Я читала строку за строкой, одновременно не забывая хмуриться в ожидании язвительного комментария или какого-нибудь оправдания для той ночи. Например, что Чарли на самом деле прелестный мальчик-трансвестит. Но Дез молчал, и мне становилось все труднее дышать. Потребовалось усилие всех мышц, чтобы не заерзать. Я нечаянно перевернула страницу. Прощай, фотография Роберта Дауни-младшего. Привет стотысячному описанию семейки Джоли-Питт.
— Сэди, — твердо сказал он.
Как, он все еще здесь? А я-то о нем уже и забыла.
— Мне очень жаль, что свидание пришлось отменить. Это все из-за этого?
Не буду скрывать — я вела себя по-детски возмутительно, но ничего не могла с собой поделать. Мне хотелось устроить истерику. Пинать его по голеням и бить по рукам, его крепким, мускулистым рукам, черт их побери! Но вот успокаивать его я не собиралась.
— Нет, просто у меня очень много всяких дел.
— Я вижу. — Он выразительно посмотрел на мой журнал.
Я отшвырнула журнал в сторону, поднимаясь из кресла с грацией беременного носорога.
— Слушай, я не люблю, когда мне врут. Тебе не нужно было ничего выдумывать. Мог бы сказать мне правду. Давай опустим все эти дружеские сантименты. Спасибо, что помог с Доди, но ты нам больше не нужен.
Ух. Да! Я это сказала. Он решил поиграть, но не смог меня провести, черт побери, потому что я оказалась умнее. В любую секунду меня могла накрыть волна праведного возмущения. В любую. Надо было только дождаться.
— О чем ты говоришь?
О да, он прекрасный актер. Надо дать ему «Оскара». Он выглядел как неподдельно растерянный человек.
— О Чарли. Я видела эту маленькую белобрысую чирлидершу в твоем доме, и это не был родственник Чарли.
Его глаза широко распахнулись.
— Ах, так вот в чем дело. В родственнике?
— Да, в родственнике. — Моя интонация все прояснила.
Он резко выдохнул, уставился на меня и стал рыться в своей большой глупой голове в поисках правдоподобной версии.
— Вау, Сэди, — наконец ответил он. — Я даже и не знаю, что тебе на это сказать.
— Может быть, «Hasta la vista, baby»[33]?
— А может быть, «блондинка и есть Чарли»?
— Чарли? Чарли — девушка? Хм-м-м.
— Да. Она застряла в аэропорту, когда летела домой из Маркетта. — Он был вежлив, но упорен.
Во мне зашевелились сомнения, но я задавила их на корню. Он использовал типичную мужскую тактику, черт побери! Сначала они прикидываются иррациональными, потом вы начинаете сами критиковать себя, а кончается все выволочкой за то, что вы случайно опрокинули стакан холодного чая на клавиатуру, когда решили, что он шерстит Интернет в поисках порнографии.
— И я должна поверить? Я видела ее, Дез!
— Где?
— На твоей террасе. Мы с Фонтейном выгуливали собак.
— А почему не зашли?
— Потому что вряд ли она — твоя родственница. Кто в здравом уме назовет девушку именем Чарли?
Он ответил, защищаясь:
— Но у тебя же есть кузен по имени Фонтейн!
Ха-ха. Ну погоди, меня этим не смутить!
— Да, но Фонтейн — не настоящее его имя. То есть оно настоящее, но не первое. Это его второе имя. — Ха! Выкуси!
Дез запнулся. На его лице было то же выражение, что у Лэзибоя, заслышавшего подозрительный скрип.
— А какое у него первое имя?
— Тим! — Ха! Проглоти-ка это.
— Погоди-ка. — Дез потер виски. — Его зовут Тим, но он каким-то образом стал Фонтейном?
— Привет, он же гей! — Не пытайся сменить тему, идиот!
— А Чарли — это сокращение от Шарлотты. Привет!
Это был запрещенный прием — использовать мой сарказм против меня же. Но я так поднаторела в спорах с Ричардом, что голыми руками меня не возьмешь.
— А почему ты сразу не сказал, что Чарли — девушка?
— Я же не помнил, что ты этого не знаешь! И уж тем более даже вообразить не мог, что ты увидишь ее и съедешь с катушек! Боже, Сэди. Да что с тобой такое? — Он провел обеими руками по волосам, будто собирал их в пучок наверху. — Ты решила, что я отменил ужин с тобой, чтобы позвать на свидание кого-то еще?
Я стояла, уперев руки в бедра.
— Можешь приглашать кого хочешь. Я на тебя прав не предъявляла. Просто не люблю, когда мне врут.
— Но я тебе не врал. — Он снова потер пальцами виски. — И никого другого не приглашал.
— Да откуда мне было это знать?! — прошипела я.
— Но теперь-то знаешь! — воскликнул он.
— Тогда я перестала бы злиться. Но я злюсь!
Дез со вздохом закрыл лицо руками и помотал головой.
Вам когда-нибудь снилось, что вас страстно и безумно полюбила какая-нибудь суперзвезда? Вы сознаете нереальность этого, но во сне все по-настоящему. Эмоции бывают такими сильными, а после всех переживаний возникает чувство, что все это произошло на самом деле. Помнится, мне однажды приснился дерзкий и шаловливый сон о Мэтте Лауэре[34], что трудно объяснить, так как он совсем не в моем вкусе. Но весь следующий день меня не отпускало ощущение, что он вот-вот позвонит.
Нечто подобное происходило со мной сейчас. Я поняла, что случилось что-то принципиально важное, и отреагировала соответствующим образом. А то, что я все поняла неправильно, не имело никакого значения. И вообще, думать было поздно, потому что я уже плакала. Дез открыл рот, но понадобилось секунд десять, чтобы он выдавил из себя хоть какие-то звуки.
— Ты невозможная, Сэди. Мне пора. — И он вышел за дверь.
Надо было окликнуть его, но я все еще была не в себе. Думая о том, как облажалась абсолютно на пустом месте.
Спустя несколько минут пришла Доди и обнаружила, что я все еще сижу на краешке стула с безучастным видом.
— Сэди Тернер! — Она указала на меня пальцем. — Я никогда не лезла не в свое дело, но сейчас, пожалуй, начну. Что ты наговорила парню? Он был очень расстроен!
— С кем дети, Доди?
Она закатила глаза.
— С ними все в порядке. Я велела им не лезть в воду. Что происходит у вас с Дезом?
Я подскочила, распахнула дверь и слетела по ступенькам.
— Нельзя оставлять их одних на пляже!
Она поспешила за мной.
— Не пытайся сменить тему, мисси!
Мы добрались до пляжа. С детьми все было хорошо. Но Доди вынудила меня сесть и рассказать, что произошло.
Я выложила ей всё, даже призналась в своей ошибке. И теперь мы сидели под зонтиком, глядя, как дети возводят замок из песка, украшая его камешками и перьями.
— Милочка, ты же знаешь, что предполагать — это глупо, — сказала она. — Все равно что пытаться сложить слово «хорошо» из букв «П» и «Ц».
— Ты путаешь. Попытка сложить слово «вечность» из букв «Ж», «О», «П» и «А». Но это же неподходящий пример.
— Какой бы он ни был, мисс Умная Командирша, ты сглупила. Почему ты постоянно так старательно все усложняешь?
— Не знаю. — Я устала выслушивать ее критику.
— Нет, знаешь. Надо было просто спросить его об этой девушке, а не выдумывать и не доводить все до скандала.
— До скандала? — Боже мой.
— Иногда можно дать людям возможность все объяснить. А ты прямо как твоя мать. Затаиваешь злость, точно носорог.
— Я не держу зла. — Жаль, что я не курю. Можно было бы сейчас закурить сигарету.
— Правда? То есть это не ты обвиняешь Деза в чем-то, потому что Ричард тебе изменял?
— Доди, это несправедливо!
Хорошо бы Анита Паркер пришла сюда. В ее огромной пляжной сумке наверняка нашлась бы пачка сигарет.
— Справедливость? А кто сказал, что жизнь справедлива? — Доди вытащила платок откуда-то из-под груди и вытерла нос.
— Ты это говоришь. Постоянно талдычишь мне о карме и о том, как все возвращается бумерангом.
— Да, так оно и есть, но это не значит, что всё от этого становится справедливым. Я лишь имею в виду, что какую энергию ты посылаешь мирозданию, такая к тебе и вернется.
— Ты будешь утверждать, что я заслужила всю гадость, которая на меня валится?
— Нет. — Она сняла темные очки и уставилась на меня. — Я буду утверждать, что если ты ожидаешь от людей гадостей, то ты их и получишь. Ты обижаешься на тех, кто ни в чем не виноват. В точности как твоя мать. Раньше она такой не была.
— Не была?
— Нет. Она была счастливая, милая и веселая. Но кто-то когда-то разочаровал ее, и она наказывала за это каждого, кого встречала после. Включая, разумеется, и твоего отца. Он в итоге тоже стал ее большим разочарованием. От этого ей оправиться не удалось. И я не желаю видеть, как ты идешь по ее стопам, милочка. Надо принимать жизнь такой, какая она есть. А это означает наслаждаться ею. Ты можешь совершать ошибки — радуйся им тоже и учись на них. Иногда люди будут подводить тебя, как тот же Ричард. Он просто из тех, кого преследует неуемный зуд. Но я могу тебе обещать: если ты будешь искать в людях хорошие стороны, тебя ждут поразительные открытия.
Глаза горели и чесались, как обычно бывает, когда я пытаюсь сдержать слезы. Это было очень личное чувство.
Доди мягко обняла меня со словами:
— Мне кажется, тебе надо извиниться перед Дезом. Давай испечем для него печенюшек.
ГЛАВА 18
— Ты правда думаешь, что это сработает? — спросила я, глядя на свои руки, по самые запястья погруженные в липкое жидковатое тесто для печенья.
— Обычное шоколадное печенье не проканает. Оно не транслирует месседж «Я покорена. Не дай мне уйти», — заявил Джаспер, сидящий за кухонным островком.
— Не транслирует? — Доди поправила сбившийся фартук.
— Нет. Оно транслирует следующее: «Одинокая домохозяйка меняет печенье на секс».
— А что в этом плохого? — подал голос Фонтейн из-за стола, заваленного образцами тканей.
Все это бесполезно. Дез никогда меня не простит. Если посчитать, это был уже мой третий промах.
В спор встряла Доди:
— Мы начнем как обычно, а потом добавим особенные секретные ингредиенты.
— Это какие же? — Наш профессионал — шеф-повар Джаспер — был настроен скептически.