В XX веке в нашей стране произошло несколько таких событий: и две революции, и кардинальная смена политического курса (точнее, две смены), репрессии, перестройка, финансовые кризисы. Одним из самых травмирующих факторов (если не самым) стала Великая Отечественная война.
Из-за того что практически все мужчины отправились на фронт, многие не вернулись или были покалечены, женщинам пришлось очень нелегко. Добавьте сюда две волны сталинских репрессий, которые равномерно «окутали» военные годы, не давая людям свободно дышать. Женщины были вынуждены закрыться, огрубеть, спрятаться от своих эмоций, ведь жить в постоянном ужасе, тревоге, отчаянии и одиночестве невозможно – душа от этого чахнет и гибнет. Пришлось нарастить своеобразную броню.
Потом родились наши родители. Кто-то остался без отца, а кто-то получил отца травмированного, с глубокой внутренней болью. А мамы? Мамы наших родителей были суперженщинами. Теми, которые «и коня на скаку остановят, и в избу горящую войдут», и троих детей без мужа вырастят, при этом работая, а по ночам дошивая детские костюмы на новогодний утренник. Они и шили (потому что купить одежду было проблематично), и вязали (чтобы у детей не замерзали руки и ноги, когда похолодает), и пекли пироги, и варили варенье, и мыли пол, и стирали вручную, и до изнеможения работали в огороде. Они выживали как могли, годами игнорируя усталость, обиду на мир, злость, разочарование. У них хватало сил на все. Кроме детских капризов. Потому что если каждый раз успокаивать, объяснять и жалеть, времени и сил не останется ни на что. Зачастую женщины того поколения, такие сильные, отважные, умеющие вообще все, на дух не переносят детские слезы. Намного проще прикрикнуть, шлепнуть по попе, заставить доесть суп или кашу.
Была и другая тенденция, очень разрушительная для детской психики.
Часто за малышами были вынуждены присматривать старшие ребята, чтобы хоть немного освободить мать. И ребенок в пять – семь лет, еще совсем маленький, вынужден был становиться взрослым.
Следить, гулять, купать, помогать с учебой. Поколение наших родителей зачастую лишалось огромной части детства, а взросление происходило резко и болезненно. Их как будто выдергивали из беззаботности, сразу толкая в серьезную жизнь. Добавьте холодность, категоричность и нетерпимость к эмоциям со стороны матери и получите травмированного взрослого, которому не дали той любви, в которой он нуждался.
А дальше родились мы. У наших матерей возникает желание сделать все правильно: дать столько любви, внимания, опеки, сколько вообще возможно, как будто пытаясь компенсировать свое детство. На сцену выходит гиперопека с постоянным нарушением границ. Не потому, что нам желали зла – наоборот. От огромной и неумелой любви. Как это могло проявляться:
• вас заставляли жить с открытой дверью, потому что «мы семья, у нас нет секретов друг от друга»;
• проверяли уроки;
• кормили с ложечки и одевали намного дольше, чем требовалось;
• многое запрещали, потому что так родителям было спокойнее;
• не давали свободы выбора;
• заставляли есть все, что было на тарелке;
• манипулировали здоровьем («Если ты не расскажешь мне, что случилось, у меня сердце прихватит!»);
• вмешивались, комментировали, давали советы там, где они были не нужны;
• давили на чувство вины идеей неоплатного долга перед родителями.
И многое другое.
На чувстве вины остановлюсь чуть подробнее.
Какой ребенок удобен родителями? Послушный. Вы ему что-то говорите – он идет и делает. Только откуда взять это послушание?
Современные психологи знают, что добиться его можно при помощи крепкой и надежной детско-родительской привязанности.
Когда отношения между родителем и ребенком построены на доверии и уважении, родитель всегда на стороне ребенка и готов защитить его в любой ситуации, а малыш знает, что любые его чувства, мысли и действия будут приняты и поняты. Вот тогда дети готовы идти за родителями куда угодно и делать то, о чем его просят.
Но наши мамы и папы этого не знали. От них часто можно было услышать что-то подобное:
«Пока хорошенько не гаркнешь, ты ничего делать не будешь!»
«Ремня тебе не хватает! Вот тресну по попе, сразу зашевелишься как миленький».
Как в этом случае управлять детьми? Идеальный инструмент – чувство вины. Когда ребенок всегда и во всем виноват, он регулирует свое поведение сам. В случае нарушения многочисленных правил он первый себя осудит, накажет, исправит последствия и придет извиняться. Вины много не бывает – лучше лишний раз пристыдить и наказать. Потому что кто тебе еще это скажет, если не я?
Представьте себе смелого, уверенного в себе ребенка, лишенного чувства вины. Допустим, он бегает по комнате и шумит. Мама пытается работать, поэтому делает ему замечание. Что он ответит?
Например, что у него интересная игра, и он не хочет ее прерывать. А если маме нужно работать, она может взять свои записи и ноутбук и пойти в другую комнату. Или надеть наушники.
Теперь представьте совсем другого малыша: наполненного чувством вины. Мама каждый день жалуется, как ей трудно совмещать работу и дом, как ребенок ей мешает и как она от него устает. Если он и устроит шумную игру (что вряд ли), женщине достаточно будет один раз строго на него посмотреть, чтобы он тут же опустил голову, покраснел от стыда и ушел в свою комнату тихо собирать конструктор.
Чувство вины – отличный инструмент для управления детьми, крайне удобный для родителей. Однако не все так идеально, как кажется: чувство вины эффективно в некоторых ситуациях, но остается с человеком на долгие годы. На избавление от него и построение жизни без стыда перед постоянно несчастной матерью уходят годы психотерапии.
Ваши границы нарушались с самого детства, потому что мать и отец находились с вами в слиянии, не готовые отпустить вас во взрослую жизнь.
Я пишу это не для того, чтобы осудить, обвинить, уличить в чем-то наших родителей. Наоборот, я хочу, чтобы вы понимали первопричину. Никто ни в чем не виноват! Глупо осуждать кого-то за то, что он не знает испанский язык, если он никогда его не учил. Так же глупо обвинять человека в том, что он не чувствует чужие границы, если у него самого их нет.
И вот наше поколение выросло. Не осознавая границ своей личности. Без понимания того, как корректно себя вести с другими людьми. С нескончаемым чувством вины перед всеми вокруг. Со страхом сказать что-то в ответ, отстоять свои интересы, дать отпор. Потому что голос в голове, и без того беспрестанно осуждающий и критикующий, будет кричать еще громче (это внутренний критик, о котором мы поговорим в последней главе).
Ясно, что вам может быть и 20 лет, и 60, что ваши родители могли родиться и раньше, и намного позже, – суть в том, что одно глобальное травмирующее событие влияет на всех. Каждая семья индивидуальна, но нарушение границ и постоянное чувство вины встречается почти в каждой (впрочем, если вам повезло вырасти в семье, в которой личное пространство уважали и оберегали, можете смело пропускать эту главу).
Нарушение границ мы встречаем везде: в поликлинике («Эй, Иванова! У вас воспаление яичников? Ваши анализы готовы!» – кричит медсестра из процедурного кабинета), в любом госучреждении («Что вы мне тут втираете про свой развод? Очередь одна для всех! Вас много, а я одна!»), на приеме у врача («Вам бы, милочка, похудеть, а то мужчинам нравиться не будете»), в гостях у родственников («Когда внука мне родите? Я уже заждалась!»), на родительском собрании, в офисе, похоронном бюро – список можно продолжать бесконечно.
Куда бы вы ни пришли, будьте уверены: никто не видит и не уважает ваши личные границы.
Много лет назад у меня был роман с иностранцем, который работал в России в рекламном агентстве. Однажды он попросил начальницу выдать ему крупную сумму авансом до зарплаты. Она согласилась и передала ему конверт с деньгами после собрания персонала, сказав при этом: «Вот то, о чем мы договаривались». Это видели несколько его коллег.
Возмущению моего парня не было предела. Он родился и почти всю жизнь прожил в Европе, поэтому не мог понять, почему начальница сделала это публично, хотя договоренность производилась один на один.
Мне тогда было около 20 лет. Помню, что не поняла, из-за чего он так рассердился. Я встала на сторону его начальницы: она же согласилась помочь, аккуратно дала деньги в конверте, что еще нужно?
Сейчас я понимаю.
Легализованное осуждение в жизни и в Сети
Что получается в итоге? Исторически обусловленная ситуация и травма поколений приводят к тому, что в нашем обществе личные границы стираются.
Например, повсеместно считается нормальным задавать вопросы вроде: «А ты все одна?» или «Когда второго рожать будете?». Если задуматься, можно понять, насколько абсурдно и бестактно спрашивать такое. С отношениями и деторождением может быть связано немало комплексов: у человека может быть трудный период в жизни, кризис в семье, бесплодие и многое другое, подобный вопрос ранит в самое сердце.
Или бабушки у подъезда. Карикатура, смешная и нелепая, но какая же реалистичная! Открытое порицание, осуждение, критика внешнего вида и образа жизни – неотъемлемая часть нашей культуры.
Отдельно остановлюсь на обсуждении веса человека. Идея «твое тело – твое дело», распространенная на Западе, русским людям кажется чуждой и враждебной. Вопросы похудения выносятся на семейные советы. Если бы вы знали, сколько историй об этом я получаю!
Девушки пишут, что их вес после родов увеличился всего на 5–7 кг, но им приходится ежедневно слушать советы и рекомендации по похудению от матерей/сестер/подруг/мужей/отцов. Разумеется, все это происходит потому, что «Мы просто заботимся о твоем здоровье» и «Кто еще это скажет, если не мы». Это грубое нарушение границ. Адекватный взрослый человек способен оценить состояние своего тела и самостоятельно принять решение, худеть ему или нет.