Но после смерти отца и бурной ночи с Джиной Каррингтон – девушкой, которая не могла быть милой и спокойной, даже если заткнуть ей рот кляпом,– Картер вдруг понял: милой Мисси казалась от неумения поддерживать умную беседу, а ее отказ спорить о чем-либо открыто на самом деле проистекал от манеры делать гадости исподтишка, а не от кроткого нрава.
Когда Картер вернулся в Саванну и признался в своем грехопадении с Джиной, Мисси сказала, что прощает его. Но мысль об этой истории гноящейся раной разъедала их отношения. А оскорбленное выражение, которое Мисси натягивала на лицо всякий раз, когда между ними возникали разногласия, без слов напоминало Картеру, что именно он во всем виноват. И тот факт, что ему так и не удалось забыть Джину, только усиливал чувство вины.
За бесплодные, мучительные годы брака невероятное наслаждение, испытанное им той ночью, стало для Картера навязчивой идеей. Он часто вспоминал волну возбуждения и экстаза, накрывавшую его всякий раз, когда Джина пылко целовала и ласкала его в таких местах, к которым Мисси не пожелала бы и прикасаться. Он вспоминал, как Джина занималась любовью с необузданной, яростной решимостью, лучше любых слов говорившей, что она хочет и принимает его, несмотря на все его недостатки.
Неприятные мысли о Мисси испарились, когда на Картера нахлынули два обжигающе эротических видения с участием Джины. Он прекрасно помнил, как почти две недели назад она довела его до оргазма. А за десять лет до этого сама насадилась на его пульсирующий несгибаемый ствол, став его первой женщиной.
Сердце оглушительно стукнуло у Картера в груди, а тяжелый напрягшийся член вздыбился в плену строгих брюк, желая немедленной разрядки.
Может быть, пора перестать обманывать самого себя, уверяя, будто желание обладать Джиной не имеет отношения к истории десятилетней давности? А что, если он до сих пор отчаянно хочет доказать, что его желания – самые что ни на есть естественные и всегда были таковыми? Что, если он хочет вновь испытать ту эйфорию, то опьяняющее ощущение единения, которое посещало его лишь в объятиях дрянной девчонки?
Джина Каррингтон все еще оказывала на него какое-то сверхъестественное воздействие. Наверное, потому, что была для него первой. От этой ее власти Картер и желал избавиться за ближайшие десять дней. Это помогло бы ему окончательно побороть в себе того робкого, алчущего секса юнца.
Но для этого нужно было заставить Джину вступить в игру. Убедить ее остаться.
Да, Джина была женщиной, но она не походила ни на одну другую женщину из всех, кого он когда-либо встречал.
Урезонивать, уговаривать, контролировать ее было решительно невозможно… Единственный способ получить от Джины то, чего хочешь, заключался в том, чтобы дать ей взамен то, чего хочет она.
Выйдя из столовой, Картер направился по коридору в заднюю часть дома, и в каждом его шаге зазвучала решимость.
К черту здравый смысл, осмотрительность и деловую этику!
Ощущая на лице капли дождя, Картер двинулся через утопавший в тени сад к домику у бассейна. Послышались раскаты отдаленного грома, и уголки его губ вздернулись в мрачной усмешке: с этим муссоном можно не бояться, что они с Джиной сгорят дотла в пламени страсти.
Картер неслышно прошел через ворота, которые вели к террасе с бассейном, и его эрекция достигла критической точки. В дальнем углу бассейна, под свесившимися ветвями ивы, виднелась темная фигура. Джина простирала руки ввысь, будто призывая дождь идти еще сильнее, чтобы насквозь промочить тонкий шелк блузки и открыть взору кружевной бюстгальтер.
Она кружилась под ливнем, извиваясь с непринужденной чувственностью и бесхитростной сексуальностью, и в этих движениях угадывалась физическое желание, которое она так упорно пыталась скрыть.
Джина была великолепна – и Картер собирался позаботиться о том, чтобы она целиком и полностью принадлежала ему.
Он вышел вперед, прямо под разверзшиеся небеса, и дождь мгновенно промочил его рубашку и брюки. Яркая молния замерцала на ряби воды и осветила лицо Джины.
Она опустила руки и застыла на месте, потом, пристально глядя на Картера, откинула мокрые волосы за плечи. Этот смелый провокационный жест таил в себе отчасти инстинкт, отчасти – приглашение, но главным образом вызов. Дождь продолжал лить как из ведра, и под ставшей прозрачной одеждой виднелись темные очертания выступавших вперед сосков.
–Я ведь сказала тебе, что мы не будем этим заниматься!– прокричала Джина, перекрывая голосом раскаты грома.– Завтра я уезжаю.
Картер видел, как судорожно дышала Джина, но она не отошла, когда он бросился к ней, не отпрянула, когда он сжал в пригоршне ее мокрые волосы и потянул назад, запрокидывая ее голову. Струйки воды сбегали по ее лицу, заставляя ресницы над вызывающе дерзкими глазами блестеть.
–Ты никуда не поедешь!– заорал Картер в ответ.– Мы должны покончить с этим раз и навсегда.
Джина задрожала и уперлась ладонями ему в грудь, но не оттолкнула от себя. Ее пальцы сжались, а взгляд загорелся сексуальным пониманием, всегда воспламенявшим его чувства.
–И как же, по-твоему, мы сделаем это?
Картер обвил рукой ее талию и рывком притянул Джину к себе, ощутив под болезненной эрекцией мягкую, податливую плоть ее живота.
–Единственным способом, который нам известен.
А потом он наклонился и яростно впился в ее губы своим ртом.
Глава 11
«Мы должны покончить с этим раз и навсегда». Слова Картера эхом отразились в сознании Джины, и она запустила пальцы в его волосы, переплетя свой язык с его языком.
То, что бушевало между ними, ничуть не походило на забавное, будоражащее, кокетливое исследование друг друга во время их встречи в Нью-Йорке. Сейчас ими владела примитивная, природная потребность. Еще недавно Джина считала, что могла ей сопротивляться. Она ошибалась.
Дождь яростно колотил их, но, сжимая в пальцах короткие завитки на затылке Картера, Джина чувствовала, как ее снедает огонь. И в самом деле, почему они не могли заняться этим? Картер был прав. Они были взрослыми, оба наслаждались сексом, особенно друг с другом, и никто никогда не узнал бы об этом.
Широкие сильные ладони подхватили ее под бедра и приподняли прямо над толстой выпуклостью в его брюках. Картер вскинул голову – вода так и капала с его бровей – и, перекрывая голосом шум дождя, прокричал:
–Пойдем в дом, пока мы не утонули!
Схватив ее за руку, Картер бросился к дому у бассейна и рывком втащил Джину внутрь. Мокрая одежда прилипла к разгоряченной влажной коже, и им пришлось изрядно побороться, чтобы раздеться.
Он разорвал ее блузку, она резко дернула его рубашку, и после ожесточенной борьбы они наконец-то коснулись плоти. Джина задрожала, когда Картер притянул ее ближе, и они буквально впились друг в друга. Картер вскинул Джину, чтобы она смогла принять его в себя, и ее спина налетела на закрытую дверь. Но тут Картер вдруг дернулся назад, отпуская Джину, и ругнулся себе под нос:
–Тьфу, пропасть!– Он схватил небрежно брошенные брюки, выхватил из кармана пакетик из фольги и раскатал по члену презерватив.
–Хорошая мысль.– Взяв его лицо в свои дрожащие ладони, Джина прижалась к его губам.– А теперь поторопись!
–Да, мэм.– Картер снова вскинул Джину над собой, заставив вжаться спиной в дверь, и взял ее одним резким выпадом.
Ошеломляющее ощущение наполненности обернулось острой, приятной болью и наслаждением. Твердая плоть подалась назад и пронзила Джину снова – Картер двигался грубо, резко, без своего обычного утонченного мастерства, но это было так прекрасно, так правильно… Джину подхватила восхитительная волна кульминации, и слезы обожгли ее глаза.
Картер задрожал и спустя несколько секунд, захрипев, провалился следом за ней в блаженное забытье…
Они стояли, крепко прижимаясь друг к другу, его пальцы впились в ее бедра, ее ноги обхватывали его талию, его вздыбленный ствол все еще пульсировал внутри ее тела. Их прерывистое тяжелое дыхание перекрывалось лишь звуком стучащего в дверь дождя. Прижавшись лбом ко лбу Джины, Картер прошептал:
–Мне кажется, я только что умер и отправился на небеса.
Он спрятал лицо в ее мокрых волосах, и Джина крепче обвила руками его шею, ощутив желание навсегда остаться в этом полузабытьи всепоглощающего чувственного послевкусия. Она не хотела волноваться о последствиях. О том, что правильно, а что неправильно. Что благоразумно, а что безумно. Она хотела лишь чувствовать его внутри себя.
Выскользнув из нее, Картер мягко опустил Джину. Единственная слезинка выкатилась из-под ее прикрытого века – восхитительный момент единения развеялся. Джина отмахнулась от сентиментальной мысли и поспешила смахнуть слезу кулаком.
Сжав голову Картера в ладонях, она запрокинула ее и, глядя ему в глаза, усмехнулась:
–Разве это не кощунственно?
–Что?– спросил он, явно еще не придя в себя.
–Упоминать о небесах после того, чем мы только что занимались?
–Уместнее было сказать про ад?– усмехнулся в ответ Картер.– Вот почему ты меня любишь.
Джина вымучила из себя улыбку, потрясенная таким небрежным использованием этого сокровенного слова на букву «л».
–Так могло бы сказать только твое самомнение,– сухо произнесла она и, выскользнув из его объятий, повернулась. Но мускулистая рука крепко обвила ее за талию, не давая уйти.
–Эй, мы еще не закончили.
Картер провел носом по ее шее, и томительное ощущение мурашками пробежало вдоль спины Джины. Толстая выпуклость вернувшегося возбуждения устроилась между ее ягодицами.
–Мое самомнение желает опробовать на прочность кровать.
–О, оно что, уже способно на это?– Джина повернулась, вцепилась в плечи Картера, чувствуя слабость в коленях, и многозначительно посмотрела вниз.– А твое самомнение обладает удивительной способностью к восстановлению сил.
Картер пальцем приподнял ее подбородок:
–Только когда речь идет о тебе.
Взяв Джину за руку, Картер подвел ее к постели, рывком притянул в свои объятия, а потом кинул на середину матраса. Смех забулькал в ее груди, вытесняя уязвимость. Ни для нее, ни для него это никогда