В конце концов Цезарь Львович внес необходимые изменения в сценарий и вскоре комедия была запущена в производство. В день начала съемок Смирно-Смирновский еще засветло поспешил на студию. У проходной будки он бодро поприветствовал знакомого охранника:
— Привет, дядя Фома!
— Кому дядя Фома, а кому и товарищ Орлов при исполнении служебных обязанностей. А ну, покажь пропуск! — грозно потребовал он у оторопевшего сценариста.
— Дядя Фома, то есть, извиняюсь, товарищ Орлов, ну, конечно, конечно, пропуск. Сейчас предъявлю, я понимаю — дружба дружбой, а служба службой. Да, а где же он у меня? Неужели забыл? Так и есть. Дядя Фо… извиняюсь, — товарищ Орлов, понимаете какое дело — я так спешил, что, увы, кажется, забыл пропуск. Но ведь вы меня знаете столько лет, прошу вас — пропустите, меня ждут. Ну, войдите в положение — такой день. Не будьте же формалистом, дядя Фома, то бишь товарищ Орлов. Вы же знаете меня, знаете, — чуть не плача, умолял Цезарь Львович.
— Знаю, да только знать больше не хочу. Тоже мне комик нашелся. Некого другого ему было в комедию всунуть — так он нашего брата охранника на посмешище выставил. Стрелочника нашел. А ну, двигай отсюда, — размахивал ружьем дядя Фома.
— Товарищ Орлов! Товарищ Орлов! Вы не правильно понимаете существо дела. И я с удовольствием дам вам исчерпывающее разъяснение, но только в другое время. Сейчас я очень спешу, меня ждут на съемочной площадке. Прошу, пропустите меня, — буквально рыдал сценарист.
— А я говорю, без пропуска не пущу и все, — стоял на своем сердитый страж.
— Ах так! Ну, тогда я лезу через забор, — решился на последнюю крайность обезумевший сатирик и действительно полез на ограду.
— Ладно же, ну и покажу я тебе сейчас «Гром и молнию»! — обрадованно вскричал дядя Фома, вскинул ружье, и… час расплаты настал! Тело бедного сценариста, отягощенное в своей задней части зарядом соли крупного помола, глухо шмякнулось о грешную землю…
Гром грянул!