Амара покачала головой:
– Вероятно, этого делать не стоило.
– Ни о чем не жалейте, дорогая, – сказала госпожа Пласида. – Вы слишком достойный человек, чтобы стремиться к ее расположению, слишком умны, чтобы верить любым ее словам, и слишком верны Алере, чтобы участвовать в ее интригах. Вы все равно остались бы врагом Инвидии. – Она улыбнулась. – Просто… вы начали слишком рано. И в хорошем стиле.
Амара не сдержала короткого смешка.
Затем госпожа Пласида стала серьезной.
– Вы сделали гораздо больше, чем требовал долг. – Она повернулась к Бернарду и снова поклонилась. – Вы оба. Я и мой муж у вас в долгу. Если вам что-то потребуется, достаточно попросить.
Амара нахмурилась и посмотрела на Бернарда:
– А Ладья?..
– Я говорил о ней с Гаем, – ответил Бернард. – Она получила прощение. Ладья свободна.
Амара улыбнулась, удивленная тем, что слова Бернарда доставили ей удовольствие.
– Тогда, госпожа Пласида, у меня к вам просьба.
– Но только в одном случае, – сурово ответила та. – Если вы перестанете называть меня «госпожа». У меня есть имя, дорогая.
Амара широко улыбнулась.
– Ария, – сказала она.
– Я вас слушаю.
– Ладье и ее дочери некуда идти, им не принадлежит даже одежда. И она не хочет продолжать прежние игры, ведь у нее на руках ребенок. Если я прошу не слишком многого, быть может, вы знаете домен, где она могла бы поселиться? Какое-нибудь тихое и безопасное место.
Ария склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Амару:
– Возможно, я знаю такое место.
– И… – Амара улыбнулась и посмотрела на Бернарда, – еще одно.
– Что? – спросил Бернард, но понял, что имеет в виду Амара, и улыбнулся. – Ну хорошо.
Амара повернулась к Арии:
– И еще пони. Для девочки. Ладья ей обещала, и я хочу, чтобы у нее была возможность сдержать слово.
– Ей потребуется два, – сказал Бернард, улыбнувшись Амаре и взглянув на Арию. – И еще один – для меня.
Госпожа Пласида оглядела Амару и Бернарда, покачала головой, и на ее губах появилась улыбка.
– У меня складывается впечатление, что вы оба мне нравитесь, – тихо сказала она, поклонилась еще раз, намного ниже. – Я обо всем позабочусь. А теперь мне пора.
– Конечно, – сказала Амара и поклонилась. – Благодарю вас.
Бернард проводил госпожу Пласиду до двери и вернулся к Амаре. Он с гордостью посмотрел на жену, наклонился и поцеловал ее в лоб, в оба глаза и в губы.
– Я очень тебя люблю, но ты это знаешь.
Амара улыбнулась ему в ответ:
– И я тебя люблю.
– А теперь пришло время для чего-то хорошего, – сказал он, подхватил Амару на руки и отнес в постель.
– Бернард… – начала Амара. – Ты сводишь меня с ума, но сегодня не лучшее время…
– Даже не мечтай, – ответил Бернард. – Полеты в маленьком шелковом наряде оказались не слишком полезны для твоей кожи. – Он уложил ее в постель и нежно раздел, затем взял маленький флакон с ночного столика, открыл его, и теплый аромат корицы наполнил воздух. Бернард сел на кровать рядом с Амарой и вылил на ладони немного ароматного масла. Потом он потер руки и пробормотал: – Целитель сказал, что это поможет привести в порядок твою кожу. Думаю, начать следует с ног.
Его сильные руки заскользили по ее ногам, втирая масло в сухую кожу. Амара почувствовала, что стремительно тает от усталости и удовольствия, и в течение следующего часа молча лежала под его руками. Время от времени он передвигал ее руки и ноги, переворачивал на живот. Теплое масло, ощущение нежных сильных рук на уставших мышцах, тепло от пищи в желудке – все это вместе привело к тому, что она погрузилась в чудесное оцепенение. И самым бесстыдным образом наслаждалась этим.
Позднее Амара проснулась в объятиях Бернарда и положила руку ему на плечо. Было темно. Лишь тлеющие огоньки в камине немного разгоняли мрак.
– Бернард? – прошептала она.
– Я здесь, – ответил он.
У нее перехватило горло.
– Мне так жаль, – прошептала она. – У меня никогда не было задержек. – Она зажмурилась. – Я не хотела тебя разочаровывать.
– Разочаровывать? – пробормотал Бернард. – Из этого следует, что нужно стараться еще больше. – Его палец коснулся ее шеи, и она ощутила, как ее тело затрепетало. – И чаще. Не могу сказать, что это меня огорчает.
– Но…
Он повернулся и нежно поцеловал ее в губы.
– Тихо. Тут нечего прощать. И ничего не изменилось.
Амара вздохнула, закрыла глаза и потерлась щекой о его теплую кожу. Боль ослабела, и она почувствовала, как ею овладевает дремота.
И когда уже начала погружаться в сон, она услышала собственный шепот:
– Чего-то не хватает.
– Хм?
– Госпожа Аквитейн… Она взяла с собой Олдрика и Одиану.
– Да, так и есть. Я там был.
– Так почему она не взяла Фиделиуса? Он ее самый надежный помощник, и он выполнял операции по спасению заложников дюжину раз.
– Мм… – сонно пробормотал Бернард. – Может быть, она отправила его в другое место.
«Может быть, – подумала Амара. – Но куда?»
Было уже поздно, и Валиар Маркус одиноко стоял на середине Элинарха, глядя на реку.
Прошло десять дней с тех пор, как закончилось сражение. Южные стены города привели в порядок, и теперь они были гораздо лучше подготовлены к атакам канимов. Однако нового нападения так и не последовало. После того как удалось расчистить обломки сгоревших зданий, которые сжег командир, инженеры выстроили эту часть города из камня, и дома стояли так, что каждый из них можно будет долго защищать, если враг вновь сумеет взять стены штурмом.
Противоестественные тучи пролились дождем, который шел несколько дней, и уровень воды в реке поднялся на три фута. Там продолжали пировать акулы – слишком много канимов упало туда за последнюю неделю.
Те немногие заговоренные фонари, которые пережили сражение, и погребальные костры для павших алеранцев служили единственными источниками света. Последние костры все еще горели к северу от моста – там было слишком много тел, а дождь затруднял похороны и разведение погребальных костров, и Маркус радовался, что эта трудная работа – предание земле павших – наконец подошла к концу. Сны о лицах мертвецов продолжали его преследовать, но теперь не мешали отдыху, как три года назад.
Маркус скорбел о погибших, сожалел о том, что им пришлось принести в жертву свою жизнь, но он черпал силу в этих воспоминаниях. Да, они погибли, однако остались легионерами, представителями традиции, которая уходила в самое начало алеранской истории. Они жили и умерли как солдаты легиона, часть чего-то, что являлось больше суммы своих частей.
Как и сам Маркус. Таким он был всегда. Даже если на некоторое время об этом забыл.
Он вздохнул, глядя на звезды, наслаждаясь покоем и одиночеством в темноте на середине моста, где вечерний ветер уносил прочь последние запахи сражения. Сейчас Маркус чувствовал глубокое удовлетворение из-за того, что снова носил форму легиона.
Это была достойная битва, и он сражался на правильной стороне.
Он покачал головой и негромко рассмеялся. Смешно. Подобные движения души должны принадлежать юношам, в которых нет горечи, переполнявшей его сердце. И он это прекрасно знал. Тем не менее они не становились менее сильными.
Маркус услышал у себя за спиной шорох одежды на ветру.
– Хорошо, – сказал он. – А я все ждал, когда же вы здесь появитесь.
Высокий мужчина в простом сером походном плаще с капюшоном подошел к Маркусу, оперся локтями на каменные перила моста и посмотрел на реку.
– Ну?
– Мы в расчете, – тихо сказал Маркус.
Гай искоса посмотрел на него:
– Неужели?
– Я всегда говорил, Гай, что хорошая маскировка состоит не в том, чтобы выглядеть иначе. Нужно стать другим человеком. – Он покачал головой. – Водяная магия – это только начало, но ее недостаточно.
– Может быть, – ответил Первый консул. Некоторое время он смотрел на текущую под мостом воду. – Ну?
Маркус тяжело вздохнул:
– Кровавые во́роны, Секстус. Когда я увидел его в форме, увидел, как он отдает приказы на стене, мне вдруг показалось, что я спятил. Он мог быть Септимусом. Тот же взгляд, тот же стиль приказов, то же…
– Мужество? – подсказал Первый консул.
– Та же чистота, – сказал Маркус. – Мужество – это ее часть. И то, как он использовал свои карты, – во́роны! Он умнее Септимуса. Коварнее, изобретательнее. – Он искоса посмотрел на Первого консула. – Ты мог бы мне прямо сказать.
– Нет. Ты должен был все увидеть сам. Как ты это делал всегда.
Маркус коротко рассмеялся:
– Наверное, ты прав. – Он повернулся лицом к Гаю. – Почему ты его не признал?
– Ты и сам знаешь причину, – с тихой болью ответил Гай. – Он не владеет фуриями, и я с тем же успехом мог бы сам перерезать ему горло, чем сделать его мишенью для мужчин и женщин, от которых он не в силах себя защитить.
Маркус немного подумал.
– Секстус, не будь глупцом.
В наступившем тяжелом молчании было слышно лишь хриплое дыхание Первого консула.
– Прошу простить?
– Не будь глупцом, – вежливо повторил Маркус. – Этот молодой человек только что привел силы врага в полнейший беспорядок, прикончив ритуалиста, имевшего пятьдесят тысяч фанатичных последователей. Он не просто его победил, Секстус. Он его уничтожил. Лично. Он стоял в сражении плечом к плечу с легионерами, пережил удар канимского колдовства, убившего девяносто процентов офицеров легиона, – дважды пережил! – и использовал магию рыцарей с ошеломляющим эффектом. – Маркус повернулся и махнул рукой в сторону лагеря легиона, находившегося на южной стороне моста. – Он заслужил уважение людей, а ты знаешь, какой это редкий дар. Если он прикажет легиону немедленно подняться на ноги и начать марш против канимов, они пойдут за ним без колебаний.
Гай долго молчал.
– Тут дело не во владении фуриями, Гай, – продолжал Маркус. – Это никогда не имело значения. Речь о личном мужестве и воле. У него они есть. И способность вести людей за собой. Он это может. А еще он умеет заставить людей хранить ему верность.