ь, перед глазами все ходила и размахивала сумочкой Анна Каренина из недавней картины, ожидая поезда, но тот все опаздывал и опаздывал.
– …вы слушаете? Доктор? – спросил Ремезов. Вениамин Петрович усилием заставил себя прислушаться.
– Да.
– Вера Федоровна сказала, что у вас при себе револьвер.
Авдеев вяло кивнул.
– Ради бога, не размахивайте им! – попросил следователь. – Никаких резких движений, строго следуйте плану.
Ландо пересекло мост и покатило по кривым улочкам левого берега.
– Из Чернигова прислали пятнадцать человек городовых, – сказал Платон Сергеевич. – Они сошли в Жердево, на том берегу, и уже должны были подъехать к окраинам. Да Антон Петрович, полковник Костромского пехотного, выделил полувзвод своих орлов. А наши молодцы ждут отмашки на этом берегу.
Ландо выехало на площадь и остановилось возле трактира «Наяда», дымящегося кухонными трубами, исторгающего крики, рваные вопли скрипок и грязный желтый свет.
– Пять лет мечтал этот гадюшник вычистить, – сказал Ремезов. – У них же на каждом мосту по часовому стоит, чуть облавы едут, как они по норам прячутся. Ну ничего, сегодня дадим прикурить.
Он перегнулся и пожал руку доктору.
– Ради всего святого, держитесь плана! Мы с Остапенко и Епифанцевым будем тут, войдем сразу за вами, когда придет время.
Доктора потряхивало, он выпрыгнул и подал руку Вере. Та с готовностью оперлась, захлопотала, размахивая ридикюлем.
– Это там у вас выкуп? – спросил доктор. Музыка била по ушам и, кажется, качала его, как прибой щепку.
– Он самый. – Вера вцепилась в сумку, другой рукой за него и тревожно озиралась, вновь перенимая образ хлопотливой сестры Ивана Семенова.
– Вера Федоровна, – спросил Авдеев, когда они ступили на скрипящие грязные доски крыльца. – А какой, собственно, у нас план?
– Веня, вы что, все прослушали? Веня… – Она коснулась его лба. – Да у вас жар!
– Несомненно, – подтвердил доктор. – Что не помешает мне стрелять. Так какой у нас план?
Вера остановилась, поправила ворот его рубашки. Заколебалась, сказала:
– Просто держите револьвер наготове и стойте рядом со мной.
Затем быстро поцеловала его в горячие сухие губы и распахнула двери в трактир.
С их прошлого визита ничего не поменялось, кроме расположения тел за столами и на полу. Та же визгливая музыка, хохот, дым, звон и липкая грязь. Их ждали и тут же проводили в тот самый приватный кабинет.
Правда, теперь в нем было прибрано, вдоль грязно-розовых стен лежали узлы и чемоданы, закопченный черный камин все так же пылал багровым провалом в ад.
Вместо длинного обеденного стола в кабинете стоял зеленый ломберный. Четверка шулеров играла. Азартно, увлеченно, переругиваясь, хлопая по столу картами, перегибаясь через стол и хватая за грудки. Когда Вера и Авдеев появились в кабинете, наступила тишина.
– Мы вас заждались, – сказал тот самый, четвертый, Атаман, как его определила Вера. – Может, хотите сыграть партию-другую?
Вера покачала головой. Авдеев, как и обещал, стоял за ее спиной, борясь с головокружением. Дым, духота и лихорадка – не лучшее сочетание. Рукоятка револьвера ворочалась в липкой ладони черепом мертвой рыбы, панцирем ядовитого жука. Нажать четыре раза на крючок – и дело кончено, подумал он.
Вера бросила короткий взгляд на стол.
– Воздержусь, – сказала она. – А то, знаете, у вас стол дырявый, сукно липкое. Карты то клеятся, то проваливаются.
Петрович, который «Лермонтов», переглянулся с толстым Матвеичем-«Фарлафом».
– Ну что ж, нет так нет, – согласился Атаман. – Зяма, облегчи госпожу Авдееву, а то она никак с ридикюлем расстаться не может.
Зяма подскочил, надвинул кепочку на глаза и потек к ней, радостно расставляя руки.
– Не стоит, – быстро сказала Вера и сама подошла к столу, но вместо того, чтобы передать его Зяме, обогнула его и остановилась у камина. Занесла ридикюль над огнем.
Зяма так и застыл.
– Что за шутки?! – «Лермонтов» подскочил, швырнул карты на стол.
– Мы ждем еще одного человека, – объяснила Вера. – Потерпите, сейчас все прояснится. А вот и он!
В комнату ворвался доктор Малютин, растрепанный, тяжело дышащий, встал посреди комнаты. С диким изумлением он посмотрел на Авдеева.
– А вы что тут делаете…
Он не договорил, потому что увидел Атамана.
– Виктор, – хрипло сказал он. – Как ты… значит, ты правда здесь был?!
– Вот, Веня, познакомьтесь, Виктор Павлович Мещерский, глава Южнорусского банка, – сказала Вера. – И одновременно глава местной картежной шайки и предводитель банковских аферистов.
– Что ты тут делаешь, Алексей? – спросил Мещерский, не вставая из-за стола.
– Что я делаю?! – Малютин потряс кулаком, в котором была сжата записка. – Записку вот я получил! Что мой друг, чья дочь погибла страшной смертью, тайно прячется в трактире «Наяда». Как вор!
– Это мы потом обсудим, – с угрозой ответил Мещерский. – Пока другое дело надо закончить. А ты присядь пока.
– А тут все дела связаны, – спокойно сказала Вера. – Вы садитесь, Алексей Михайлович, в ногах правды нет. Впрочем, у вас ее нигде нет.
Малютин тяжело, почти с ненавистью посмотрел на Мещерского, потом перевел взгляд на Веру, но сел.
– Зяма, балай бабки у барыни! Уходить надо, – распорядился рыжий. Зяма дернулся, но застыл, когда Вера одной рукой подцепила кочергу, которую засунула в угли до этого и ткнула в его сторону.
– Ты на гец не бери, голец! – сказала она резко, помахивая кочергой. Юноша попятился, почесал в затылке.
– Вот те барыня, да ты музыку нашу знаешь? Откуда?
Вера помахала кочергой, оставляя дымный след в воздухе.
– Виктор Палыч, скажите всем своим друзьям, чтобы не дергались, потому что доктору нехорошо и он может случайно на крючок нажать. Веня, подойдите ко мне.
Авдеев вынул руку с револьвером, нервно ею потряс и подошел к камину.
– Как вы? – шепнула Вера.
– Приемлемо, – одними губами ответил Авдеев. – Долго еще?
– Потерпите немного, – сказала Вера. – По моему сигналу зажмурьтесь, пожалуйста.
Она обратилась к собравшимся в бордовом кабинете:
– Итак, господа, я хочу объяснить, что здесь происходит. Речь пойдет сразу о нескольких преступлениях…
– Какие преступления? – возмутился Петрович-«Лермонтов». – Что она тут нам бурчит?
Мещерский остановил его движением руки. Вера продолжила, дирижируя кочергой – хорошая была кочерга, с крюком, кованая, удобная вещь.
– Итак, первое дело, которое началось довольно давно, – это банковские махинации в вашем банке, Виктор Павлович. Я вас не виню, все так делают, перекладывают деньги из одного кармана в другой, здесь один кредит закрывают, там другой, но вы заигрались. Уж не знаю, на чем вы погорели – на армейских заказах, на зерне или на железнодорожном подряде, но факты налицо – банк ваш на грани краха, операций вы никаких не производите, вы знали, что этот год он не переживет и дивиденды вы выплатить не сможете. Собственно, наличности у вас уже нет, потому вы и прислугу сократили, и доходный дом продаете. И вот, зная о предстоящем крахе, вы решили подготовить себе состояние на черный день, для чего затеяли сбор первоначального капитала на земельный ипотечный банк. Никто бы вам его создать не позволил, да вы и не собирались – ваша задача была собрать взносы со всех видных жителей города и уехать. А помогал вам в этом доктор Малютин, ваш давний приятель и конфидент.
– Как уехать? – вскрикнул Малютин. – Ты же Анну и Анатолия в Пятигорск повез?! А потом тайком вернулся?! Так это правда? Про банк?!
– Не думаю, что в Пятигорск, – покачала головой Вера. – Скорее всего, в Ялту или Одессу.
– Зачем в Одессу? – не понял Малютин.
– Оттуда проще в Турцию попасть, – объяснила Вера. – Он вам о своих планах не сообщил, доктор? А вы так старались, всех своих именитых пациентов, наверное, убедили вложиться в новый проект?
– Поверить не могу… – Малютин поднялся на дрожащих ногах. – Я же для нашего дела столько сделал!
– Сядь, Алексей, – жестко сказал Мещерский. – Не понимаю, о чем вы вообще говорите, Вера Федоровна.
– Верно, вы же не обо всем еще знаете, – согласилась Вера. – Вы думаете, что вашу дочь убил Семенов. А на самом деле ее убил Малютин. Сначала растлил, а потом убил руками Семенова. Он наблюдал их обоих и спровоцировал Семенова с помощью гипноза.
Мещерский вздрогнул.
– Что? – переспросил он. – Что?
– Что за гнусная ложь! – Малютин снова подскочил. – Оля была нездорова, я был ее лечащим врачом! Я бы никогда… Как вы смеете?
– Именно поэтому у вас несколько томов с описаниями ее подробных осмотров? – вступил Авдеев. – Для этого вы ей давали опиаты и расшатывали ее нервную систему?
– Опий используют при лечении лунатизма!
– У нее не было лунатизма, – сказала Вера. – Оля оставила дневник, он у следователя. В нем она описала все, что вы с ней делали.
– Да вам откуда знать, это все чушь! Вы вообще… вы сумасшедшая. Виктор, она сумасшедшая, мне доктор Авдеев все рассказал, эта женщина помешанная!
– Что? – повторил Мещерский как-то растерянно, помешал карты на столе. Смахнул на пол. – Ты… Олю? Мою Олю?
Алексей Михайлович замер, сжался на стуле. Посмотрел на него затравленно, затряс бородой.
– Да врут они… врут, Виктор, ей-богу врут, ну сам посуди, как я мог, я же ее помню вот такой, как я мог, Виктор, Виктор…
– Убью, – коротко сказал Мещерский, поднимаясь из-за стола всем тяжелым телом. Пошел вперед мимо остолбеневших подельников. Малютин свалился со стула и пополз к двери, елозя каблуками по заплеванному ковру.
– Она сама, сама все сделала… – закричал он, не отрывая глаз от Мещерского. – Это не я, не я, я не убивал!
– Пора! – шепнула Вера Авдееву и швырнула ридикюль в костер. Грохот и ослепительная вспышка, в которой соединялся изумрудный и кроваво-багровый свет, вырвались из камина. Вера на ощупь, с закрытыми глазами потащила Авдеева в сторону, к стене, скрывая его за узлами с наворованным барахлом. Кабинет заволокло дымом, в котором слышались вопли и удары, но Вера и с закрытыми глазами знала, что происходит.