эрик, способен на все.
— Вы хотите сказать, — закричал Джон Стар, пораженный. — Вы хотите сказать, что я…
— Именно, мой мальчик. — Адам Ульнар улыбался, его выразительное лицо светилось надеждой. — Я не хочу, чтобы Эрик Ульнар стал Императором Солнца, когда Зеленый Холл будет низложен. Новым Императором будешь ты.
Джон Стар стоял, не шевелясь, молча глядя в красивое, сильное лицо с короной снежных волос.
— Да, ты будешь Императором, Джон, — мягко повторил Адам Ульнар, ласково улыбаясь. — Ты подходишь гораздо больше, чем Эрик.
Джон Стар всплеснул руками и сделал шаг назад, недоверчиво улыбаясь.
— В чем дело, Джон? — Командор выглядел глубоко удивленным. — Ты не…
— Нет! — Джон справился с дыханием и добавил решительно: — Я не хочу быть Императором. Если бы даже я стал им, я бы отрекся и восстановил Зеленый Холл.
Адам Ульнар медленно вернулся за стол и тяжело, устало сел. Долгое время он безмолвно сидел, глядя задумчиво на решительную фигуру Джона Стара.
— Я вижу, — сказал он, наконец, — это серьезно. Я не мог предвидеть такого результата обучения в Академии. Думаю, тебя уже не изменить.
— Я уверен в этом.
Адам Ульнар вновь задумался… Когда он встал, его длинное лицо стало властным и решительным.
— Я надеюсь, ты понимаешь ситуацию, Джон… Наши планы будут осуществлены. Если не ты, то Эрик будет Императором Солнца. Возможно, прислушиваясь к моим советам, он будет править не так уж плохо. В любом случае, Зеленый Холл обречен. Я думаю, что ты со своими убеждениями окажешься нашим противником.
— Да, — твердо пообещал Джон Стар. — Я рассчитываю сорвать ваши подлые планы.
Адам Ульнар кивнул. Какой-то миг казалось,1 что он улыбается.
— Я это знаю, — в его печальном язвительном тоне отчетливо звучала фамильная гордость. — И это означает, Джон Стар, — буду столь же откровенен, как и ты, — что ты должен провести свою жизнь в заключении, иначе придется тебя убить. Я слишком уверен в твоих способностях и целеустремленности, чтобы оставить тебя на свободе.
— Спасибо, — сказал Джон Стар голосом более теплым, чем ему хотелось бы.
Что-то смягчило гордую властность в лице старого Командора.
— Мне жаль, что нам приходится расставаться так.
Он положил ладонь на плечо Джона Стара, и на лице его появилось сочувствие, когда тот невольно вздрогнул от боли.
— Ты нездоров?
— Какое-то оружие с черного корабля. Оно оставляет зеленые ожоги.
— Красный газ?! — неожиданно Командор нахмурился. — Приоткрой тунику, дай мне взглянуть. Похоже, что это какой-то аэробный вирус. Хотя отчеты, привезенные экспедицией, неполны и крайне запутанны. Его воздействие очень неприятно, но мои эксперты в области планетарной медицины научились с ним бороться. Повернись-ка, дай я взгляну… Ты должен немедленно лечь в госпиталь. Я думаю, мы сможем тебя вылечить.
— Спасибо, — сказал Джон Стар не так угрюмо. Ибо он слышал ужасные рассказы о несчастных людях, заживо гниющих в мучениях от этого газа.
— Мне жаль, мой мальчик, что я ничего другого не смогу для тебя сделать. Очень сожалею, что ты предпочел заключение после госпиталя, а не пустующий трон Императора.
Глава VIIПризвание Жиля Хабибулы
В госпитальной палате — в южном крыле колоссального Пурпурного Холла — грубоватый, немногословный доктор промыл рану Джона Стара голубым, слегка люминесцирующим раствором, наложил густой слой мази, перевязал и отправил его в постель. Через два дня старая кожа стала отваливаться жесткими зеленоватыми чешуйками, оставляя под собой новую здоровую плоть.
— Хорошо, — сказал лаконично врач, осматривая его. — Даже шрама не осталось. Тебе повезло.
Джон Стар применил один из приемов, которым он научился в Академии, — он вышел из палаты в одежде доктора, оставив его с кляпом, связанного, но невредимого.
Четверо вооруженных легионеров встретили его за дверью. Они ничуть не удивились.
— Если вы уже готовы отправляться в тюрьму, пройдите сюда.
Джон Стар молча кивнул, напряженно улыбаясь.
Тюрьмой служило просторное кубическое помещение в северном крыле Пурпурного Холла. Стены его были из белого металла — блестящего и непробиваемого. Тройные двери были массивны, каждая представляла собой отодвигающуюся броневую плиту. В узких коридорах между ними стояли стражники. Механизм позволял открываться одновременно только одной двери, так что две другие постоянно преграждали путь к свободе.
Тюремный блок стоял в центре громадной комнаты — двойной ряд больших железных клетей, разделенных листовым металлом. В каждой камере находились жесткие узкие нары. Рассчитана такая камера была на одного человека. Вокруг блока постоянно бродил стражник.
Джон Стар, запертый в одиночестве, удрученно бросился на нары. Ум его напряженно искал путь к свободе. «Легион под началом Адама Ульнара не предпримет никаких попыток спасти Аладори. Зеленый Холл, — с горечью подумал он, — не будет даже знать об утрате АККА. Необходимо бежать, но как выбраться из камеры? Как обмануть часового, вооруженного только дубинкой? Как пройти через три двери со стражниками между ними? Как пробраться по бесконечному коридору Пурпурного Холла? Как, наконец, покинуть крошечную планету, ставшую личной империей Адама Ульнара, охраняемую его верными сподвижниками? Как совершить невозможное?»
В соседней камере кто-то льстиво заговорил:
— О, друг, неужели в тебе нет сердца? Нас посадили в эту зловещую камеру на хлеб и воду. Неужели ты из камня, приятель? Ведь ты же можешь принести нам что-нибудь еще на ужин — скажем, толстую отбивную с грибным соусом и по мясному пирогу для каждого из нас. Только для аппетита!
— Для аппетита, мешок с салом? — откликнулся добродушно часовой, проходя мимо. — Ты ешь столько, что хватило бы семерым.
— Конечно, — продолжал жалобно человек, — что еще может делать старый солдат Легиона, гниющий заживо в этом черном подземелье, обвиненный в убийстве, измене долгу и Бог знает еще в каких преступлениях, которые он не совершал. Поэтому иди, приятель, и принеси мне бутылочку вина. Одну лишь жалкую бутылочку. Она поможет мне забыть о трибунале и о камере смертников после вынесения приговора. Ведь, видит Бог, они хотят убить нас. Как ты можешь быть таким бессердечным, дружище? Как ты можешь отказать в капельке счастья человеку уже обреченному, почти покойнику? Иди, во имя жизни. Ах, друг, только одну бутылочку для бедного, голодного, избитого старого Жиля Хабибулы!
— Хватит! Молчать! Я уже принес тебе сегодня все, что можно. Ты же вылакал шесть бутылок! Лишь благодаря особому разрешению Командора тебе вообще разрешается пить. И больше никаких разговоров — таковы правила.
Джон Стар был рад, что вновь слышит Жиля Хабибулу, но слова о суде были неожиданны. Адам Ульнар, видимо, будет безжалостен к этим верным людям, чье единственное преступление заключалось в том, что они знали о его измене.
Он лежал на узкой койке, как вдруг услышал тихий стук по металлической переборке над головой. Поскольку буквы выстукивались легионерским кодом, он понял:
— К-Т-О?
Он быстро и осторожно ответил:
— Д-Ж У-Л-Ь-Н-А-Р
— Д-Ж К-А-Л-А-М
Джон Стар подождал, пока часовой пройдет мимо, и отстукал:
— Б-Е-Ж-А-Т-Ь
— Ш-А-Н-С
— К-А-К
— Д-У-Б-И-Н-К-А С-Т-Р-А-Ж-Н-И-К-А
Уже целые день и ночь Джон Стар смотрел на эту дубинку, которая проплывала за его решеткой через равные промежутки времени. Это был обычный 18-дюймовый деревянный стержень с резной рукояткой, обмотанной для тяжести зеленой проволокой. Он не знал, как ею воспользоваться, но, похоже, дубинка уже вписалась в план, возникший в аналитическом уме Джея Калама.