«Возможно, ты сбилась со счета и пошел уже двадцать первый день», – устало подумала Исана. Или девятнадцатый. Дни сливались один с другим, над городом сгустились тяжелые грозовые тучи. Даже сейчас они без устали мерцали от вспышек молний, но дождь так и не пролился на землю, постоянно окутанную сумерками, и отличать один день от другого стало трудно.
И все же Исана с огромным трудом продолжала тяжкий процесс магического исцеления, ведь другой надежды у Линялого не было. Однако без Верадис, которая давала ей возможность поспать час или два, он давно бы умер.
– Как он? – спросила Исана, устраиваясь на стуле, с которого встала Верадис.
Молодая целительница снова связала мягкой веревкой руку Исаны с ладонью Линялого.
– Тление немного отступило, – тихо сказала она. – Но Линялый слишком долго находится в ванне, и он почти ничего не ест. На его коже начали появляться язвы, которые… – Она тряхнула головой, вздохнула и продолжила: – Вы знаете, что произойдет потом.
Исана кивнула:
– Его начнет одолевать другая болезнь.
– Он слабеет, домина, – сказала Верадис. – Если в самое ближайшее время его состояние не начнет улучшаться…
Их разговор прервался, когда дверь в комнату распахнулась.
– Госпожа Верадис, – напряженно произнес легионер в доспехах. – Вам нужно торопиться. Он умирает.
На лице целительницы появилась усталая гримаса.
– Не знаю, смогу ли я вернуться, – едва слышно сказала она на прощание Исане.
Исана коротко кивнула. Верадис повернулась и вышла из комнаты быстрой и уверенной походкой.
– Опиши ранение, – сказала она на ходу.
Они услышали, как легионер рассказывает о тяжелом ударе молота.
Джиральди посмотрел им вслед.
– Домина, – сказал он. – Вам следует поесть. Я принесу бульон.
– Спасибо, Джиральди, – тихо ответила Исана.
Старый солдат вышел, а она снова занялась исцелением.
Боль, которую Исана испытывала, когда входила в контакт с заразой, наполнявшей кровь Линялого, не уменьшилась ни в малейшей степени. Однако она стала чем-то знакомым, и с течением времени Исане становилось все труднее отличать ее от накопившейся в ее теле усталости – и теперь боль уже не имела для нее значения.
Она устроилась поудобнее на своем месте, ее глаза оставались открытыми, но взгляд был устремлен в пустоту. Зараза существовала в ее сознании как четкий образ внутри Линялого. Она представляла ее в виде кургана, сложенного из круглых камней, массивных и тяжелых, но все же их можно было сдвинуть с места. Исана дождалась момента, когда ритмы биения ее сердца и дыхания совпадут с биениями сердца и дыханием раненого. Затем она мысленно подняла ближайший камень, отнесла его в сторону и выбросила в воображаемый бегущий поток. И стала повторять свои действия решительно и неуклонно – один камень за другим.
Она не знала, сколько прошло времени, поскольку сосредоточилась на помощи телу Линялого в борьбе с заразой, но вдруг рядом с собой, возле каменного кургана, ощутила постороннее присутствие.
Там стоял Линялый и хмуро смотрел на гору камней. Он выглядел не так, как в ванне, – усталый, измученный и исхудавший. Исана видела молодого мужчину – стройного, точно юноша, тело которого еще не обросло могучими мышцами, с коротко подстриженными волосами, как у легионера, шрам на лице от клейма трусости исчез, он был одет в простые штаны и тунику, какие носят солдаты, когда у них выдается свободное от службы время.
– Привет, – сказал он. – Что ты здесь делаешь?
– Ты болен, – сказала образу Исана. – Ты должен отдыхать, Линялый, позволь мне тебе помочь.
Услышав свое имя, он нахмурился. Черты его лица на мгновение изменились, появилось позорное клеймо. Он поднял руку, коснулся лица и нахмурился.
– Линялый… – пробормотал он. Потом его глаза широко раскрылись, он посмотрел на нее, и его лицо мгновенно постарело, волосы стали длиннее, вновь появились шрамы. – Исана?
– Да, – прошептала она.
– Я был ранен, – сказал он и заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд. – Мы в Церере?
– Да, – ответила Исана. – Ты без сознания. Я пытаюсь тебя исцелить.
Линялый тряхнул головой:
– Я не понимаю, что происходит. Это сон?
Интересная мысль. Исана задумалась.
– Вполне возможно. Я сама нахожусь в состоянии, очень близком ко сну. У тебя много дней не проходит лихорадка, и я все это время сохраняю контакт с тобой через Рилл. Иногда я видела обрывки твоих снов – но лихорадка была слишком сильной, и я ничего не могла понять.
По губам Линялого скользнула скупая улыбка.
– Должно быть, это твой сон.
– В некотором смысле.
– Дни… – Он нахмурился. – Исана, ведь такая магия очень опасна?
– Но не так опасна, как бездействие, – ответила она.
Линялый покачал головой:
– Для тебя, я имел в виду тебя.
– Я готова, – ответила Исана.
– Нет! – резко возразил он. – Нет, Исана. Тебе не следует так рисковать из-за меня. Это должен делать кто-то другой.
– Больше никого нет, – спокойно ответила Исана.
– Тогда тебе следует это прекратить, – заявил он. – Ты не должна пострадать из-за меня.
Исана почувствовала, как в нормальном мире Линялый начал шевелиться. Он предпринял слабую попытку высвободить руку.
– Нет, – твердо сказала Исана, подняла очередной камень и вернулась к своей работе. – Прекрати. Ты должен отдыхать.
– Я не могу, – возразил он. – Я не могу нести ответственность за вред, который ты можешь себе причинить. Проклятые во́роны, Исана. – Его голос был полон горечи и боли. – Я столько раз его подвел – сколько можно продолжать?
– Нет, это не так.
– Я поклялся его охранять. А когда я был нужен ему больше всего, я оставил его умирать.
– Нет, – спокойно возразила Исана. – Он приказал тебе вывести нас из долины. Позаботиться о нас.
– Мне не следовало выполнять его приказ, – сказал Линялый, и его голос наполнился ненавистью к себе. – Мой долг состоял в том, чтобы его защищать. Я должен был сохранить ему жизнь. Он потерял из-за меня двух телохранителей. Из-за меня Майлс стал хромым. И я заставил Олдрика уйти со службы. – Его руки сжались в кулаки. – Мне не следовало его оставлять. Не следовало слушать.
– Линялый… – спокойно продолжала Исана. – Никто не мог остановить то, что убило Септимуса. Он был сыном Первого консула и почти столь же могущественным, как его отец. Возможно, Септимус был даже сильнее. Неужели ты думаешь, что ты мог изменить соотношение сил?
– Весьма возможно, – ответил Линялый. – Я должен был остановить то, что убило Септимуса. Или хотя бы замедлить настолько, чтобы он справился с угрозой. Даже если бы я сумел сохранить ему жизнь на секунду, если бы я умер, делая это, Септимус мог бы одержать победу.
– Или нет, – все так же твердо и спокойно ответила Исана. – Ты мог погибнуть вместе с ним. Ты знаешь, он бы этого не хотел.
Линялый стиснул зубы с такой силой, что черты его лица изменились.
– В таком случае я должен был умереть вместе с ним. И я сожалею, что этого не случилось. – Он потряс головой. – Какая-то моя часть умерла в тот день, Исана. Арарис Валериан. Арарис отважный. Я сбежал с поля боя. Я оставил человека, которого поклялся охранять.
Исана остановилась и коснулась клейма на его лице:
– Это маскировка. Костюм. Обман. Они должны были считать тебя мертвым, чтобы ты мог защищать Тави.
– Маскировка, – с горечью сказал Арарис. – Но и правда.
Исана вздохнула:
– Нет, Линялый. Ты самый мужественный человек из всех, кого я знаю.
– Я его оставил, – сказал он. – Я его оставил.
– Потому что он хотел, чтобы ты защищал нас.
– И я не справился. Я позволил твоей сестре умереть.
Исана почувствовала, как дротик хорошо знакомой боли вонзился в ее грудь.
– Ты ничего не мог сделать. Это не твоя вина.
– Нет, не так. Я должен был заметить того марата. Должен был его остановить, прежде… – Он поднял руки к ушам и тряхнул головой. – Я больше не могу, не могу видеть его, не могу видеть тебя, не могу там быть, моя госпожа, пожалуйста, оставь меня, позволь уйти к нему, к моему господину. Мое сердце – сердце труса и предателя…
Он начал бормотать что-то невнятное, и его тело слабо задергалось в ванне, он снова попытался высвободить руку, а воображаемый Линялый исчез, оставив Исану одну рядом с курганом камней.
И она вернулась к работе.
Позже Исана заморгала, на мгновение вернулась в комнату цитадели Цереры и огляделась по сторонам. Мышцы Линялого слегка подергивались. Исана наклонилась и коснулась рукой его лба свободной рукой, чтобы убедиться в том, что уже знала.
Линялый сдался и прекратил борьбу. Он не хотел выздоравливать.
Лихорадка побеждала.
Он умирал.
Дверь приоткрылась, и в комнату вошел Джиральди с чашкой бульона в руках.
– Домина?
Она слабо улыбнулась центуриону, когда он передал ей чашку. Ей было трудно есть и удерживать пищу – Исану постоянно мучила боль, неразрывно связанная с магией, но она понимала, что ей необходимы силы.
– Спасибо тебе, центурион.
– Во́роны, домина, – сказал он и, ковыляя, подошел к окну. – Я всегда ненавидел сражения. Но стоять в стороне и ждать еще хуже. – Пальцы его правой руки периодически сжимались на рукояти трости.
Исана сделала глоток бульона.
– Как сражение?
– Калар побеждает, – ответил Джиральди. – Он нашел способ выманить рыцарей Цереры, чтобы их уничтожить.
Исана закрыла глаза и покачала головой:
– Что произошло?
– Он приказал своим рыцарям атаковать мирную часть города, – ответил Джиральди. – В том числе самый большой приют и улицы, на которых жили вышедшие на покой легионеры.
Исана помрачнела:
– Великие фурии. Он настоящее чудовище.
– Однако у него получилось. – Голос центуриона стал отстраненным. – Человек не может без конца смотреть, как убивают стариков и детей. Ты должен что-то делать. Даже если это глупо.
– Насколько серьезны потери, которые понес Церерус?