- А куда вы меня везете? – боязливо поежился Шешковский.
- А везем мы вас к вам же домой, - ответил Павел. – И, уверяю, обижать вас не желаем.
- Да врете вы все, - отчаянно махнул рукой Степан Иванович.
«Эх, ведь утопят сейчас в Неве, да и дело с концом, - тоскливая мысль прочно утвердилась в сознании Степана Ивановича. – И дернул генерала лукавый связаться с этим мальчишкой бесноватым!»
- Так значит, Александра Вельяминова тайно похитили по приказу генерала Ушакова из села Горелово... – начал Павел.
- А если знаете, чего мучаете? – буркнул Степан.
- Мучаем! – вышла из себя Наталья. – Мы – вас?! Или не вам лучше иных знать, как мучают людей?! Как вы мучили Александра? Что с ним сделали в вашем проклятом учреждении? Нет, вы не поняли, что пистолет мой заряжен, да я сейчас просто!..
- Да жив он, этот ваш проклятущий Сашка Вельяминов! – Степан Иванович тоже сорвался на крик, и, рванувшись, попытался разорвать веревки, впившиеся в кисти рук. Тщетно. – Жив и здоров, вроде...
- Вроде?!
- А я вам, сударыня, не лекарь!! Я бы на месте генерала его давно заживо зажарил! Не по-ло-же-но... Тайное следствие... Сподручный вице-канцлера... Эх, да руки хоть развяжите, говорю: беззаконие, душегубство.
- Кажется, он достаточно сказал, - изрек Павел. Шешковский понял это по-своему:
- Не убивайте меня! – завопил он. – Я все вам расскажу, все...
И из него полилось потоком чистосердечное признание.
Наконец, он замолчал, откинулся, как мог, на спинку сидения и закрыл глаза. Вид его красноречиво говорил: «Все, а теперь я не желаю больше знаться с вами, и слова больше не скажу, что бы вы ни делали!»
- Достаточно? – спросил Павел Наталью.
Она взволнованно кивнула, и Павел чувствовал, что она едва сдерживается.
- Ну что ж, - у Павла оказалась в руках рюмка, появилась бутылка красного вина, которое тут же было предложено Степану Ивановичу.
- Нет!! – закричал Шешковский, и сделал резкое движение, пытаясь толкнуть рюмку.
- Вот вам крест, - серьезно сказал Павел Мстиславский, - что мы вас не отравим, и вообще ничего плохого не сделаем... Однако выпить придется.
- Нет!
- Он мне надоел! – шевельнулась Наталья, и вновь, в который раз увидел несчастный Степан Иванович пугающий его пистолет. Он по долг у службы прекрасно умел разбираться, серьезно ли настроен человек, или только так, стращает. Наталья не стращала.
- Так вы клянетесь, что... – пробормотал Шешковский.
- Вот вам крест! – повторил Павел.
Со слезами на глазах, бормоча молитву, Степан Иванович втянул в себя крепко-сладкую жидкость. «А ничего винцо...» - подумал он, засыпая.
Очнулся Шешковский в своей постели. Долго смотрел в потолок. А потом позвал слугу.
- Я... ты... откуда... – забормотал он. – Откуда... меня... взяли?
Старый слуга не удивился столь нескладному вопросу.
- Да-а... ничего подобного уж и не припомнится за вами, Степан Иванович! Однако нашли вас прямехонько возле дома, где вы под забором валяться изволили.
- Я?! – едва не задохнулся Шешковский. – Под забором?!
- Так, барин. Чего ж, с каждым случиться может... Дело такое...
- Ну... пошел.
И Степан вновь уронил голову в подушку. Вот и доказывай теперь, что тебя похитили, когда вон, люди подтвердят, что в скотско-пьяном виде непотребном ночь под забором провел!
В эту ночь вице-канцлеру поспать не удалось. Он засиделся допоздна за бумагами, сидел бы, может быть, и до рассвета, кабы не вторжение нежданных гостей. Именно вторжение, потому что незваных гостей сих никак не хотели пускать, но князя Мстиславского трудно было куда-то не пустить. Бестужев, оторванный от государственной важности дел, молча переводил взгляд с Павла на Наталью и ждал объяснений. Сегодня вид у Вельяминовой был куда более уверенный, чем в первую встречу с вице-канцлером.
- Ваше сиятельство, - сказала она. – Нам нужна ваша помощь...
Очень внимательно слушал Бестужев, и старался, чтобы недипломатическое волнение на лице его не отражалось. А волноваться было о чем. Ведь, судя по рассказу этой парочки, его сотрудник Вельяминов арестован - из-за него! Дурацкий дутый заговор! Бестужев перепугался. Перепугался еще и оттого, что после нападения на Шешковского эти красавцы ни куда-нибудь, а прямехонько к нему пожаловали.
- Так, - изрек он, выслушав до конца. – Господа, остаетесь у меня, и до моего возвращения за порог ни ногой! Вы понимаете, любезные, во что ввязались?
- Прошу прощения, Алексей Петрович, - перебила Наталья, - мы не ввязались, нас втянули.
- А вы-то что так переживаете, граф? – невиннейшим тоном осведомился Мстиславский. – Волноваться, кажется, нужно Вельяминову, ведь это ему пытка грозит. И Наденьке Прокудиной...
Бестужев метнул в него негодующий взгляд.
- Я понял, князь, - сухо ответил он. – А посему еще раз попрошу оставаться здесь и ждать. И кучер ваш... если разболтается...
- Сенька не болтлив, ваше сиятельство!
- Надеюсь... Так что, ждать, господа... Ждать!
Павел и Наталья переглянулись...
...Вице-канцлеру сопутствовала удача. Государыня и граф Разумовский находились в столице, до Разумовского Бестужев быстро добрался и на удивление легко к нему пробился. Очень удивлен был Алексей Григорьевич ночным визитом своего друга.
- Что случилось, Алексей Петрович? – в бархатистом красивом голосе с украинскими нотками слышалось почти изумление, а прекрасные темные глаза выражали сейчас смесь тревоги, любопытства и добродушного желания непременно помочь.
- Коли смерти моей не хочешь, ваше сиятельство, помоги! – Бестужев опустился на предложенный стул и вытер кружевным платком взмокший лоб.
- Аль опять Ушаков-генерал наседает? – поинтересовался Разумовский.
- Ох, да... Да и... Алексей Григорьевич! Делай что хочешь, а завтра утром Государыня должна меня принять. Да и не меня одного.
- Ишь, быстрый какой! А повременить?
- Тогда гроб готовь.
- Тебе, что ли? Ох, ну и дела. Чего ж... Попытаюсь Ее Величество уговорить, авось, примет. Ладно... а покамест, может, по маленькой, вон каков ты – лица на тебе нет.
- Да уж... – проворчал Бестужев. – У тебя-то во всем тишь да гладь, а тут надрываешься в служении Отечеству, да тебя ж еще и давить желают, как клопа негодного! Ну, наливай, что ли, ваше сиятельство... премного благодарен...
...Генерал Ушаков был в ярости. Трясущийся Степан Иванович сидел, как пришибленный в уголке, а его превосходительство ходил в раздражении по кабинету.
- Все, Степа, ты все провалил! – наконец заключил он.
- Так я... Андрей Иванович... уж никому б на моем месте не оказаться!
- Ты на Сашку Вельяминова посмотри, - процедил генерал, - у него на глазах невесту пытать готовы, а он... Да! – вновь повысил Андрей Иванович голос. – И прикажу! И ни на кого не посмотрю! И плевать, что нет разрешения! Сегодня же – девчонку в пытошную, распорядись, понял? А Сашенька пусть полюбуется, баран упрямый... Мне теперь во что бы то ни стало показания его нужны! Признание – в том, на что я укажу! Потому как у меня самого теперь неприятности выйти могут, раз уж знают... Эх, Степка, я б тебя, слышь ты, живьем зажарил!
- Что ж, - болезненным стоном отозвался Степан Иванович, - ваша воля... Только я... Вольно ж вам было с мальчишкой связываться! А я, ваше превосходительство...
- Ладно, молчи, - проворчал генерал, остывая. – В одном хвалю – что скрывать не стал, а мог бы и промолчать, - мол, все скажут, что пьяный был, не узнает, чай, Ушаков, какой язык у меня длинный... Ладно. Выкрутимся. Ну, давай. Девчонку Прокудину, графинечку, и впрямь жаль, а ничего не поделаешь...
Прежде чем вести Александра на допрос, юноше сковали руки. Он понимал, почему, и в тоске решил, что все же, пока неясно как, но на тот свет он сегодня кого-нибудь отправит. Если надо будет – даже Надю... О себе он уже не заботился.
На этот раз Надежду к нему не подпустили. Она, дрожащая, измученная проведенной в крепости ночью, сидела на той же самой скамье, на которой не так давно мучился Александр, наблюдая допрос с пристрастием.
- А вот и женишок ваш, сударыня, пожаловал! – объявил Андрей Иванович, деланно усмехаясь. – Можем помолвку прямо здесь устроить – место вполне подходящее. После того, как потолкуем, конечно...
Надя плакала.
- Сашенька... – шептали ее бескровные губы.
Александр старался не глядеть на нее – ничего бы она в его взгляде, кроме отчаяния, не увидела. Генерал вновь выдавил усмешку. Он тоже глядел куда-то в сторону.
- Надоели вы мне, господин Вельяминов. Заканчивать пора с делом сим. Вы уж подпишите сейчас бумаги, что я вам дам, не ломайтесь, так и девушка тотчас же домой отправится, а с вами... тоже строго не поступят. Спрашиваю, теперь уж в последний раз добром – подписать согласны?
- Нет!
- Ну и дурак, - пожал плечами генерал, и сделал знак палачам. Александр и опомниться не успел, как его оковы прикрепили цепью к железному кольцу в стене.
То, что творил Ушаков, было беззаконие, права он на то не имел, но он никаких прав и не признавал, кроме собственного – охранять спокойствие государства, как почитал нужным. И все же Александр не мог до конца поверить. «Но ведь этого же не может быть! Господи! – отчаянно прокричал он про себя в Небо всем своим существом. – Сделай что-нибудь, умоляю! Помоги!»
Когда же Надя закричала, грубо схваченная палачом, и забилась в его руках, а палач принялся срывать платье с ее плеч, Александр не выдержал.
- Да, да, да! – вырвалось из него.
Андрей Иванович едва сдержал победную улыбку.
- Давно бы так...
Он сам поднес к нему бумаги и перо.
- Прошу вас, Александр Алексеевич...
Надо было поставить подпись. На мгновенье Александр заколебался, и генерал, чутьем уловив его колебание, нахмурился. «А что потом?» – подумал вдруг Вельяминов. Волна негодования поднялась в сердце, захлестнула сознание, он рванул листы из рук Ушакова, и, скомкав, яростно швырнул ему прямо в лицо, насколько позволяли скованные