Ритуалист вышел навстречу Тави, он шагал медленно и уверенно и остановился в десяти футах. В глазах канима горела кровавая ярость. Не вызывало сомнений, что Сарл не хотел выходить вперед, но слова Тави, особенно обвинение в трусости, не оставили ему выбора. У него было гораздо больше шансов пережить встречу с одиноким алеранцем в открытом поле, чем конфронтацию с воинами-канимами, которые презирали трусов – о чем Тави прекрасно знал.
Тави посмотрел на канима, затем слегка склонил голову набок и обратно, традиционный жест уважения и приветствия.
Сарл ему не ответил.
Тави не был уверен, но ему показалось, что лидер воинов, стоявший в первом ряду, прищурился.
– Это не твои земли, Сарл, – сказал Тави, стараясь, чтобы его слышали все, но не спуская глаз с канима. – Забирай свой народ и возвращайся домой сейчас, пока у вас еще есть шанс на спасение. Если ты останешься здесь, то тебя и всех, кто идет за тобой, ждет смерть.
Сарл издал отрывистый захлебывающийся звук – так канимы смеялись.
– Дерзкие слова, – сказал он, но гортань и клыки сильно искажали его речь, и Тави с трудом его понимал. – Но они пусты. Беги из своей жалкой хижины, и, возможно, мы убьем тебя не сегодня.
Тави рассмеялся, и его смех был полон презрения и насмешки.
– Ты не у себя дома. Это Алера, Сарл. Неужели все ритуалисты столь невежественны? Или только ты?
– Перед тобой настоящая армия, алеранец, а не горстка воинов с нескольких кораблей, – ответил Сарл. – Ты никогда не сражался с нашими войсками. Тебе их не победить. Ты умрешь.
– Да, однажды я умру, – ответил Тави. – Но даже если тебе удастся убить меня и всех людей, которыми я командую, наше место займут другие. Возможно, они придут не сегодня. И не завтра. Но это произойдет, Сарл. Они будут приходить снова и снова. И они тебя уничтожат. Когда ты сжег свои корабли, твои шансы на спасение превратились в пепел и дым.
Сарл оскалил зубы и собрался ответить.
– Ты не пройдешь, – опередил его Тави. – Я не отдам тебе мост. Я уничтожу его прежде, чем вы на него попадете. И ты отдашь понапрасну жизнь своих воинов. А потом патриции Алеры придут, чтобы покончить с твоим народом, и тогда будет некому сложить кровавые песни о погибших. Никто не сможет назвать имена, никто не вернется через темное море на родные земли. Поворачивай обратно, Сарл. И ты проживешь дольше.
– Нкау-фек, – прорычал Сарл. – Ты будешь мучительно страдать за свою дерзость.
– Ты много говоришь, – сказал Тави. – Верно?
Глаза Сарла засверкали. Он поднял руку и указал когтем на темное, покрытое тучами небо:
– Посмотри, алеранец. Даже твое небо теперь принадлежит нам. Я возьму тебя. Я возьму всех твоих собратьев. А когда за тобой и другими нкау-феками начнется охота, когда мы выследим последнюю самку и последнего детеныша, тогда я порву тебе горло, но прежде ты увидишь, что мы очистили землю от твоего нечестивого племени. – Одна рука канима метнулась к сумке.
Именно этого Тави и ждал. Он знал, что Сарл не может допустить, чтобы его власть открыто поставили под сомнение. Если Тави уйдет живым, то слабость Сарла станет очевидной для его соплеменников, а каним не мог позволить себе совершить такую фатальную ошибку. Значит, Тави оставалось дождаться момента, когда ритуалист сделает свой ход.
Тави поднял руку и драматическим жестом направил палец в сторону канима, и в его голосе внезапно появились напряжение и угроза.
– Даже не пытайся.
Сарл замер, яростно обнажив клыки.
Тави пристально смотрел на него, а его скакун беспокойно перебирал копытами.
– У тебя есть кое-какая сила, – уже спокойнее заговорил Тави. – Но тебе хорошо известно, на что способна магия алеранцев. Если ты переместишь руку еще на дюйм, я зажарю тебя и твой труп достанется во́ронам.
– И тогда, – прорычал Сарл, – мои воины разорвут тебя на куски.
Тави пожал плечами:
– Может быть. – Он улыбнулся. – Но ты все равно будешь мертв.
Они смотрели друг на друга, время остановилось. Тави старался сохранять спокойствие и уверенность, как и следовало могучему заклинателю фурий, хотя он понимал, что, если Сарл попытается его атаковать, у него будет лишь один способ спастись: довериться быстроте ног своего скакуна. Если Сарл использует колдовство, оно убьет Тави. Он был беспомощен перед канимом.
Однако Сарл этого не знал.
А когда пришло время действовать, Сарл оказался трусом.
– Мы ведем мирные переговоры, – прорычал Сарл, словно только это и не позволяло ему уничтожить Тави. – Уходи, алеранец, – сказал он, опуская руку. – Вскоре мы встретимся вновь.
– Что ж, хоть о чем-то мы договорились, – сказал Тави.
Его блеф сработал. На него накатило облегчение, и его было столь же трудно сдерживать, как и страх.
Он начал разворачивать коня, но немного помедлил и посмотрел на воина, стоявшего за рядами ритуалистов:
– Если вы хотите забрать останки ваших павших товарищей, я позволю невооруженным канимам их унести в течение следующего часа.
Каним не ответил. Но через несколько секунд слегка наклонил голову в сторону. Тави ответил тем же и начал отъезжать, подставив лицо легкому ветерку.
Внезапно Сарл фыркнул – так обычно поступают канимы, когда принюхиваются.
Тави замер, и облегчение моментально стало превращаться в истерический ужас. Он оглянулся через плечо и увидел, что глаза Сарла широко раскрылись: он узнал Тави.
– Я тебя знаю, – выдохнул Сарл. – Ты, выродок. Мальчишка-гонец!
Рука Сарла метнулась к сумке и распахнула ее, и Тави вдруг понял, что сумка, как и бледные мантии, сделана из человеческой кожи. Сарл вытащил руку из сумки и вскинул ее над головой. Она была перепачкана свежей алой кровью, и капли полетели в разные стороны, исчезая в воздухе. Сарл что-то провыл на канимском, и его воины присоединились к нему.
Тави развернул лошадь, намереваясь бежать, но все двигалось как в замедленном кошмаре. Он не успел пустить своего скакуна галопом, а небо у него над головой озарили жуткие алые молнии. Тави поднял голову и увидел, как огромное колесо молний превратилось в одну раскаленную добела точку.
Тави снова попытался пустить лошадь галопом, но он двигался слишком медленно и не мог оторвать взгляда от собиравшейся над его головой энергии – той самой, что уничтожила офицеров Первого алеранского легиона, ни один из которых не был столь же беспомощным, как он.
Пламя превратилось в ослепляющий белый свет, загрохотал оглушительный гром, Тави открыл рот и закричал от ужаса и недоумения. Но своего крика он не услышал.
Глава 39
Ярчайший свет ослепил Тави. Что-то сдавило его голову, он испытал страшную боль, все звуки исчезли. Он полностью потерял ориентировку, и на миг мир завертелся в безумной пляске, оставив Тави в полном недоумении относительно его положения в пространстве.
Затем зрение вернулось, тени обрели цвет, и к нему вернулось восприятие мира.
Сначала он понял, что остался в живых, и это вызвало у него удивление.
Потом он сообразил, что все еще находится в седле, хотя его лошадь делала странные прыжки, словно не могла решить, чего она хочет – сбросить его на землю или бежать прочь. Сильный и чистый аромат озона прогнал все остальные запахи.
Тави обратил затуманенные глаза вниз. Повсюду был дым, и он кашлял, хотя ничего не слышал. Земля под ним почернела, трава обратилась в пепел. Часть травы продолжала гореть по кругу, практически равному тому, в котором оказалась палатка командира Сирила.
Одежда Тави обгорела, доспехи почернели, но не были горячими. Он все еще держал в руках поводья своего скакуна и древко знамени легиона. С одной стороны древко обуглилось, но не сломалось. Орел на знамени изменил цвет, лазурно-красная птица стала угольно-черной.
Тави тупо посмотрел на черную птицу, а над его головой тысячи воронов кружили в голодном хороводе. Он ощутил, как ветер холодит одну щеку, дым начал рассеиваться. Тави постепенно приходил в себя, сумел немного успокоить лошадь, и хотя она продолжала нервно перебирать ногами, попытки его сбросить прекратила.
Дым рассеялся, и Тави обнаружил, что стоит всего в десяти футах от Сарла.
Ритуалист вытянулся во весь рост в позе полнейшего наслаждения – голова запрокинута назад, челюсти широко разинуты, окровавленная рука воздета к небу. Затем он вздрогнул, услышав какой-то звук, его взгляд переместился, и он увидел Тави. Глаза канима широко раскрылись, ноздри начали раздуваться, уши затрепетали. Он дважды щелкнул челюстями, но Тави все еще ничего не слышал.
Тави был ошеломлен, пытаясь понять, что случилось, но пока не мог этого оценить. Далее все произошло само, он действовал, повинуясь переполнявшим его эмоциям, все слилось в яростный огонь, и он вдавил пятки в бока перепуганной насмерть лошади.
Испытывающая непередаваемый ужас лошадь метнулась вперед, на Сарла. Тави почувствовал, что кричит, ощутил, как стучат по земле лошадиные копыта, как взметнулось в воздух знамя, когда он в полнейшей тишине, вложив всю свою силу в удар, обрушил древко знамени на Сарла.
Тави не промахнулся. Тяжелое древко копья ударило по морде Сарла, его челюсти сомкнулись на болтающемся языке, и ритуалист рухнул на землю.
Тави успел повернуть голову и увидел, как один из прислужников Сарла прыгнул на него. Тави развернул своего скакуна, и копыта боевой лошади со страшной силой ударили канима. Второй ритуалист бросился на Тави, и он врезал нижним концом древка ему в лицо, увидев, как во все стороны полетели осколки желтых клыков.
Тави окончательно пришел в себя, когда понял, что остальные ритуалисты сейчас на него набросятся – не говоря уже о шестидесяти тысячах канимов, находившихся за ними. Он сумел справиться с двумя, но даже без помощи воинов ритуалисты разберутся с ним, если он будет продолжать сражаться. Тави быстро огляделся, развернул скакуна и направил его галопом обратно к городу.
И хотя лошадь скакала очень быстро, она не сумела ускользнуть от еще одного канима, который в ярости прыгнул на нее и когтями разорвал холку; брызнула кровь. Тело лошади вздрогнуло от отчаянного ржания, но Тави его не услышал, скакун рванулся в сторону, и он не удержал поводья в руке.