Никакой охраны со стороны воды на заводе не было и на разведку вышли Андрей Миронов и Рудольф Фурманов. Наверное, безымянная работница, сонно качавшая на заводе какой то насос, запомнила ту свою ночную смену на всю жизнь. От скучного занятия её отвлекло «видение». Перед нею собственной персоной стоял артист Миронов. Знаменитость чинно расшаркалась: «Тысяча извинений! Не подскажете ли, любезная, где бы нам здесь пивка попробовать?» «Ой, настоящий Миронов!» – воскликнула пораженная работница и скорректировала: «Прямо и налево». Миронов и Фурманов надолго пропали в дебрях «Красной Баварии».
Искать их выслали Владислава Стржельчика. Он возник все перед той же работницей совершенно внезапно и театрально возопил, воздев к ней руки:
«Солнце мое! Не проходили ли здесь мимо артист Миронов и наш Юрок?» «Ой, Стржельчик!.. Прямо и налево», – работница, почти лишившись рассудка, все-таки направила Стржельчика туда, куда нужно.
Надо ли говорить, что и он потерялся…
Третьим в опасную разведку был послан Вадим Медведев. Когда он подошел к несчастной женщине, та уже близка была к обмороку, но сразу же узнала любимого артиста: «Ой, Телегин! Прямо и налево…»
Встреча со зрителями Василия Ливанова в правоохранительном учреждении.
– Скажите, товарищ Ливанов, – последовал вопрос из зала, – вот вы семь лет снимались в роли Шерлока Холмса. А могли бы вы сейчас раскрыть какое-нибудь преступление?
– Знаете, – ответил Ливанов, – артист Игорь Кваша сыграл роль Карла Маркса. Я не думаю, что сегодня он пишет продолжение «Капитала».
В. Мочалов. Спартак Мишулин. Крокодил 1983. № 11
Мы и они
Мы артисты, наше место в буфете
Спартак Мишулин приехал на фестиваль русского театра и кино в Марселе в момент напряжённой политической обстановки – французское правительство выражало несогласие с действиями российских войск в Чечне. Французские журналисты решили демонстративно бойкотировать пресс-конференции наших актёров – приходить, но не задавать вопросов. Так получилось, что первым на бойкот попал Мишулин…
Актёр быстро оценил ситуацию и взял инициативу в свои руки:
– Раз вы ничего не спрашиваете, я вам сам сейчас всё расскажу! Во-первых, мне очень понравился Марсель. Вчера вечером у вас на улицах было так грязно, что я сразу вспомнил Москву. Но утром было так чисто, что я снова вспомнил Москву… Во-вторых, вчера меня на улице подхватила какая-то демонстрация! Мне дали какой-то флажок и куда-то повели. Вокруг что-то кричали, махали транспарантами, я уже подумал, что меня сейчас вместе со всеми арестуют, но тут мы как раз подошли к нашей гостинице. Мне очень понравилось, как у вас провожают до гостиницы!
Вы, конечно, хотите спросить сколько лет театру «МодернЪ» и с кем живёт его художественный руководитель? Сейчас расскажу…
Журналисты сначала были в шоке, потом начали улыбаться, а потом забыли про политику и часа полтора расспрашивали актёра про жизнь театров в России. После конференции французская пресса писала, что еще никогда не было такой насыщенной беседы!
Однажды Елена Майорова и Татьяна Догилева оказались во Франции на гастролях и не могли отказать себе в удовольствии зайти в бутик. Там Догилева увидела роскошную вязаную шапку, небольшую, с красивой вышивкой и длинными «ушами» на застежке. Актриса в восторге понесла её к зеркалу, надела и никак не могла понять, что делать с завязками.
– Подожди, сейчас помогу! – Майорова подошла и начала прилаживать «уши». Возилась долго, пока как-то не приладила шапку на голове подруги. Пока они крутились перед зеркалом, к ним подошел продавец и объяснил, что мадам могут носить это как угодно, но вообще-то это сумочка…
Однажды режиссёр Георгий Данелия вместе со своим учителем Михаилом Роммом ездили в Италию по приглашению от тамошних кинематографистов. На банкете один из итальянцев усомнился, что советские режиссёры могут выпить столько же вина, сколько местные. Данелия тут же принял вызов… Итальянец скоро выбыл из соревнования, а Данелия ещё поднимал и поднимал тосты за советско-итальянскую дружбу.
В машине по дороге в гостиницу ослабевший Данелия шёпотом спросил Ромма:
– Здесь ещё люди есть?
– Есть.
Вошли в гостиницу.
– А здесь есть?
– Да.
Сели в полный лифт.
– И тут?
– Да, едут с нами.
Вошли в номер.
– Люди?
– Нет, тут нет.
И Данелия с облегчением рухнул на пол…
В конце 60-х годов Людмила Хитяева прилетела в Грецию на фестиваль театрального искусства. Один из организаторов пригласил представителей советской делегации на роскошный ужин в ресторане. В числе приглашённых были наши дипломаты, посол СССР в Греции и представители спецслужб, без которых не обходилось ни одно подобное мероприятие. Во время ужина в зале появился очень элегантный мужчина в окружении охранников. Он прошёл мимо столика, где сидела Хитяева, и явно обратил на неё внимание… Через какое-то время незнакомец подошёл с переводчиком и пригласил актрису на танец. После танца Хитяева спросила у одного из дипломатов, кто это такой.
– Как? Вы не знаете, это же Аристотель Онассис – один из богатейших людей мира!
Хитяева пожала плечами, отметив только некрасивость богача. В конце ужина актрисе преподнесли от Онассиса коробку дорогого шоколада, букет, приглашение на светский раут и официальное предложение руки и сердца… В знак серьёзности намерений Онассис предлагал ей в подарок четыре острова. Под бдительным взглядом сотрудника КГБ Хитяева передала Онассису, что острова ей ни к чему, она любит своего мужа и на раут не придёт.
Актёрская тусовка бурно обсудила это событие, а через несколько месяцев к Хитяевой пришёл актёр Борис Андреев, возмущённо потрясая газетой:
– Что ты натворила, Людмила! Это же катастрофа! Это же какие деньги ушли на сторону!
В газете была заметка, что Онассис женился на Жаклин Кеннеди.
Александр Абдулов шутил: «Если не знаешь, как играть, то играй странно и прослывёшь гением». В постановке «Юнона и Авось» он выходил в трёх образах – человека от театра, пылающего еретика и Фернандо Лопеса.
Американская делегация, смотревшая спектакль перед приглашением театра на гастроли, всерьез поверила, что еретика играет душевнобольной – настолько отрешенный у него был вид. Они потребовали, чтобы во время гастролей по Америке факел в руке еретика приковали наручником. Они боялись, что этот сумасшедший запросто может метнуть его в зал…
Нет в театре более важной фигуры, чем помощник режиссера. Вроде бы не видно его, но без хорошего помрежа ни репетиция не идет, ни спектакль! И чтоб выгородку поставили, и чтоб реквизит и костюмы на месте были, и актеры вовремя пришли, и тишина гробовая за кулисами… Всё это – помреж! Однажды театр Армии приехал на гастроли в Ливан. Утром прилетели – а вечером уже играть! Режиссер Борис Морозов пытается что-то срепетировать, обстановка жутко нервная, а еще рядом с театром муэдзин с мечети поет в микрофон дневной намаз: «Алля! Бисмилля! Иль рахи-и-м!» И тут преданный морозовский помреж Валя пулей бросается на улицу и, топая ногами и потрясая кулачками, изо всех сил кричит туда, под шпиль мечети:
– ПРЕ-КРАТИТЕ ОРАТЬ! ИДЕТ РЕ-ПЕ-ТИ-ЦИЯ!!! НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЕ ОРАТЬ!!!
Марчелло Мастрояни всегда тяготел душой к российскому театру. В 60-е годы он приехал в Москву с одной только целью: пообщаться с артистами «Современника» и посмотреть на Татьяну Самойлову, насмерть поразившую его в фильме «Летят журавли».
В Москве же вдруг попросил показать ему, где артисты пьют, и его повели в ресторан «Дома актера». Однако расторопные кэгэбэшники перед его приходом успели разогнать всю актерскую пьянь, «чтобы не скомпрометировали», и Мастрояни увидел пустые залы: артисты, как ему сказали, все репетируют и играют. И только в дальнем зальчике одиноко напивался могучий мхатовец Белокуров, которого не посмели «разогнать».
Увидев Мастрояни, он ни капли не удивился, а налил полный стакан водки и молча показал рукой: выпей, мол. Мастрояни вздрогнул, но выпил. После чего Белокуров крепко взял его за волосы на затылке, посмотрел в глаза популярнейшему актеру мира и рокочущим басом произнес: «Ты… хороший артист… сынок!»
В 1980 каком-то году Московский Драматический театр им. Пушкина поехал на гастроли в Индию. В лавочке индийского портового городка супруга главного режиссера театра купила бриллианты и тут же понесла и показывать друзьям. Бриллианты, естественно, оказались стекляшкой. Тогда она вернулась к продавцу и пыталась предъявить какие-то претензии. Продавец «твоя моя – не понимай». В следующий раз она взяла с собой мужа и опять пошла на базар менять бриллианты и с тем же нулевым результатом. Главный режиссер обратился за помощью к реквизитору, который знал несколько слов на английском языке. Они пошли уже втроем, но в лавке их опять не понимали. Реквизитор выбивался из сил, но – все бесполезно. Отчаявшись, он стал ругаться трехэтажным матом. Хозяин лавочки не знал русского языка, но хорошо помнил, что после этих слов русские матросы через мгновение начинали безжалостно громить лавку. А это не входило в его планы. Поэтому он тут же все понял и поменять бриллианты на настоящие.
После этого главный режиссер всегда говорил про своего реквизитора: «Какой у него хороший английский!»
Рассказывают, что как-то за границей один из наших артистов-эмигрантов пригласил Жарова в морской ресторанчик.
– Обязательно закажи десяток устриц, – посоветовал эмигрант. – Исключительно сильное средство, если ты хочешь провести ночь любви.
Назавтра знакомый Жарова поинтересовался, как обстоят дела.