– Хранить верность! – с иронией сказал Гай. – Даже тебя?
– Он спас мне жизнь, – ответил Маркус. – Он мог этого не делать. Он сам едва не погиб. Ему не все равно.
– Ты хочешь сказать, что готов ему служить?
Маркус немного помолчал.
– Я лишь хотел сказать, что только глупец может сбрасывать его со счетов из-за того, что он не владеет фуриями. Во́роны, он остановил вторжение канимов, помог заключить союз с маратами, лично предотвратил покушение на тебя во время Зимнего фестиваля. Что еще тебе нужно?
Гай задумался.
– Тебе нравится быть Валиаром Маркусом, – наконец сказал он.
Маркус фыркнул:
– После того как я с ним покончу и он уйдет на покой из легиона, я забуду, что мне нравилось им быть.
– Сколько времени тебе потребовалось, чтобы создать лицо?
– Около трех недель, по нескольку часов каждый день. Водяная магия никогда не была моей сильной стороной. – Они оба замолчали. Потом Маркус вздохнул. – Забери их всех во́роны, Секстус. Если бы я только знал…
Гай засмеялся, но в его смехе не было веселья.
– Если бы я только знал!
– Но мы не можем отступить.
– Нет, – согласился Первый консул. – Не можем. – Он повернулся к Маркусу. – Возможно, мы имеем шанс двинуться вперед.
Маркус нахмурился:
– Что?
– Ты его узнал, когда получил возможность приглядеться. Тебе не кажется, что кто-то из тех, кто когда-то служил с Септимусом, может сделать то же самое? – Гай покачал головой. – Он превратился в мужчину. Очень скоро на него обратят внимание.
– Верно, – согласился Маркус. – Так что же мне делать?
Гай посмотрел на него:
– Ничего, Маркус.
Валиар Маркус нахмурился:
– Она все узнает довольно скоро, стану я что-то говорить или нет.
– Может быть, – сказал Гай. – Или нет. В любом случае ты мог бы этого не заметить, как и все остальные. И едва ли она будет недовольна, если у нее окажется агент, который является правой рукой Октавиана.
Маркус вздохнул:
– Верно. И если я откажусь, ты примешь стандартные меры.
– Да, – ответил Первый консул с легким сожалением в голосе. – Я бы этого не хотел. Но ты знаешь правила игры.
– Мм… – сказал Маркус; оба молчали минут десять, затем снова заговорил Маркус: – Ты знаешь, что такое этот мальчик?
– Что?
Маркус уловил слабое удивление в собственном голосе:
– Надежда.
– Да, – сказал Гай. – Поразительно.
Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменные перила рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну, стершуюся от времени, древнего серебряного быка, и пристроил ее рядом с остальными.
Маркус взял золото и долго смотрел на серебряную монету – символ полномочий курсора.
– Нам с тобой никогда не навести мостов.
– Верно, – сказал Гай. – Но у тебя и Октавиана может получиться.
Маркус продолжал смотреть на серебряную монету – символ верности курсора Короне. Потом взял ее и положил в карман.
– Сколько лет было Септимусу, когда у него проявились способности к заклинанию фурий?
Гай пожал плечами:
– Около пяти, так мне кажется. Он спалил детскую. Почему ты спрашиваешь?
– Пять… – Маркус потряс головой. – Просто любопытно.
Человек в сером плаще повернулся, собираясь уйти.
– Ты не должен был мне этого показывать, – сказал ему в спину Маркус.
– Верно, – ответил тот.
– Спасибо тебе, Секстус.
Первый консул повернулся и слегка наклонил голову:
– Добро пожаловать, Фиделиас.
Маркус смотрел ему вслед, потом вытащил старую серебряную монету и поднял повыше, чтобы на ней отразился свет далеких костров.
– Пять, – задумчиво сказал он.
– Как долго мы друг друга знаем, алеранец? – спросила Китаи.
– Осенью будет пять лет, – ответил Тави.
Китаи шагала рядом с Тави, который только что вышел из лечебницы – первого здания, которое он приказал восстановить инженерам. Чистое сухое место, чтобы выхаживать раненых и больных, было просто необходимо. Число раненых оказалось огромным. Фосс и его целители были в полном изнеможении, особенно в течение последних часов сражения, когда они успевали лишь стабилизировать положение умирающих, даже не пытаясь вернуть их в строй.
Сегодняшний вечер Тави потратил на посещение раненых. Всякий раз, когда у него появлялось немного свободного времени, он навещал их и старался всячески поддержать. Это отнимало у него силы – один изуродованный легионер за другим, и все получили свои страшные раны, когда выполняли его приказы.
Он всякий раз приглашал с собой Китаи, на самом деле брал ее с собой повсюду, в том числе и на совещания штаба легиона. Тави представлял ее как посла Китаи, не давая никаких других объяснений ее присутствию. Однако его поведение показывало, что она является частью легиона и все, у кого есть какие-то сомнения или замечания, могут оставить их при себе. Он хотел, чтобы легионеры ее видели и разговаривали с ней и поняли, что она не представляет угрозы для легиона. Это был метод, которому научил его дядя, когда давал уроки ухода за овцами, неожиданно понял Тави и улыбнулся. Так овцы привыкали к появлению нового пастуха или сторожевой собаки.
Китаи избавилась от своего нищенского наряда и носила одну из форменных туник Тави, кожаные бриджи для верховой езды и высокие кавалерийские сапоги. Она коротко подстригла длинные волосы – в стиле легиона, – и остался лишь их удивительный серебристо-белый цвет.
Она кивнула на ходу.
– Пять лет. И за это время, – сказала она, – я хоть раз пыталась тебя обмануть?
Тави прикоснулся пальцем к тонкому шраму у себя на щеке:
– Когда мы встретились с тобой в первый раз, ты оставила мне этот шрам одним из твоих клинков. И я решил, что ты мальчик.
– Мы оба знаем, что ты был медлительным и глупым. Но я тебя когда-нибудь обманывала?
– Нет, – сказал он. – Никогда.
Она кивнула:
– Тогда у меня есть идея, и я хочу, чтобы ты представил ее Первому консулу.
– Да?
Она кивнула:
– Мы еще некоторое время будем противостоять Насаугу и его людям?
Тави кивнул:
– До тех пор пока Первый консул не справится с силами Калара, мы будем оставаться здесь и сдерживать канимов, избегая серьезных сражений и не давая им помогать Калару.
– Тогда тебе потребуются разведчики. Отряды для нанесения коротких быстрых ударов.
Тави мрачно кивнул:
– Да. И это будет нелегкая работа.
– Но почему?
– Во-первых, из-за их быстроты, – ответил Тави. – Наших разведчиков легко выследить, а потом уничтожить – особенно ночью. Но у нас не хватит лошадей на всех. И если я не найду ничего нового, мы будем терять хороших людей.
Китаи склонила голову набок:
– А ты останешься командиром?
– Сейчас – да, – кивнул Тави. – Фосс говорит, что Сирил потеряет левую ногу. Закон Короны запрещает службу офицеру, который не может маршировать и сражаться вместе со своими людьми. Но я практически уверен, что он будет придан легиону как представитель Короны или станет региональным консулом-стратегом.
Китаи приподняла бровь:
– И что это значит?
– Он будет отдавать приказы и советы, когда речь пойдет о передвижении легиона. Но во время сражений решения стану принимать я.
– Понятно, – сказала Китаи. – Мастер войны и мастер лагеря – так это называет мой народ. Один принимает решения вне сражения, другой – когда оно идет.
– Да, примерно так, – согласился Тави.
Китаи нахмурилась:
– Но разве ты не подчиняешься тем же законам? Ты же не можешь маршировать вместе с другими легионерами, во всяком случае используя магию ваших дорог.
– Верно, – с улыбкой ответил Тави. – Но они об этом не знают.
Брови Китаи поползли вверх, она заметно удивилась.
– Что? – спросил у нее Тави.
– Ты не… – Она нахмурилась. – Ты испытываешь горечь и печаль. Как всегда, если речь заходит о твоем неумении заклинать фурий. И это причиняет тебе боль.
– Я знаю, – сказал Тави и с удивлением обнаружил, что способен говорить об отсутствии своей способности спокойно и не испытывает боли из-за разочарования и несправедливости. – Полагаю, теперь это для меня уже не так важно. Я знаю, что́ мне по силам даже без магии. Целую жизнь я ждал, когда смогу ею овладеть. Но если мне не суждено повелевать фуриями – что ж, так тому и быть. Я больше не стану сидеть затаив дыхание. Пришло время забыть о фуриях. И продолжать жить.
Китаи внимательно посмотрела на него, приподнялась на цыпочках и поцеловала в щеку.
Тави улыбнулся:
– А это за что?
– За то, что у тебя появилась толика мудрости, – с улыбкой ответила она. – Значит, ты не окончательно безнадежен, чала.
Тави фыркнул. Они подошли ко второму каменному зданию, которое построили инженеры, – к штабу легиона. Они использовали самый тяжелый камень, который сумели добыть, и расположили так, что его часть оказалась ниже уровня земли, в том числе и сам командный центр, находившийся ниже дна реки. Тави не хотел, чтобы это здание отстроили в первую очередь, но Магнус и остальные офицеры молча ослушались и сделали так, как посчитали нужным. Теперь потребовалось бы больше одной из жутких красных молний, чтобы уничтожить штаб, заверили Тави инженеры.
Тави пришлось признать, что иметь такое здание очень удобно при организации жизни легиона. Остальные легионеры традиционным образом поставили свои палатки вокруг него и госпиталя, и, хотя очень не хватало тех, кто погиб или был ранен, ощущение нормальной жизни вернулось в Первый алеранский легион. Тави решал проблемы по мере их возникновения, и, хотя по большей части его дни напоминали попытки безумца гасить лесной пожар одеялом, жизнь медленно, но верно входила в обычную колею.
Если бы он знал, что они собираются построить для него настоящий дом с ванной, то запретил бы это делать. Но его просто отвели туда, когда работы подошли к концу. У него появилась маленькая гостиная, ванная комната и даже спальня очень скромных размеров, если бы речь шла не о лагере легиона. А так он мог поставить там обычную палатку, и его постель оказалась достаточно широкой, чтобы свободно на ней разлечься, что существенно отличалось от складной походной койки легионера.