– Угомонитесь вы! – взмолился Гурин. – И так не уснешь, а тут еще ваша болтовня. Не наговорились за день-то?
Ночью разыгралась непогода. С залива дул ледяной ветер, частый дождь стучал в окна. Жилеву не спалось. Он ворочался с боку на бок, прислушивался к дыханию ребят, мерному храпу доктора. Вот чьим нервам можно позавидовать.
Степан Игнатьевич до утра обдумывал, как ему теперь быть. Если хоть одна душа дознается, где он спрятал кристалл, реакция может быть бурной. Седов не отступится, будет искать. Пропажа вызвала разброд и недоверие друг к другу. Команда не успокоится, пока не найдет предателя в своих рядах. Жилев их понимал, но ничем помочь не мог. С кристаллом он расстаться не готов. Без камня возвращаться с Таймыра нет смысла.
Все эти выдумки про «духа тундры» и прочее – не более чем местные суеверия. Однако сомнения и опасения посеяны, и какие всходы они дадут, предсказать не трудно. Хуже всего, что непонятная болезнь, поразившая экспедицию, протекает вяло, но не сдает позиций. Казалось, она затаилась перед новой атакой. Лекарства доктор заставлял пить больше для собственного успокоения. Он видел, что полного выздоровления не наступает. С другой стороны, ну и что? Авитаминоз, полярный климат, психические и физические нагрузки, наконец, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Разве не могли они вызвать странное недомогание? Не стоит все неприятности приписывать черт знает чему. У страха глаза велики.
Так Жилев уговаривал себя до утра. В семь часов он встал, оделся и вышел из дома. Дождь и ветер стихли. Свинцовое небо наводило тоску. Мрачная картина простиралась перед глазами ученого – горизонт терялся во мгле, повсюду тянулась буро-зеленая тундра, сырая, унылая. Невозможно представить, что в этих мрачных краях некогда существовала волшебная Атлантида, солнечная, цветущая, утопающая в роскоши. Куда исчезли ее белые города, золотые статуи и мраморные фонтаны? Куда утекли ее знания, история, искусство? Где, наконец, ее пышные гробницы? Даже египетские пирамиды неохотно, но все же раскрывают свои тайны. Почему не осталось ни единого следа от величайшей земной цивилизации? Ни единого достоверного подтверждения ее существования?
– Не спится?
Голос прозвучал у самого уха Степана Игнатьевича. Он вздрогнул и повернулся.
– Чего подкрадываешься? Знаешь ведь, что нервы ни к черту!
– Я не таился, шел открыто, – возразил Седов. – Это ты мыслями улетел куда-то, вот и не услышал моих шагов. О чем думал, Степа?
Жилев вздохнул, помолчал.
– Что дальше делать будем? – спросил Степан. – Не нравится мне настроение ребят.
– Настроение хуже некуда, – согласился полярник. – Уезжать надо. Сматывать удочки, как говорится. Не то люди сами разбегутся. Вот только камень найдем, и сразу снимаемся.
– Ты веришь в россказни про какого-то «духа»?
Седов неопределенно покачал головой.
– Не знаю. Я полагаюсь на интуицию, а не на ум, – без улыбки сказал он. – Чутье для полярника – первейшее дело.
– И что оно тебе подсказывает, чутье?
– Вещицу мы нашли непростую. Интересную вещицу. И опасную. Может, это и вправду реликвия местного «духа», а может… след неведомых атлантов. Я все допускаю. Но смерть оленевода поставила нас перед выбором. Я не герой, Степа, я жить хочу. Истина для меня не более чем забава. Рисковать жизнью и здоровьем я из-за нее не собираюсь. Тем более ставить под удар жизнь и здоровье своих товарищей.
– Да что вы заладили: жизнь! здоровье! – разозлился Жилев. – Можно подумать, вам что-то угрожает!
– Нам, Степа, – поправил его полярник. – Нам! Ты с нами в одной лодке. Забыл?
– Я не боюсь. Подумаешь, простуду подхватили! Эка невидаль! Раньше целые полярные экспедиции вымирали из-за цинги. При чем тут наша находка?
– Может, и ни при чем, – согласился Седов. – Только я рисковать не хочу. Где камень, Степа? Уж не ты ли его спрятал? Лучше верни по-хорошему.
– Да ты что?! – задохнулся от возмущения Жилев. – Ты на что намекаешь? Вора нашел, да? Преступника поймал? Нет у меня камня, и где он, не знаю. А если и знал бы, то не сказал. С ума вы посходили от страха, а еще полярники! Хваленые арктические странники, мать вашу… Небось суперменами себя считаете. Тьфу!
Степан Игнатьевич так натурально разыграл благородное негодование, что и сам почти в него поверил. Он развернулся и резко, сердито зашагал к дому, всем своим видом демонстрируя презрение к трусам и отступникам. Седов с недоумением смотрел ему вслед, потом махнул рукой и тоже пошел к дому…
Глава 33Сольгер.Двенадцать тысяч лет назад
Рейя метала молнии. Дочь престарелого императора обуревала страсть, в которой она не смела себе признаться. Она не могла понять, чего хочет.
По законам империи в случае смерти отца Рейя должна была выйти замуж за своего младшего брата. Но император все еще был жив. Его тайная гробница на материке, в окрестностях города Золотых Ворот, спешно достраивалась. Место для погребения выбирал сам Ольвиус. Он долго стоял на берегу моря, глядя на монотонный бег волн, потом повернулся лицом на восток и вонзил ритуальный посох в землю.
– Здесь! – торжественно изрек он. – Лучшего места не сыскать. Здесь обретет последнее земное пристанище последний владыка Сольгера.
Рейя решила, что ослышалась. Они с Энаром в недоумении уставились на Магистра.
– Как, досточтимый? – позволил себе вмешаться Энар. – Здесь будет гробница императора? На этом открытом месте? Каким образом мы сумеем утаить строительство от горожан? Любой будет знать…
– Пусть тебя не беспокоят такие мелочи, Воин, – взмахнул рукавом Ольвиус. – Когда император займет гробницу, отпадет необходимость прятать ее.
Рейя вспыхнула. Она повысила голос на Ольвиуса, что было неслыханно.
– Гробницу могут ограбить, – возразила она. – Город на материке кишит «зено»! Здесь их рождается особенно много. Они объединяются в стаи и нападают на нас. В прежние времена ничего подобного не происходило, но сейчас… можно ожидать чего угодно. Кроме того, эта земля заселена аборигенами, варварами! Они не почитают наши святыни. Что, если они позарятся на сокровища гробницы?
– Не стоит опасаться, – невозмутимо отвечал Маг. – Скоро все изменится. Воды поднимутся и скроют гробницу. Более надежного убежища не придумать. Никто не нарушит покой императора.
– Воды поднимутся и затопят берега? – удивилась Рейя. – Но… почему?
– Я смотрел в Зеркало Бытия, – заявил Ольвиус. – Успокойся, Рейя. Скоро у Сольгера не останется врагов. Ни «зено», ни гереи, ни кто-либо еще не смогут потревожить нас.
Его слова не убедили дочь императора, но она не решилась продолжать расспросы. Если Ольвиус смотрел в Зеркало Бытия, лучше не подвергать сомнению сказанное. Судьбу дважды не испытывают.
– Так тому и быть, – повелела она, сняла головное покрывало и повязала на посох. – Завтра же приступим к строительству. Я отдам распоряжение…
Император тихо угасал в своих роскошных покоях, а его подданные не подозревали об этом. Жизнь и смерть вождей Сольгера были тайной, так же как и многие культы этой «двойной» империи. Ложное – напоказ, истинное – за семью замками.
Таков был закон предков, воля Богов Сольгера.
В императорском дворце, в Зале Власти, где стены, пол и потолок сверкали золотым литьем, стояла под драгоценным покровом золотая статуя Райнлава Неуязвимого, легендарного богочеловека – великого и загадочного предка правящей династии. Никто никогда не видел Райнлава, лишь отрывочные слухи о нем передавались из уст в уста. Называть вслух его имя запрещалось под страхом смерти.
Вернувшись к себе, Рейя не могла найти места от беспокойства. Ночью, при свете луны, она пришла в Зал Власти, чтобы поговорить с великим предком. Откинув покров со статуи, дочь императора долго, до боли всматривалась в застывшие золотые глаза.
– Что нас ждет? – дрожащими губами вопрошала она. – Только ты можешь открыть мне истину, о, великий! Ужас сковал меня, когда я услышала от Ольвиуса про подъем вод морских. Нечто страшное и грозное надвигается на империю… Все больше «зено» появляется на свет, ураганы чаще обрушиваются на нашу землю, варвары поднимают головы, императорская власть слабеет. Воины Солнца погрязли в праздности и роскоши, они больше не хотят воевать! Мой отец угасает, а гробница еще не достроена. Мой брат и будущий супруг слаб и незрел. Он не сможет возглавить империю, а я – всего лишь женщина. Я…
Рейя собралась с духом, чтобы произнести перед статуей роковое признание.
– Мне по сердцу другой! – воскликнула она, не отводя глаз от грозного золотого лика. – Я изнемогаю от запретной страсти. Энар – вот кого я вижу рядом с собой на троне Сольгера. Только он, а не мой изнеженный брат, сможет стать мне опорой и могучей десницей удержать ускользающую власть.
Ни тени не пробежало по лицу предка, все так же холодно взирал он на Рейю, – неподвижный, величественный в своем безмолвии.
Она тяжело вздохнула, опустила на статую покрывало и вышла. Золотая дверь беззвучно закрылась за ней…
Дочь императора вернулась в свои покои и велела послать за Энаром. В ожидании она ходила от окна к окну, сжимая пальцы. Золотые перстни врезались в нежную плоть, но Рейя, казалось, не замечала боли.
Она стояла у окна, в лунном свете, когда вошел Энар.
– Ты готов к походу на гереев? – спросила Рейя, поворачивая к нему пылающее лицо. – Разве промысел Воина не битвы во славу империи? Замок Братства скоро покроется пылью и паутиной, а Воины Солнца превратятся в сонных бездельников. Пора встряхнуться, Энар! Оружие застоялось в арсеналах, оно теряет свою силу. Стихия Воина – бой, а не зал для упражнений!
Слова Рейи кипели яростью. Она ненавидела Энара за свою страсть к нему, которую не могла побороть.
– Гереи не собираются нападать на нас, – улыбнулся он. – Они далеко в своих горах. Не стоит разжигать пожар понапрасну.