– Примерно мое жалованье за год.
Макс поджал губы.
– Неплохой улов. У тебя есть планы на то, что осталось?
Тави с кряхтением забросил последний мешок в фургон. Нога отозвалась болью, но он не обращал на нее внимания.
– Я не собираюсь одалживать деньги, Макс.
Макс вздохнул:
– Ба! И все?
Тави захлопнул дверь фургона.
– Да, хватит.
– Тут достаточно зерна, чтобы кормить легион в течение месяца.
– Или чтобы кормить лошадей одной алы в течение недели.
Макс тихонько присвистнул.
– Никогда не занимался логистикой, – признался он.
– Очевидно.
Макс фыркнул:
– Сколько денег осталось?
Тави сунул руку в карман и бросил шелковый кошелек Максу, тот поймал его и потряс.
– Не слишком много, – сухо заметил Тави. – По легиону ходит мало крон Антиллы, поэтому я старался избавляться от них осторожно.
Он зашел в темноту большого амбара домена и обменялся дружелюбным рукопожатием с доминусом, который согласился продать излишки зерна легиону, тем более что Тави предложил на двадцать процентов больше обычных цен благодаря кошельку госпожи Антиллус. Он расплатился по заранее оговоренной цене и вернулся в фургон. Макс поднял шелковый кошелек, бросил на него последний печальный взгляд, потряс на прощание и вернул Тави, который легко его поймал.
Что-то стукнуло по его доспехам.
Тави вскинул руку и нахмурился. Макс застыл на месте:
– Что такое?
– Мне кажется, в кошельке есть что-то еще, – сказал Тави. – Я слышал, как оно стукнулось о мои доспехи. Посвети-ка.
Макс пожал плечами и оторвал кусок ткани от верхнего края мешка, лежавшего в фургоне. Он потер пальцами ткань, и тут же загорелся огонек. Не обращая внимания на жар, он опустил горящую ткань к земле.
Тави наклонился, прищурился и в свете импровизированной свечи увидел, как огонь отразился от гладкой поверхности. Он поднял маленький камешек размером с ноготь мизинца ребенка и поднес его поближе к свету. Нешлифованный камень был прозрачным, как самоцвет, и таким красным, что казался влажным. Камешек напомнил Тави свежую капельку крови.
– Рубин? – спросил Макс, поднося пламя еще ближе.
– Нет, – нахмурившись, ответил Тави.
– Может быть, его покрасили?
– Нет, Макс, – возразил Тави, хмуро глядя на камень. – У тебя рубашка загорелась, – добавил он рассеянно.
Макс заморгал, равнодушно посмотрел на пламя, которое перешло с ткани на рубашку, раздраженно взмахнул рукой, и огонь моментально погас.
Тави почувствовал запах дыма от сгоревшей мешковины.
– Ты когда-нибудь видел такие самоцветы, Макс? Может быть, твоя мачеха их делает сама?
– Я ничего об этом не знаю, – ответил Макс. – Впервые вижу такой камень.
– Мне кажется, я уже видел нечто похожее, – пробормотал Тави. – Но забери меня во́роны, если я помню где и когда.
– Может быть, он ничего не стоит, – заметил Макс.
– Может быть, – согласился Тави, аккуратно засунул камешек обратно в шелковый кошелек и завязал бечевку. – Поехали.
Макс забрался в фургон, взял вожжи, и они тронулись. Тави устроился рядом, и они неспешно покатили обратно в лагерь Первого алеранского легиона в Элинархе.
Переход занял у них семь трудных дней, и за это время они добрались от тренировочного лагеря до моста через широкий Тибр, неспешно несущий свои воды. Фосс, получивший честную взятку, продолжал держать Тави «под наблюдением», пока его нога заживала. Госпоже Антиллус это совсем не нравилось, но раз уж она передала ответственность в руки Фосса, то не могла вернуть ее себе, не продемонстрировав враждебность к Тави, что было бы вопиющим жестом несправедливости по отношению к офицеру легиона.
Тем не менее Фосс не давал Тави скучать. Бардис, раненый рыцарь, которого спасла госпожа Антиллус, требовал постоянного внимания и заботы. Во время марша Бардис дважды переставал дышать. Фосс всякий раз спасал юного рыцаря, но только благодаря тому, что Тави находился рядом. Бардис так и не сумел полностью прийти в себя, и его приходилось кормить, поить и умывать, как ребенка.
Когда Тави в первый раз сел рядом с ним, его поразила кажущаяся молодость рыцаря. Вне всякого сомнения, алеранский рыцарь должен был быть выше, шире в плечах и обладать бо́льшим количеством мускулов, чем этот. Бардис выглядел как… раненый, но еще не выросший подросток. И у молодого курсора возникло жгучее желание его защитить. Удивив самого себя, он принялся ухаживать за Бардисом без жалоб и сожалений.
Позднее Тави понял, что дело не в том, что Бардис слишком юн, чтобы быть рыцарем. Просто сам Тави был на пять лет старше. Он знал о мире гораздо больше, чем этот юноша, видел больше ужасных сторон жизни и успел обрести необходимые дюймы и фунты, которых ему самому так не хватало в прежние годы. В результате юный рыцарь казался еще более беззащитным и беспомощным. Выходит, все дело было в перспективе.
Ошеломленный, Тави осознал, что он перестал быть ребенком, который ожидает, что более взрослые и сильные люди помогут ему и защитят. Теперь он сам был сильнее и старше, а потому с легкостью принял на себя новые обязательства и не искал способов от них избавиться.
Он и сам не знал, когда в нем произошли эти изменения, и хотя в некоторых отношениях они были незначительными, на самом деле оказались более глубокими и важными, чем он себе представлял. Теперь он уже никогда не будет ребенком, которого следовало защищать и утешать. Пришло его время защищать и утешать других.
Вот почему он так ревностно ухаживал за Бардисом и проводил много времени в размышлениях.
– В последнее время ты пребываешь в мрачном настроении, – сказал Макс, нарушив долгое молчание, пока фургон неспешно ехал по накатанной дороге, созданной без помощи фурий. – Ты почти все время помалкиваешь.
– Думаю, – ответил Тави, – и стараюсь избежать внимания.
– Как головастик?
– Бардис, – поправил его Тави. – Фосс говорит, что все будет в порядке, ведь теперь мы остановились, и за ним можно будет ухаживать как следует. – Тави покачал головой. – Но возможно, он больше никогда не будет ходить. И я не знаю, сможет ли пользоваться правой рукой. Он отдал свое тело служению стране, Макс. Не называй его головастиком.
Мрачный красный огонь мерцал меж штормовых облаков, и одна из лошадей начала нервно пританцовывать. Тави заметил, что Макс кивнул.
– Ты прав, – согласился он, и его голос прозвучал серьезно. Потом Макс добавил: – Магнус говорит, что Калар сделал свой ход. Он каким-то образом сумел создать четыре дополнительных легиона. И если они возьмут Цереру, то начнут наступление на столицу. Лично мне кажется, что это не имеет смысла. Легионы Пласиды размажут его силы по стенам Алеры.
– Пласида пока не выступает, – сказал Тави.
– Во́роны, ты прав. Но я знаю консула Пласидуса. Он не рвется ни с кем воевать, но измена для него совершенно неприемлема. Он будет сражаться.
– Но пока не сражается, – сказал Тави. – Во всяком случае, так сказано в единственном сообщении Первого консула, хотя ничего не говорится о причинах.
– Мы получили его неделю назад, – сказал Макс.
Тави кивком указал на небо.
– Уж не знаю, из-за чего появились штормовые облака, но они практически не позволяют использовать рыцарей Воздуха для доставки сообщений. Первый консул и консулы могут связываться друг с другом, используя реки, но они знают, что им не под силу помешать другим подслушивать их переговоры.
– Или, того хуже, менять их содержание, – заметил Макс.
– А они на такое способны? – спросил Тави.
– Это можно сделать, – сказал Макс. – Но я еще не умею. Процесс слишком тонкий. Но мой отец в состоянии проделывать такие вещи. Моя мачеха тоже.
Тави запомнил это на будущее.
– Как ты думаешь, Церерус сумеет удержать город? – спросил Тави.
Макс помолчал, прежде чем ответить.
– Нет. Церерус не солдат, к тому же он стареет, и у него нет наследника, который помог бы ему организовать оборону города. У его дочери Верадис есть талант, но он сильнее всего проявляется в исцелении. К тому же она холодна, как рыба.
Тави обнаружил, что улыбается.
– А она хорошенькая?
– Очень.
– И отклонила твои ухаживания?
– Раз примерно сто. – Тон Макса вновь стал серьезным. – Дом Калара очень силен. И этот ловкий маленький ублюдок Бренсис обманул меня относительно своей силы. Церерусу с ним не справиться. А если Первый консул придет к нему на помощь, то подставит спину Аквитейнам. Он попал в ловушку.
Наступило молчание. Тави наблюдал игру света в облаках.
– Наверное, мне пора к этому привыкать.
– К чему?
– Чувствовать себя очень маленьким, – сказал Тави.
Макс фыркнул и рассмеялся:
– Маленьким? Во́роны, Тави. Ты расстроил перевороты, которые пытались организовать два самых могущественных консула страны. Дважды. Я даже не знаю, кто бы еще мог с этим справиться.
– Удача, – ответил Тави. – Главным образом удача.
– Частично, – согласился Макс. – Но не только. Проклятье, Тави, будь у тебя свои фурии…
Внезапно Макс щелкнул зубами, прервав фразу, но Тави все равно ощутил такое знакомое разочарование.
– Извини, – сказал Макс через мгновение.
– Забудь.
– Да.
– Я бы так хотел, чтобы мы могли что-то сделать, – сказал Тави. – Хоть что-нибудь. Мы застряли здесь, на задворках, а страна борется за свою жизнь. – Он махнул рукой. – Насколько я понимаю, наш легион не готов к сражениям. К тому же никто не знает, можно ли ему доверять, ведь солдаты и офицеры собраны из самых разных мест. Мне жаль, что мы не в силах принести хоть какую-то пользу, вместо того чтобы заниматься бесконечными тренировками и… – он кивком показал на мешки с зерном, – покупать продовольствие.
– Мне тоже, – отозвался Макс. – Но я сомневаюсь, что мы получили бы от сражения удовольствие, если бы оказались там. Наш легион долго не продержится. Гарнизонная служба на мосту скучна, но, по крайней мере, нас из-за нее не убьют.