Тихое журчание воды.
Яркие-яркие оттенки голубого и зеленого.
Слева метрах в ста пятидесяти начинался тропические лес, большинство деревьев — плодовые, где экзотические фрукты сами просились в руки. Раздавалась разноголосица пестрых птиц. Справа в сорока шагах гряда скальных зубов, образовывавших практически сплошную стену высотой около пятидесяти метров. Глухое ущелье перед водопадами метров восьми в ширину и длиной около сорока, вело вверх и заканчивалось отвесной скалой с козырьком.
Камень покрывали цветущие лианы, тут и там на уступах росли кусты и изогнутые небольшие деревья — от хвойных до лиственных.
Солнечный свет не слепил, он был ласков.
Невероятная глубина и лазурь неба.
Здесь в вышине белоснежные многоэтажные облака образовывали воронку, ведущую в никуда. По ней опознал точно локацию — Долина водопадов и грез. И кому-то могло показаться, что так должен был выглядеть рай.
Вполне возможно.
Это одно из мест, где сходились в яростных схватках аватары и воины богов. Вот только при чем здесь я? Ведь покровителей у меня не имелось. Тринадцать раз в учебном лагере Оринуса сражался на подобной арене, а может и на ней самой. Сразу же стало очевидно, чем обусловлен выбор — здесь сила менталистов возрастала в разы, как и природная магия. Эльфийская, сука.
Глок носился по округе и вскрывал, благодаря возможности видеть искажения, все больше и больше противников, которые укрывались под мощнейшими иллюзиями. Увидеть их в других режимах зрения, до атаки, у меня ни разу не получалось, как и отличить фантомы от реальности.
Выяснилось, что в скальной гряде только до водопада в тридцати одном разрыве притаилось столько же глоткозубов — существ, представлявших собой эдакое полотнище толщиной в четыре пальца. Они имели самые различные формы, размеры — от метра на метр и до пяти. Монстры набрасывались с дичайшей скоростью на ничего не подозревающих жертв, обволакивали их, сжимались, не позволяя вырваться, кроме запредельной силы сжатия, убивали благодаря сотням и сотням проявлявшихся длинных зубов, которые игнорировали любую броню.
На двух раскидистых деревьях, на шести дальних высоких столбах — гнезда летающих змей. Возле водопада на скальной гряде справа — двенадцать. В каждом до тридцати особей размерами от двухметровых толщиной в руку и до древних телеграфных столбов. Они использовали для перемещения, как левитацию, так и телепортацию. Бронированные тела сплошь покрывали шипы, в пасти имелось по два ряда длинных зубов.
На краю леса среди обычных тропических деревьев притаилось только в моей видимости четыре разрыв-древа — адская штука, практически как земное геномодифицированное ксеносами динамитное. Оно и в нашем прошлом являлось апофеозом смертоносной флоры, а затем превратилось вообще в убийственное нечто. Здесь плоды — достигавшие метра в диаметре, взрывались, разбрасывая десятки тысяч поражающих элементов — игл, летящих с огромной скоростью. Попадая в живые объекты взрывались. Сок предельно ядовит и токсичен. Эта псевдоразумная погань могла окатить им жертву, находящуюся в пределах десяти шагов от ствола, на таком же расстояние под землей ждали добычу верхние корни. Которые являлись щупальцами и тоже не бездействовали. При этом паскудная растительность скидывала с ветвей биологические гранаты, если живые оказывались в пятидесятиметровой зоне. Запредельно опасная дрянь.
В изобилие имелось и хватунов — небольших живых деревьев, с крайне гибким стволом и такими же ветвями. Они орудовали ими на диво ловко, протыкая или опутывая зевак, затягивая в пасть, которая находилась на стволе и могла возникнуть в произвольном месте. И эти мутанты росли не только в лесу, но и на выступах скальной гряды.
Душители — тоже флора, лианы опутывали жертву с закономерным результатом.
В избытке вокруг затаилось иглоспинов и такие же черепах, — первые дикобразы выстреливающие иглами на расстояние до двадцати метров, вторые могли в прыжке на десятиметровой дистанции достигать диких ускорений, при этом вращаясь на умопомрачительной скорости, напоминая, скорее из-за особенностей панциря, а также проявляющихся незримых лезвий диски от циркулярных пил.
Да, каждую злобную тварь прикрывали мощнейшие иллюзии, отчего они без умения видеть искажения, выглядели элементами райского ландшафта. И самое поганое для меня, особенно, если у аватара имелась возможность перехвата контроля над ними — все чудовища использовали прану. Их щупальца, когти, зубы, острые пики, грани ничем не отличались от мощнейших клинков духа. Конечно, у истинных магов имелись способы защиты от такой напасти, но требовалось достичь высот, как дер Вирго или дер Ингертос. Или стать мастером в управлении праной, до чего мне пока было очень и очень далеко.
Впереди в трех шагах от меня простирался разлом около четырех метров шириной и длиной девять, замаскированный очередной превосходной иллюзией. Его поверхности покрывала пленка искажений — отрага. Все это могло превратиться в один момент в тысячи и тысячи щупалец, сама пасть располагалась на дне, тело погружено в расщелины между каменными стенками и могло принимать самые причудливые формы.
Сейчас вся убийственная живность замерла в ожидании и в сладостном предвкушении.
Согласно условиям, ее под контроль не могли взять обычные эльфы и менталисты — всем участникам поединков приходилось несладко от местных монстров, но с аватарами я не сходился здесь в бою, поэтому пока это величина неизвестная. Но и без них неплохо могло прилететь, остроухие легок воздействовали на обычную флору и фауну, вторые просто обретали чудовищную мощь. А все этом могло быть объединено в старике.
Пять раз я умирал от воздействия неблагоприятной среды, два из них под нее меня загоняли противники. Пару от проявления непосредственно эльфийской магии — когда брала в оборот растительность: еще четыре погибал от убийственных иллюзий, воплощенных в реальность магом-хуманом.
Да, тогда я не показывал и не использовал все способности, видел искажения хуже, имел броню на порядки слабее, артефакты практически не использовал, у меня не имелось столь мощного оружия и аргументов, как тот же меч Демморунга. Но из тринадцати схваток я вышел победителем всего лишь два раза — это заставляло относиться к локации и противнику крайне серьезно. Еще одно ограничение для меня, магия разума усиливалась у разумных, у костылей в виде различных магоустройств она оставалась неизменной. Например, та же линейка Алгера.
Все мысли пронеслись стремительно. И время на обдумывание мне дали. Только приблизительно через пол минуты обе полусферы над нами с противником мигнули и исчезли.
Одновременно с этим на небе появились две зеленые точки, приближающиеся стремительно и оставляющие за собой длинные шлейфы, словно хвосты у комет. Они неслись к нам, снижаясь. Одна, ускорившись, сделала мертвую петлю и рухнула одновременно со второй, не менявший траектории. Гости приземлились справа и слева от бородача. В стороны полетело каменное крошево и ошметки растительности с разноцветными цветами. Проявилась парочка эльфов-близнецов, выделывала па в полете баба, ничем не отличавшаяся от пленницы четок.
Эффектно… Как они, видимо, думали.
Я же со скучающим выражением смотрел на этот цирк. У самого нет-нет и мороз пробегал по коже. Белогривые млети! Те же картинно продемонстрировали тарнирские мечи. Почему выбор Раоноса остановился именно на этой разновидности аватар? Скорее всего, в первую очередь, чтобы переиграть проигранный бой, второе — они имели здесь неоспоримое преимущество: умение работать с флорой и фауной.
Плохо одно — Оринус и другие боги весьма неохотно делились информацией про ограничения для них, реальную жизнь и другие аспекты бытия. Поэтому непонятно — все ли это фигуранты или Кровавый еще может кого-нибудь подкинуть до кучи?
Во всех трех противников вливались мощнейшие потоки искажений. Однако энергия отличалась по цвету в божественном спектре. В старика — ситрусовская, в эльфов — раоносовская. И Кровавый, в отличие от Эйдена и Бездны, нигде не был замечен (точнее, у меня не имелось информации) в подобном обмане. Следовательно, бог Мудрости и… и Безумия почти открыто играл на стороне противника. Видимо, имелись контакты, и он пришел в ужас от того, что наплел своим языком передо мной Раонос, которого в свою очередь подталкивало само естество разгласить любую тайну. Не видел я других причин, чтобы непосредственно сейчас ему подставляться. За дерганье бороды и оскорбления — можно иначе вопрос закрыть.
Зачем он тогда первым нашел подтверждение внедрения в алтари пиявок Эйдена в разговоре с божками? Отличный ход. Ведь все равно Верховный бы проверил, а тут отвел от себя подозрения, не только минимизировал потери, но и вышел с упрочнившейся репутацией верного соратника Кроноса. Если мыслить в таком ключе, значит, его аватар не перешел на сторону Кровавого, как и жрец…
Мало информации. Мысли промелькнули в один миг, пока я оценивал возможности противников. Приблизительно совокупная мощность потока, если сравнивать интенсивность и суммарную толщину, составляла половину от вливаемой Раоносом в алтарь с изначальным камнем.
Твари секунд двадцать наслаждались моментом.
Дед уж совсем горделиво распрямился, морду сделал надменную, бороду выпятил вперед. А жезл в его руках засиял. Кстати, никто меня не пытался продавить ментально. Видимо, выводы сделали, и не стали тратить энергию без всякой пользы. Божки в любом случае сильнее своих созданий, даже с возросшими возможностями.
Это хорошо.
Вперед выступила эльфийка. Интересно, с кем себя ассоциировал Раонос, выбирая в качестве альтер эго баб? Может он, наоборот, притворялся мужчиной, а на деле являлся именно женским видом божества, чувствуя себя в таком виде комфортнее? Инфантил или самка? Хотя… С этими их ролевыми играми не поймешь, но однозначно — гумми.
— Что, аристо, не ожидал настоящего поединка? — ехидно спросила та голосом ящера, — Думал зря я тебе звания давал? Ты гордился ими, не понимая сути. Признание ребенком бога позволяет делать так, чтобы герой сражался, как и настоящие их дети, снимая все ограничение со смертных! — вот еще одна причина почему я не собирался доверять Однорогу,